Ираида Евгеньевна очень добрая. Она встретила нас очень хорошо, гостеприимно. Мы ели настоящие пироги с черной сладкой ягодой, тетя Ираида сказала, что это лесная ирга. На поезде мы ехали одни, а тетя Ираида нас встретила на вокзале. Паровоз дудел и обдавал нас пахучим дымом. Кот Васька орал, я его нянчила на руках, а Кутя нагло смеялся. Потом нас всех посадили в большой автомобиль и повезли в дом к тете Ираиде. Она сказала, что она доктор, и лечит все-все, что болит. Дядя Вася целовал ей ручку, а она хохотала.
Сегодня вечером мы опять ели пироги с иргой и запивали молоком. Это парное молоко, из-под коровы. Ираида Евгеньевна сказала, у них рядом молочница, она держит корову, и корову зовут Дочка. Красивое имя! Молоко вкусное, толстый слой жира в банке, видно на просвет. Кутя кричит: "Сметана, фу, не буду!" - и морщится. Тетя Ираида налила ему молока в кружку и насыпала туда малины. Тогда привередливый Кутька ел.
У тети Ираиды есть дочь, ее зовут Люся, она очень маленькая, меньше Кота Васьки, и спит в большой корзине на крошечном мягком матрасике.
На ночь мне разрешили писать в дневник. Зажгли зеленую настольную лампу. Тетя Ираида сказала: "Точно такая лампа на столе у товарища Сталина в Кремле". Лампочка яркая, ярче, чем у нас дома, даже глаза слепит. Сейчас заканчиваю писать, надо спать.
20 июля 1941
Столько всего произошло за это время. Чудом не сгорел мой милый дневник. Вот пишу в него, а слезы заволакивают глаза. И падают прямо на бумагу. Но я не могу это все не записать.
Тетя Ираида забрала меня, Кутю и Кота Ваську к себе в пионерский лагерь. Она сказала: "Ребята, собирайтесь, складывайте в ваш маленький чемоданчик ваши платьица, кофточки и трусики, еще положите немножко пищи". Я аккуратно сложила вещи, еще три банки рыбных консервов, еще батон и сайку, и еще в бутылку из-под водки дядя Вася налил воду.
Мы поехали в лагерь на автобусе, сели в него на большой площади. День жаркий, площадь пыльная. Кутя все время кашлял, наверное, простыл. Дядя Вася держал на руках корзину с Люсей. Автобус ехал сначала по городу, потом по полям, потом по лесу, потом вдоль железнодорожных путей, а когда выехал опять на ровное поле, мы увидели впереди зеленые лагерные деревянные домики.
И тут началось. Нет, не могу писать!
С неба донесся страшный гул. Мы задрали головы и видим в окна автобуса: самолеты. Летят низко, видно их железные животы. Тетя Ираида как завопит: "Бомбежка! Вон из автобуса! Ложитесь на живот! Прижмитесь к земле!" Мы выскочили. Я держу Кота Ваську на руках. У Кути лицо перекосилось от страха. Самолеты летели совсем низко, и так выли, что мы все оглохли. Кутя заорал так жутко, что у него голос оборвался. Он подполз близко, крепко ко мне прижался, спрятал голову у меня на животе. Кричит, а голоса нет. Я с земли вскочила. Мысль такая: на земле лежу, а вдруг Кот Васька простудится! Так стою под самолетами и вижу, как взрываются, загораются, диким пламенем горят лагерные зеленые домики. А там ведь, в домиках, ребята!
А мысли внутри меня текут медленно, странно так, холодно. Стою и думаю: вот жили дети, жили взрослые, а на них сверху сбросили бомбу, и они взорвались, и взлетели на воздух, и горят в огне. И сгорают. И больше никогда, никогда не будет их. Никогда.
Глядела на пламя, слышала вокруг жуткие крики и самолетный ужасный волчий вой.
И вдруг кто-то налетел на меня сзади. Толкнул в спину, и мы вместе с Котом Васькой упали на землю, а этот кто-то упал на нас сверху и прикрыл нас своим телом.
Но это был не дядя Вася. Я повернула голову и увидела чужое лицо. Потом повернула голову в другую сторону и увидела: тетя Ираида лежит рядом с нами, и не шевелится, и вся залита кровью. Я закричала. Я поняла, что она уже мертвая. Корзинка, в которой везли Люсю, перевернулась на бок. Люся лежала поодаль и плакала взахлеб. Она была еще живая.
А Кот Васька на моих руках странно отяжелел. Он не двигался. Я прижала ухо к его груди. Под моей щекой ползло теплое, соленое. Сердце у Кота Васьки больше не билось. Чужой дядя шептал мне на ухо: "Не плачь, девочка, все будет хорошо, все будет..." Он навалился на меня всей тяжестью и замолк. Я выползла из-под него. Небо все было черное от самолетов. Где был наш дядя Вася? Я оглядывалась и не видела его. Кутя вскочил с земли и больно дернул меня за руку. "Они умерли! Они умерли!" - прохрипел он, и я его услышала, я поняла.
Я совсем не помню, как мы оказались у поезда. Может, сами добежали. А может, нас кто-то из взрослых донес на руках. Почему в поле стоял этот поезд? Это был наш спаситель. Помню только - перед глазами замелькали зеленые вагоны. И мы все ринулись в двери. Нам важно было укрыться. Я думала, меня и Кутю затопчут. Но нет, нас кто-то схватил на руки и бросил в тамбур. Это был плацкартный вагон. Мы с Кутей уселись у окошка и прижались друг к дружке. А народ все набивался и набивался в вагон! Скоро людей стало как сельдей в бочке! Какой-то толстый человек выдернул из-за стола сначала Кутю, потом меня, и забросил на третью полку. А сам, вытирая пот с лица, сел на наше место. И Кутя заплакал. И я вытирала ему лицо подолом своего платья.
А тот толстяк дернул стекло за ручку вниз: он задыхался, ловил воздух ртом.
Поезд поехал вперед. Стал набирать ход. Люди даже стали улыбаться друг другу. Кто-то громко крикнул: "Спасены!" За окнами уносились прочь цветы, луга, поля. Жаркие облака плыли в небе. Кутя весь трясся от слез. В вагоне скоро стало нечем дышать. Людям стало плохо от жары и духоты. Колеса стучали, поезд шел все быстрее и быстрее, и вдруг кто-то как крикнет страшно на весь вагон: "Опять они летят!"
Самолеты летели опять очень низко, на бреющем полете. Мы видели даже лица фашистов, их зубы в улыбках и их глаза под касками. Они летели вдоль поезда и стреляли, стреляли. Очереди из пулеметов разбивали стекла. Я крепко зажмурилась. Люди вопили от ужаса и от боли. Все, кто сидел у вагонных окон, умерли. И тот толстяк, что согнал нас с Кутей с нашего места, погиб сразу. Поезд остановился резко, скрежеща и свистя всеми колесами.
Я огляделась. Вагон полон мертвых людей. Раненые кричат от невыносимой боли. Я крикнула Куте: "Кутька, ты ранен?!" Он покачал головой: нет. Я крикнула: "Бежим отсюда!" Он кивнул головой: да. Я первая прыгнула вниз с третьей полки. Протянула Куте руки: прыгай! Он свалился мне в руки как мешок. И как мешок я тащила его к двери. Вот тамбур. Кровь на железном полу. Я поскользнулась и чуть не упала. Кутя ревел и дрожал. Мы выпрыгнули из вагона и побежали к лесу так быстро, как только могли.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});