В Лондоне не слишком серьезно отнеслись к шумному движению. Душевно неустойчивый Георг III, от всего сердца не любивший Гренвиля, не знал, что делать. То он склонялся к отмене закона, то, вспомнив настояния матери — «Будь королем, Георг!» — требовал проведения его в жизнь. Однако в Англии возникла сильнейщая оппозиция закону по причинам, диагностированным Вашингтоном, — попытка взимать сбор заморозила связи с колониями. Против закона выступил экс-премьер Питт. Бёрке сказал веское слово, а влиятельнейший купец Ханберн лаконично отрезал: если закон останется в силе, он готов ликвидировать свои интересы в колониях за полцены. Эти веские соображения, а не страх могущественной Британской империи перед словоохотливыми патриотами привели к отмене закона весной 1766 года.
Колонии преждевременно торжествовали победу. Парламент принимал все новые законы, стремясь не мытьем, так катаньем добиться своих целей. В следующем году вновь назначенный канцлер казначейства Тауншенд ввел очередные пошлины. Доходы от них поступали на содержание должностных лиц короны в колониях, чтобы наконец освободить их от капризов ассамблей. Из Лондона требовали выполнить в конце концов постановления об оплате английских войск, расквартированных в колониях, а также пригрозили отправить бунтовщиков для суда в Англию.
В борьбе против законов Тауншенда колонисты прибегали к уже испытанному средству — бойкоту английских товаров. К этому звали комитеты связи, различные ассоциации, действовавшие в основном нелегально. В апреле 1769 года Вашингтон получил план, по-видимому разработанный в Филадельфии Для Вирджинии, — не ввозить английских товаров до отмены законов Тауншенда. О его осведомленности о работе патриотов говорит тот факт, что он переслал план соседу, крупному плантатору Д. Масону, для сведения. Владельцу Маунт-Вернона было невдомек, что план составил Масон!
Сопроводительное письмо Вашингтона чрезвычайно важно — благополучный плантатор куда точнее измерил глубину конфликта с метрополией, чем патриоты, потрясавшие воздух пронзительными воплями и опустошавшие бочки вина во имя свободы. Вашингтон, не колеблясь, заключил, что «нужно что-то сделать для предотвращения удара и сохранения свободы, наследия наших предков, но следует обсудить, как это сделать эффективно. Я совершенно уверен, что никто не должен ни на минуту колебаться прибегнуть к оружию для защиты бесценного дара, от которого зависит все добро и зло в жизни, однако оружие, смею добавить, последнее средство». Он согласился с бойкотом, видя в этом не столько метод сопротивления метрополии, сколько средство развития внутренних промыслов.
Рачительный хозяин приветствовал бойкот, ибо это приучит по одежке протягивать ножки. «Транжиры… — писал он, — отныне получат повод жить по средствам и с радостью ухватятся за него. А то раньше как было — осмотрительность диктовала экономию, но у такого человека не хватало решимости прибегнуть к ней; как я, говаривал он, живший так-то и так-то, изменю мой образ жизни? Мне не к лицу… и продолжал жить по-прежнему, пока не прокучивал имущество». Бедные, рассуждал далее Вашингтон, получат только психологические выгоды, «их положение улучшится, поскольку снизится уровень стоящих над ними».
В духе расчетливого дельца Вашингтон и принял предложение уточнить списки товаров, которые Вирджиния обязуется не ввозить из Англии. В задушевных беседах на бравшую за живое тему соседи лучше узнали друг друга. Масон был весьма начитан в области юриспруденции и философии. Он наконец нашел слушателя, жадно впитывавшего каждое слово, а их было немало. Просвещение Вашингтона пошло вперед гигантскими шагами. «Внутренний дух свободы, — говорил он спустя несколько лет, — сначала сказал мне, что меры кабинета, проводимые в течение нескольких лет… отвратительны всем принципам естественной справедливости, а более мудрые люди, чем я, полностью убедили меня в том, что они противоречат не только естественному праву, но подрывают законы самой Великобритании, для установления которых была пролита кровь лучших людей королевства».
Образовывались для революции разными способами. Одни слушали бессвязные зажигательные речи ораторов в прокуренных тавернах над кружкой тодди. Вашингтон усваивал освободительные идеи в изысканной обстановке дома Масона. На столе сверкали хрусталь и серебро, за креслами неслышно сновали, подливая тонкие вина, слуги, негромко звучал рассудительный голос хозяина, толковавшего о свободе и иногда прерывавшего речь, чтобы отдать распоряжение рабу. Постепенно договорились о значении свободы и важности не покупать определенные категории товаров у англичан, злоумышлявших на указанную свободу. С этим в мае 1769 года выехали на сессию ассамблеи в Вильямсбург.
Губернатор чувствовал, что готовится что-то недоброе. Он решил произвести впечатление на ассамблею, приехав к Капитолию в элегантном экипаже, запряженном белоснежными лошадьми — последнее приобретение в Англии. Ассамблея единогласно вотировала «верноподданническую» петицию Георгу III с просьбой «вмешаться в пользу попранных прав Америки». Губернатор весьма учтиво распустил ассамблею.
Отпущенные за ненадобностью депутаты отправились через улицу в известную таверну Ралея, где Вашингтон вытащил из кармана проект, составленный с Масоном, об учреждении Вирджинской ассоциации противников импорта из Англии. Под шумные возгласы одобрения проект был утвержден, и заседание в таверне увенчала достойная выпивка. Провозгласили тосты за здравие короля, за вечный союз Великобритании и ее колоний, за конституционную свободу Америки. Вашингтон оплатил счет за вино — 32 шиллинга 9 пенсов и за зал — 20 шиллингов.
Первый шаг Вашингтона в революцию и первая жертва на алтарь бесценной американской свободы. Но сделано было не все. Великолепные лошади губернатора не давали ему покоя — он купил их. Символика жеста очевидна — владелец Маунт-Вернона не хуже королевского губернатора.
«Бостонское кровопролитие» 5 марта 1770 года почти не имело последствий в Вирджинии, во всяком случае, о нем нет никаких упоминаний в сохранившейся корреспонденции Вашингтона. То было дело бунтовавшего Массачусетса.
Бойкот английских товаров возымел свое действие — с приходом к власти в Англии в 1770 году кабинета Норта законы Тауншенда были отменены, за исключением пошлины на чай, носившей символический характер. Англия оставила ее, чтобы подчеркнуть главенство над колониями. Ассоциации противников импорта постепенно распались, и в тот же день, когда Вирджинская ассоциация перестала существовать, Вашингтон отправил в Лондон обширный заказ на одежду для семьи.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});