Она увидела Волка, и ее злость и досада стали непереносимыми.
— Волк! — возмущенно окликнула его Онор. Он повернул голову и спокойно посмотрел на нее. Сидя на поваленном бурей дереве, он с помощью ножа что-то мастерил. Онор тряслась от гнева.
— Волк! Ты не можешь допустить этого! Пусть ваш вождь убирается к дьяволу. Я не собираюсь спать с Пауком.
— Он возьмет тебя в жены при всем племени.
— Вот еще! Я не хочу этого. Слышишь?
— Лилия, не шуми. Ты здесь пленница. Слово вождя — закон. Ты должна быть благодарна. Паук хороший охотник.
— А мне без разницы, какой он охотник. Он мне противен! Понимаешь? Я не просто его не люблю, он мне гадок, как насекомое.
— Ты к нему привыкнешь, Тигровая Лилия. Это — твоя судьба.
— Ни за что.
— Лилия, тебя никто не будет спрашивать. Ты — пленница, пойми же. Ты подчинишься, иначе нельзя.
— Я не подчинюсь.
— И не думай об этом.
— Волк! Я не смогу, понимаешь?! Я не хочу! Ты притащил меня сюда, теперь изволь отвечать за это!
— Я привел тебя как пленницу для своего племени.
— Ты меня привел! Да! И ты виноват, что я в такой беде. Что же, ты теперь будешь наблюдать, как надо мной издеваются и ничего не сделаешь?
Волк смотрел на нее устало. Он уже был не в силах спорить с этой белой женщиной, рискуя позабавить все племя их перебранкой.
— Лилия, так решил вождь. Ты сильная молодая скво. Родишь для племени сильных охотников.
Убитая его цинизмом, Онор вскричала:
— От Паука?!! Я не буду ему принадлежать, лучше смерть. Не буду и все.
Он не дотронется до меня!
— Тогда он не будет давать тебе еду, стрелять для тебя дичь и защищать тебя.
— Кто-нибудь сжалится надо мной.
— Нет.
— Я умру с голоду, но не стану жить с ним, как с мужем!
— Он имеет на тебя право. И ему не обязательно иметь твое согласие, — она окаменела.
— Ты же говорил, что… — она растерялась. — Как же так?..
— Ты станешь его женой, — подчеркнул он последнее слово. Она почувствовала себя вещью, вещью, которую можно отдать, продать, подарить, делать с ней все, что угодно.
— Волк! — жалобно воскликнула она в отчаянной надежде на его помощь.
— Лилия, ты пожила с нами и знаешь наши обычаи. Ты понимаешь наш язык.
Скоро ты будешь совсем хорошо говорить. Тебе дали время, как ты просила.
Теперь время исполнить обещание. Ты готова.
— Нет, не готова. Мне страшно себе такое представить. Я, и вдруг жена этого невежи. Нет!
— Довольно, Тигровая Лилия, — его голос чуть дрогнул, по-видимому, от гнева.
— Волк, ты должен мне помочь.
«Она ничего не поняла. Ничего. Не поняла, что я уже для нее сделал.
Она ничего не поняла…»
— Если я тебе помогу, ты, наконец, прекратишь шуметь и бунтовать?
— Обещаю, — быстро согласилась она, пока индеец не передумал. — А ты поможешь?
— Возможно, — он смотрел в сторону. — Все, иди в свой вигвам, Лилия.
Она поспешила послушаться.
Вечером Лилия вновь предстала перед вождем. Она испуганно поискала глазами Волка. Он был там. Она бросила на него умоляющий взгляд. Но он выглядел суровым и отрешенным и не глядел в ее сторону. У Онор сильно колотилось сердце, каждый удар отдавался в груди, словно барабанный бой.
— Готова ли Тигровая Лилия подчиниться решению старейшин?
Онор открыла было рот, но Волк выступил вперед.
— Вождь, — обратился он к старику, — я возьму в жены эту женщину. Я привел ее к нам и имею на нее больше прав, чем Паук. Но чтобы не обидеть его, я принес для него выкуп. Он там, у порога. Десять прекрасных медвежьих шкур. Я сказал, вождь.
Онор-Мари остолбенела.
— Не будет ли возражать Паук против твоего предложения? — спросил вождь негромко. — Женщина была обещана ему.
Костлявый неуклюжий Паук проворчал:
— Как решат старейшины.
Все взгляды были устремлены на него, и Паук неохотно добавил:
— Я бы лучше взял в жены гуронскую девушку, такую, как мы…
Вожди посовещались.
— Наш брат, Красный Волк, занимает среди нас высокое положение, его подвиги нам известны. Он не обидел Паука, принес ему богатый дар. Пусть Тигровая Лилия войдет в вигвам Красного Волка.
Волк склонился перед вождем, произнося вежливые слова благодарности.
— Пойдем со мной, Тигровая Лилия, — властно позвал он. Онор вышла за ним, но когда остальные индейцы уже не могли их слышать, она разразилась гневной тирадой.
— Как это понимать, Волк? Что еще за штуки? Это, что, помощь? Это нечестно, Волк!
— Ты не пойдешь в вигвам Паука.
— Очень мудро! Что ж, по-твоему, я с радостью брошусь в твой вигвам и до конца своих дней буду жить на оленьей шкуре?
— Лилия…
— Послушай ты меня, Волк! Я ни за кого не собираюсь выходить, пока сама этого не захочу! Ты или Паук, или кто еще — не суть важно. Я не такая, как вы. Не хуже, не лучше. Другая и все. Я не могу так жить. Я привыкла к другому. Мой мир, он совсем не похож на ваш. У меня свой дом в Париже, я богата, я свободна… Ну пойми же.
— Тигровая Лилия, ты не понимаешь, куда попала. Ты не можешь сказать «не хочу», чтобы все бросились угождать тебе. Ты не дома.
У нее опустились руки. Неизбывная горечь зазвучала в голосе.
— Это правда. Я не дома. И я поняла. Здесь война. Здесь вековая ненависть между белыми и индейцами. Здесь ужас, страх и кровь. И я должна быть благодарна, что жива и что с меня не сняли скальп.
— Никто не снял бы твой роскошный скальп, женщина. Гуроны не воюют со скво.
— А как же понимать, что я здесь в плену и против моей воли мне навязывают судьбу?
— Тигровая Лилия, тебе никто ничего не навязывает.
— А как же…
Волк повысил голос.
— Слушай, Лилия, не перебивай. Тебя оставят в покое. Спустя семь лун я отведу тебя в город, и ты сможешь уплыть домой за море и не возвращаться.
Это не твой мир, ты права.
Она не верила своим ушам.
— Ты меня отпускаешь?
— Да.
У нее возникло смутное подозрение. Все лгали ей. Может быть, и Волк…
— А почему не теперь же?
— Сейчас я не могу. Через семь лун.
— Ты можешь дать мне других провожатых, — осторожно произнесла она.
— Я сказал тебе, Лилия! Я так решил, — гневно ответил Волк. Онор примирительно улыбнулась.
— Хорошо, хорошо. Я согласна обождать. Если ты действительно отпустишь меня…
— Я, что, лгал тебе, Лилия?!
— Но… Мне кажется… так неожиданно… мне кажется, должен быть какой-то подвох, — вырвалось у нее. Она тут же пожалела о том, что сказала. Лицо Волка потемнело.
— Вот так ты думаешь, Лилия? Подвох? Видно, ты не так и хочешь домой, как говоришь. Я не слышал ни слова благодарности. Раз так, я больше не помогаю тебе. Разбирайся как знаешь.