– Пока рано об этом говорить, сэр. Одно дело знать, а другое – доказать это.
Сияя многозначительной улыбкой, к ним подплыла Урсула.
Молодая служанка с грохотом поставила перед каждым по пенящейся кружке. Это была пухленькая девушка с роскошной грудью и, по выражению Мэйбл, «первоклассными бедрами, пригодными для деторождения».
Урсула подмигнула Нику и кивнула Уиннеру:
– Как жизнь, Редфорд?
– Благодарю, отлично.
Отведя от нее глаза, он принялся не спеша цедить пиво. Урсула не нуждалась в поощрении. К разочарованию Джо, его дочь готова была удить рыбку в ближайшем пруду.
– Эй, Док, могу я задать вопрос?
– Конечно, Урсула.
– У меня сыпь. Видите? Уже с месяц. – Она приподняла прядь темных волос за ухом, обнажив кусочек кожи на щеке с ярко-красным пятном. – И она зудит.
Джо крикнул от деревянной стойки бара:
– Прекрати болтовню, Урсула, и ступай на кухню!
Пристроив блюдо на колено, она повернулась к стойке и крикнула:
– Будто ты никогда не болтаешь с посетителями!
– Урсула! – угрожающе начал хозяин, упираясь кулаками в стойку.
Обернувшись к мужчинам, она округлила глаза.
– Этот тип – настоящая заноза в заднице. Даром что он мой папаша. И все же я могу встретить здесь славных и сильных парней.
Она облокотилась о стол так, чтобы в вырезе блузки Нику была видна ее пышная грудь.
– Я могу улизнуть около полуночи, Редфорд. Только скажи.
Ник отвел взгляд, потому что внезапно перед его взором предстал иной образ – стройная фигурка с персиково-кремовой кожей.
Он кашлянул:
– У меня уже назначена деловая встреча на это время.
– Попробуй помазать мазью из базилика, Урсула, – поспешил вмешаться доктор Уиннер. – И сыпь мгновенно сойдет. Ты и ахнуть не успеешь.
– Спасибо, Док.
Подошел Джо.
– Когда я тебя зову, Урсула, ты должна идти немедленно, – гневно произнес он. – Твоя мать работает, как лошадь, и еда стынет. – Схватив Урсулу за руку, он толкнул ее к двери в кухню. – Ступай!
Джо почесал лысую голову и фыркнул:
– Ну и молодежь теперь пошла! Хочется рвать на себе последние волосы. Уинифред спит и видит, как бы поскорее выдать ее замуж.
Он бросил записку на выщербленный стол.
– Для тебя, Ник. Принесли часа два назад. Лакей по имени Гиллман. Он в услужении у леди Джейнос.
– Спасибо, Джо.
Ник потянулся к карману за кошельком, но Джо отмахнулся:
– Я включил это в твой счет.
– Благодарю.
Ник не спеша развернул записку. Почерк был изящным, элегантным, будто летящим, и напомнил Нику автора.
«Мистер Редфорд!
Я понимаю, что вы, должно быть, обременены важными делами, связанными с расследованием. И все же Диллон хотел бы получить от вас отчет о проделанной работе. До суда осталось совсем немного времени. Я тоже с нетерпением жду новостей.
Мы можем встретиться в Ньюгейтской тюрьме; если хотите, навестите меня сегодня до пяти или после семи. Или же встретимся в Литчфилд-Парке в бельведере возле восточного входа. Я буду там, как обычно, с моим близким другом леди Рис.
От всего сердца благодарю вас за ваше участие в судьбе Диллона.
Леди Джейнос».
– В чем дело? – спросил Уиннер. – Что-то не так? У тебя такой вид, будто ты уже до отвала наелся баранины Уинифред.
– Я люблю баранину Уинифред, – рассеянно ответил Ник. Он ощутил укол совести. Обычно он теснее поддерживал связь со своими клиентами, но леди Джейнос не так уж сильно нуждалась в нем, и он мог приложить свои усилия в другом месте. Эта прелестная леди была достаточно умна, чтобы обеспечить свою безопасность, и до сих пор отлично обходилась без него. К тому же ее постоянно навещал Рассел Мейберн. Ник же был занят расследованием убийства, и ему была дорога каждая минута.
Ко всему прочему он избегал ее общества, хотя образ этой прекрасной женщины постоянно стоял у него перед глазами.
Ник опасался быть отвергнутым ею. Эта леди слишком изысканна и достойна всяческого уважения. Весьма опасное сочетание для человека, поклявшегося никогда больше не дотрагиваться до нее.
И все же он решил встретиться с ней. Уж кто-кто, а он хорошо понимал, что ей может грозить опасность. И это не давало ему покоя. Он перечитал записку.
– «Я буду там, как обычно, с моим близким другом леди Рис». – Эта фраза почему-то встревожила Ника.
Если она там постоянно бывает, об этом знают не только ее доброжелатели, но и недруги. Он поднялся.
– Думаю, мне нужно пойти туда.
– Могу я спросить – куда?
Уиннер в своем репертуаре – любопытен, как кошха. Но ответить не грех.
– В Литчфилд-Парк.
– Не бери кеб. В это время дня лучше идти пешком. Отправляйся через Нортленд. Зонтик у тебя есть? Собирается дождь.
Ник взмахнул тростью.
– Этого будет достаточно. И он направился к выходу.
Сквозь тонкое муслиновое платье каменная скамья в бельведере холодила бедра Лилиан. Она озябла и поплотнее запахнула шелковый спенсер[6], чтобы защитить горло от вечерней прохлады.
О чем только она думала, надевая этот тонкий белый шелковый спенсер, собираясь в парк на встречу с леди Рис? Неужели она хотела выглядеть целомудренной? – досадовала на себя Лилиан.
И это при том, что муслиновое платье под спенсером обрисовывало каждый изгиб ее тела. Она не могла не признаться самой себе, что оделась так, надеясь на то, что появится Редфорд.
Дело в том, что весь ее гардероб был предназначен для выходов в свет. Хотя она и не была больше девственницей, но не стала женщиной легкого поведения. Она оказалась в некоем сексуальном чистилище, из которого не было выхода. Фанни объяснила ей, что она не получила сексуального опыта в полной мере, а Лилиан гадала, получит ли его когда-нибудь.
Куда подевался Редфорд? Прошло три дня, а от него ни слуху ни духу. Почти все эти дни она провела в тюрьме, а вечера дома. И за это время никто ее не посещал, что почти сводило ее с ума. Даже Рассел не приходил.
Диллон нервничал, да и она сама не находила покоя. Она знала, что Редфорд очень занят. Ведь до начат процесса оставалось совсем мало времени. И все же…
Уж не избегает ли он ее? Может быть, ей просто показалось, что между ними произошло примирение? И все же он мог подать весточку хотя бы Диллону. Поэтому Лилиан испытата облегчение, когда Диллон попросил ее связаться с Редфордом. У нее не хватило духу отправиться в контору Редфорда или в таверну Типтона, и она послала туда записки.
И все же она не могла выбросить Ника из головы.
Она вглядывалась в сгущающиеся сумерки. Ничто не нарушало тишины: ни шум приближающегося экипажа, ни шаги по гравию. Куда нынче все подевались?
Возможно, Редфорд сейчас пьет пиво в таверне Типтона. И рассказывает о своей победе над ней приятелям.