– Нет, Джона Уильяма, моего друга. Джон был хвастунишкой и много болтал. Вероятно, намекнул, что поблизости есть местечко, где можно поживиться, но не настолько он был нагл или глуп, чтобы стянуть хотя бы фартинг.
– Что же все-таки случилось?
– Я попросил мистера Эванса дать мне возможность доказать невиновность Джона Уильяма.
– Значит, вы еще тогда хотели стать детективом?
– Нет, я осознал это много лет спустя. Но, когда вспоминаю то далекое время, думаю, что призвание к такого рода деятельности у меня уже было.
– И что же, в приюте вам довелось раскрыть много тайн?
Ник поежился: многие дети хотели узнать о своих родителях.
Он покачал головой и медленно произнес:
– Ведь я просто хотел вас развлечь. Не припомню, чтобы когда-нибудь столь пространно рассказывал о себе… И право же, это не слишком интересно.
– Нет, пожалуйста! Я хотела бы узнать больше.
– Почему?
Она пожала плечами:
– У нас с вами такие несхожие жизни. Хотелось бы понять, в чем различие.
– Зачем?
– Нынче вечером вы спасли мне жизнь. Я должна вознаградить вас за это. Разве нет?
Лилиан тут же осознала свою ошибку и готова была проглотить собственный язык, чтобы никогда больше не произносить ничего подобного!
– Я хотела сказать… хотела сказать… О Господи! Сама не знаю, что я хотела сказать.
– А я знаю, – произнес Ник.
– Знаете?
– Вы вообразили, что мистер Эванс наградил меня мылом, и захотели узнать, понравилось ли мне это.
– Именно так, – промолвила она с облегчением.
Лилиан поняла, что Ник помог ей выйти из затруднительного положения, и оценила его галантность. Не каждый джентльмен нашел бы в себе силы устоять против соблазна и оказался бы в ловушке. Особенно после того, что позволила себе Лилиан в начале их знакомства.
– Пожалуйста, расскажите поподробнее о краже в парфюмерной лавке, – попросила она.
После минутной паузы он вздохнул и продолжил свой рассказ:
– Итак, если вором не был Джон Уильям, значит, воровал кто-то из работников мистера Эванса.
– И кто же был этот мерзавец?
– Иезекиль Джонс.
– Как же вы раскрыли кражу?
– Достаточно было какое-то время понаблюдать за ним. Вероятно, он знал, что я его подозреваю, но не придал этому значения. Подумаешь, какой-то десятилетний сирота. Что значили мои слова против его слов?
– Поэтому вы решили доказать его вину?
– Джонс спал в задней комнате магазина. Я попросил мистера Эванса отослать его куда-нибудь с поручением, и мы обыскали его комнату.
– И?..
– Оказалось, что его подушки до отказа набиты деньгами. Приказчик не смог бы столько скопить.
– И едва ли это расположило мистера Эванса к его приказчику. Должно быть, мистер Эванс оценил вашу услугу.
– Вот тогда-то он и вознаградил меня миндальным мылом.
– И все?
– Все.
– Вы поймали воришку, орудовавшего у него под носом, изобличили приказчика, обманувшего доверие хозяина, а он вознаградил вас всего лишь жалким куском мыла? – воскликнула Лилиан, пристально глядя на него.
– Успокойтесь, – ответил он с улыбкой. Ее горячность его позабавила. – Он давал и дает мне столько мыла, сколько мне требуется.
– Что это значит?
– Я буду получать его, пока жив, если, конечно, захочу. В первый вторник каждого месяца мне домой присылают коробку такого мыла.
– Ежемесячно?
– С тех пор как мне исполнилось десять лет.
Умиротворенная, Лилиан снова откинулась в его объятия.
– В конце концов, он не такой уж прижимистый. И все же мистер Эванс уже не хозяин этого дела.
– На мой счет существует его особое письменное распоряжение, составленное как полагается.
– Никогда не слышала ни о чем подобном.
– Мистер Шсйфер тоже не слышал. Но он не против того, чтобы я значился среди его постоянных клиентов, потому что я заодно приглядываю за его магазином.
– И у него нет причины для беспокойства, когда Николас Редфорд поблизости.
– Ну, миледи, это значит притягивать факты за уши. – Он слегка пошевелился.
– Я слышала о воре с Робинсон-сквер. Говорят, он не ограбил ни одного дома, находящегося у вас под надзором.
– Это случайность.
– Если верить «Таймс», вовсе нет, мистер Редфорд.
– Не можете же вы верить всему, о чем пишут газеты.
– Совершенно справедливо, но…
Экипаж накренился на повороте, и Лилиан оказалась прижатой к Нику.
– Прошу прощения, – пробормотала она.
Щеки ее запылали, и не только от смущения.
– Не беспокойтесь, – холодно произнес Ник, как ей показалось, совершенно не впечатленный ее близостью.
Она тоже притворилась равнодушной. Ник продолжал крепко прижимать ее к себе.
– У меня к вам просьба, миледи, – помолчав с минуту, обратился к ней Ник.
– Да?
– Не сочтите это за фамильярность, но, право же, мне было бы удобнее, если бы вы называли меня Ником.
«Ник»! Это звучало слишком интимно, и она была не вполне готова совершить столь решительный шаг, означавший новую ступень в их отношениях. Тем более что лежала сейчас полуобнаженная в его объятиях, испытывая невыразимое блаженство.
– Я отношусь к вам с большим уважением, – продолжил он.
– Не сомневаюсь в этом, – откликнулась Лилиан.
Ведь этот человек спас ей жизнь!
– Мы вместе столько испытали, а соблюдаем никому не нужные церемонии.
Он прав. Ее доверие к нему крепло с каждой минутой. Он был чужим, человеком со стороны, но знал все ее тайны. А нынче вечером спас ее. И был с ней более галантен, чем многие ее знакомые мужчины.
– Ник, – произнесла Лилиан. Это имя шло ему, звучало мужественно, и произносить его было приятно, как и ощущать исходивший от него запах миндаля… Тут Лилиан пронзила мысль, стремительно, словно зигзаг молнии.
– Человек в парке! От него пахло одеколоном Диллона!
– Каким именно? – спросил он.
– «Кентерберийской фиалкой».
– Им душатся многие мужчины, – заметил Николас. – И все же у нас есть основания предположить, что мы имеем дело с джентльменом, который в состоянии покупать самые изысканные вещи и, вероятно, принадлежит к кругу Бомона.
– Вот поэтому ему пришлось изменить и лицо, и голос. – Она содрогнулась.
Экипаж остановился.
Дверь дома отворилась. В дверном проеме стоял Хикс. Капли дождя поблескивали на его кремовой с черным ливрее.
– Миледи! Слава Богу! Мы опасались самого худшего после того, как Джон Драйвер и остальные не смогли вас найти.
– Слуги дома? – воскликнула Лилиан с облегчением. – Все целы?
– Их ограбили! На них напал разбойник!
– Нет!
Сердце ее сжалось.
– Кто-нибудь ранен?
– Нет, миледи. Но их напугали до умопомрачения. А уж когда они не смогли найти вас, то потеряли остатки разума.