В 1767 году Вашингтон советовал другу, впавшему в бедность, отправиться на запад, «где можно наверняка заложить основу хороших владений для твоих детей… Лучшие владения в нашей колонии и выросли на когда-то диких землях, приобретенных за бесценок, но теперь это наши лучшие земли». По завершении Семилетней войны, известной в Америке как «французские и индейские» войны, вирджинские плантаторы были твердо убеждены, что открылся волнующий тур захвата новых земель на западе. Парижский мир закреплял за Англией территории к востоку от Миссисипи, за исключением Нового Орлеана. Их английские колонии считали своей законной добычей. Вашингтон стал пайщиком компании Миссисипи, вознамерившейся выпросить у короны 1 миллион гектаров.
В Лондоне вынашивали другие планы. Английские купцы считали себя законными наследниками французской торговли мехами, которой промышляли отнюдь не жители колоний, а индейцы. На их охотничьи угодья и позарились вирджинцы. Лондонские толстосумы проявили пламенную заботу о племенах краснокожих, добившись издания королевского указа, запрещавшего заселение земель за истоками рек, впадающих в Атлантический океан. Потрясенным до глубины души плантаторам и иным — за что боролись! — Лондон хладнокровно объяснил, что действует-де в их лучших интересах: яростная вспышка воинственности индейских племен в 1763 году, известная как война Понтиака, указывает на необходимость уступок диким.
В Вирджинии чувствовали себя обобранными до нитки, рухнули надежды на расширение плантаций. Хотя корона отняла у колонии то, что ей не принадлежало, острота обиды не притупилась. Пока безуспешно оплакивались несправедливость и напрасно пролитая драгоценная кровь земляков, Вашингтон взглянул на вещи много спокойнее. К коварству англичан не привыкать, и он обзавелся удобной философией жизни, суть которой отчетливо видна из его инструкций доверенному землемеру У. Кроуфорду.
Владелец Маунт-Вернона приказал ему отправиться на запретную территорию и выбрать там «ценные земли, ибо я не могу относиться к указу иначе (между нами говоря), как к временной уловке для успокоения индейцев, от которой через несколько лет откажутся, особенно стоит индейцам согласиться на взятие нами земель. Если упустить представившуюся ныне возможность выискать хорошие земли, как-то отметив их для себя (чтобы другие не заселили их), значит навсегда утратить их… Рекомендую держать это дело в строжайшем секрете… ибо меня могут осудить за такое отношение к королевскому указу. Кроме того, если изложенный мною вам план станет известен другим, это возбудит у них тревогу, и они составят аналогичные планы (еще до того, как мы сможем заложить должное основание для собственного успеха), последует свалка между различными претендентами, что в конце концов сорвет всю комбинацию. Этого можно избежать, действуя тайком, делая вид, что все заняты совершенно другими делами».
Как и предвидел рассудительный плантатор, к исходу 1768 года новые договоры с индейцами ликвидировали запрет. Не теряя ни минуты, он бросился приобретать земли, прожив пять последующих лет в тяжкой лихорадке спекуляций. С давними надеждами на успех компании Огайо пришлось расстаться, она самоликвидировалась и влилась в такое же предприятие, основанное чужаками-пенсильванцами. Мечты, связанные с компанией Миссисипи, также не оправдались. Но оставалось достаточно — обязательство Динвидди выделить 80 тысяч гектаров солдатам, ходившим на форт Дюкень, королевский указ о предоставлении земель ветеранам французских и индейских войн и обещание компенсировать землями за убытки, причиненные войной Понтиака.
В 1769 году Вашингтон через газеты оповестил участников злополучного похода на запад пятнадцать лет назад о том, что он уладил дела с властями и им предстоит вступить во владение 80 тысячами гектаров в бассейне Огайо. Кое-кто из оставшихся в живых откликнулся на зов, другие давно утратили надежду на получение земель да и не хотели сниматься с мест ради сомнительных участков за дикими горами. Робкие живо представляли себе жизнь на уединенной ферме поблизости от мест, где покоилось тело Брэддока. Поэтому многие с благодарностью приняли предложение Вашингтона продать ему свои права. Цена была смехотворной. В результате из 80 тысяч гектаров 16 тысяч он закрепил за собой.
Какие участки брать, Вашингтон прекрасно знал; не полагаясь на труды преданного Кроуфорда, он отправился осенью 1770 года в двухмесячное путешествие. Джордж снова прошел по дороге Брэддока, а затем в каноэ проплыл около двухсот километров по Огайо.
Памятные места, пропитанная кровью земля, в которую вместе е Брэддоком полегли сотни товарищей по оружию, не вызвали у него никаких эмоций. В путевом дневнике Вашингтон деловито отметил: «Местность холмистая, едва ли заинтересует фермеров». По коммерческим, а не сентиментальным соображениям он закрепил за собой участок с обуглившимися бревнами форта Необходимость.
Сложнее оказалось реализовать претензии, вытекавшие из королевского указа о даровании земель ветеранам французских и индейских войн. Вашингтон ушел в отставку задолго до окончания Семилетней войны. Однако хитроумными маневрами он убедил губернатора колонии признать его права и сполна получил долю полковника —: 2000 гектаров.
Земельный голод завел его далеко — приобретенные участки в районе Канауха (реки, впадающей в Огайо) он больше никогда в глаза не увидел. Радостное, пьянящее чувство собственника не оставляло Вашингтона. Из Маунт-Вернона он отдавал детальные указания об организации жизни далеко на западе. Брата Кроуфорда Валентина от отправил в необжитые места с «кабальными слугами» и лесорубами расчищать на каждых 40 гектарах по участку в 2 гектара, поставив там дом, — для закрепления земель за владельцем закон требовал заселить их, Вашингтон свирепо предупредил Валентина — блюсти хозяйские интересы как свои, иначе «я подвергну тебя судебному преследованию, как совершенно чужого мне человека».
За сотни километров, в Маунт-Верноне, Вашингтон торопил с их заселением, не дожидаясь нашествия скваттеров, к которым он, аристократ, питал величайшую неприязнь. Скваттеры, конечно, не церемонились — рядом с пустыми домами, ожидавшими приезда поселенцев, они строили свои хижины. «Не применяя оружия, их нельзя изгнать», — доносил Кроуфорд. Судебная тяжба со скваттерами пережила Вашингтона, выпав на долю его наследников.
Чтобы удержать свои владения, Вашингтон попытался переселить 200 семей «кабальных слуг» из Ирландии, Шотландии или Голландии. План не удался. Тогда в 1774–1775 годах он отправил партии рабов и «кабальных слуг» для занятия своего Эльдорадо на берегах Огайо. Невольникам-поселенцам, помимо прочего, наказали приручать бизонов, организовав правильное скотоводство. Тут зашевелились индейцы, и стоило им выйти на тропу войны, как поселенцы по принуждению разбежались, бросив дома и неприрученных бизонов. Иное дело скваттеры — они пришли, чтобы остаться.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});