— Скажите, Галина, а если бы не обманул вас Золотов. Если бы и правда мог устроить на заграничные рейсы... Или если бы до сих пор вы не догадались об обмане... Подтвердили бы про меня, как он учил?
Она опустила голову. Молчание затягивалось.
— Нет, конечно, как можно.
Уверенности в голосе не было. Понятно. Я так и думал.
— Галина Васильевна, Вершикова способна убить человека?
— Да нет, что вы! — искренне отмахнулась она.
— А Золотов?
Марочникова на миг задумалась.
— Тоже нет, — тон был убежденный. — Сподличать, сплетню свести, наврать... Может быть, украсть. Но убить — кишка тонка! Он трус в душе, только строит из себя.
Я постукивал ручкой по столу.
— А факт убийства — налицо!
— Несчастный случай, я уверена. А что Машка говорит?
Я оставил вопрос без ответа.
— Золотов сильный физически?
— Толстый, жиром заплыл, — презрительно сморщилась девушка. — Какая в жире сила.
— А кроме вас четверых, был кто-нибудь на даче?
— Нет, — удивленно посмотрела Марочникова. — Больше никого.
— Точно?
— Совершенно.
— Какие отношения у Золотова с Вершиковой?
Марочникова помедлила с ответом.
— Ладно. Плевать я на него хотела! — Она сосредоточилась. — Машка у него была до меня. Уже несколько лет. Он хвастался, что в люди ее вывел...
— Каким же образом?
— В маникюрши устроил, квартиру хорошую снял — у него знакомые где-то в жилуправлении. Приучил делишки разные обделывать... И мне предлагал: «Займись делом — всегда при деньгах будешь!» Но я на Машкином опыте ученая — она из-за этого чуть в тюрьму не села. И держал он ее «на крючке», чуть что — сразу: «Смотри, со мной тебе лучше не ссориться!» Боялась она его. И зависела. Пугал: «Из квартиры выселю, пойдешь опять углы снимать...»
Я вспомнил, что Марочникова тоже живет в комфортабельной квартире, снятой по договору.
— Он вообще умеет окрутить, запутать, так что никуда не денешься. Паутина!
Она задумчиво смотрела в угол между стеной и сейфом.
— Продолжайте, я слушаю.
— Когда такое на даче получилось, он мне перед допросом сказал, как говорить и что... Скрывал почему-то, что с Машкой знаком давно... И что с Федей отношения поддерживал. Вообще, говорил, меньше языком болтай, а то у всех неприятности будут, а у тебя — в первую очередь.
— Зачем ему эта ложь?
— Не знаю. Он же все время врет. Феде голову морочил, обещал в училище устроить. Да и многих дурил. «Приходите ко мне в горисполком, ждите в вестибюле, я спущусь...» А сам за полчаса до встречи зайдет туда — и в туалет. К назначенному времени спускается важно по лестнице. Цену себе набивал, чтобы за важную персону принимали. И многие верили.
— А что он от Федора хотел? — У меня создавалось впечатление, будто я пытаюсь составить словесный портрет невидимки.
— Не знаю. Раньше Федор пару раз привозил ему вещички кое-какие, больше по мелочи — белье, косметику. Потом не захотел. Так Золото Машку научил, чтобы она Феде голову закрутила, влюбила в себя, чтобы он ее слушаться стал...
— Зачем?
— Этого сказать не могу. Нужен, видно, ему был парень.
— А во время вечеринки Золотов ничего об этом не говорил?
— Ничего.
— Как ведет себя Золотов после происшедшего? Что говорит о следствии?
Я монотонно задавал вопросы и записывал такие же невыразительные ответы.
— После того вечера в ресторане я его не видела... А вообще напуган: на даче, говорил, засада, за всеми нами следят.
— Почему он так решил?
— Да приятель его, Эдик, позвонил туда — ему ответили, показалось, Валерка, а подошел — знака нет... Еле ноги унес.
— Какого знака?
— Условный сигнал: на ручку калитки подкову надевал. Значит, все в порядке, ждет в гости. А если подковы нет — и идти нечего: или родители там, или еще что... Подкова эта обычно с обратной стороны на заборе висела.
Я вспомнил человека, который направлялся к даче Золотовых в день осмотра, но так и не вошел во двор. Сказанное Марочниковой объясняло этот факт. Но картина происшедшего запутывалась еще больше.
— Скажите, Галина, с кем дружил Золотов?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Да есть некоторые... — Она презрительно сморщилась. — Работают, на собраниях выступают, правильные речи произносят... А сами спекулируют, пьянствуют, развратничают... Как оборотни. Только разве это дружба? При случае один другого с потрохами продаст!
Марочникова назвала несколько фамилий, я записал. Сейчас она держалась совсем иначе, чем на предыдущем допросе, кажется, начала выходить из-под влияния Золотова.
Я попросил девушку подождать несколько минут в коридоре, произвел необходимые приготовления, потом прошел к кабинетам помощников прокурора и пригласил сидящих в очереди на прием мужчину средних лет и молодую женщину поприсутствовать в качестве понятых при проведении опознания.
Вернувшись к себе, объяснил понятым, что от них требуется, и, позвав Марочникову, откинул покрывавшую стол газету. Под ней лежали в ряд сумочка из ткани болонья, зеленый пластиковый пакетик, полотняный мешочек и еще несколько однородных с ними предметов.
— Галина Васильевна, есть ли здесь знакомая вам вещь?
— Конечно, — Марочникова взяла зеленый, с тесемочками, мешочек, изъятый на квартире Петренко. — Я сама шила эту штуку, все пальцы исколола.
Честно говоря, я не очень надеялся на успех, просто делал то, что требуется, выполнял рутинную работу следствия, но скрыл радостное удивление.
— Понятно, так и отметим в протоколе, — бодро сказал я, будто другого результата и не ожидал. — А товарищи понятые распишутся, подтверждая факт опознания.
Товарищи понятые расписались и ушли, чтобы внести свой вклад в легенду о всезнающих сверхпроницательных следователях, не знающих сомнений и не умеющих ошибаться. Я повернулся к Марочниковой.
— Значит, сами шили?
Она кивнула.
— Валерий принес кусок ткани, хвастал, что очень редкая, еле достал. Вначале Машку просил, но у нее руки не из того места растут, да и ленивая... А меня мама хоть и из-под палки, но научила немного. Нарисовал чертежик, я выкройку сделала — как раз на два чехольчика. Стала кроить — намучилась, потом две иголки сломала, пришлось сначала шилом прокалывать.
— А для чего предназначена эта вещь?
Марочникова покачала головой.
— Не знаю. Для каких-то опытов.
— Для опытов?! — На этот раз я не смог сдержать изумления. — Неужели Золотов похож на естествоиспытателя?
Она задумалась.
— Действительно... Но делал опыты — сама видела. Гвоздь внутрь закладывал, гайку, а снаружи магнит подносил.
Девушка усмехнулась:
— Правда, физиономия у него при это была очень глупая!
Оставшись один, я стал наносить на чистый лист бумаги факт за фактом в аккуратных рамочках, выстраивая линию нового направления расследования.
Мнение судебно-медицинского эксперта о силе и направлении удара противоречит нарисованной Вершиковой версии убийства.
Вершикова полностью зависит от Золотова и подчиняется всему, что он скажет. Похоже, что картина преступления тоже придумана Золотовым.
И Марочникова до недавнего времени зависела от Золотова.
Федор Петренко был связан с Золотовым какими-то взаимными интересами. Именно Золотов принес ему непонятный предмет из диэлектрической ткани.
Золотов, Золотов, Золотов...
Прослеживается влияние, которое он оказывал на судьбы окружающих людей: скромная деревенская девочка Марина Вершикова превратилась в «Хипповую Мэри», долго балансировала на грани закона и сейчас арестована по подозрению в убийстве.
Он подчинил себе Марочникову, пытался использовать для своих темных махинаций, поставил перед ней ложную цель, к которой она плыла по воле волн. Мутных, грязных, разящих дешевым портвейном.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Наконец, Петренко, которым он играл как игрушкой: через Калерию Эдуардовну вбивал клин между ним и Зоей, свел с Вершиковой и подстраховался еще тем, что выступил в роли благодетеля, искренне заинтересованного в судьбе старого товарища. И в результате такой заботы Петренко убит.