Это была не просто боль, не просто предательство, это была маленькая смерть...
...
Я сидела так около часа, а после стала собирать свои вещи, собирать все, что смогу увезти. Но я поклялась, что здесь не останусь и никогда больше не вернусь. Вот моя кружка, мои тапочки и подушка, любимая с детства. Фотоальбом еще со школы. И в рамке снимок, где я и Малик в Париже. Я так счастлива там была, я верила в его любовь, верила ему. Звон битого стекла вырывает меня снова в реальность. Крик... чей? Мой... Я понимаю, что кричу и разбиваю эти снимки. Тонкое стекло вылетает из рамок и с громким треском расходится на маленькие осколки, соприкасаясь с деревянным полом. Я крушила все, что попадалась под руку, эмоции вырывались рваными кусками изнутри. Статуэтка танцорки, которую обнимает темноволосый парень, одним ударом заставляет разойтись крупными трещинами большое зеркало вдоль всей стены. Вслед за статуэткой летит его кружка, следом за кружкой его духи, что попались мне под руку. И это было необдуманно... Хотя я вообще вряд ли была способна трезво мыслить в этот момент. Дорогой флакон разбился, и его содержимое оросило стену, оставляя мокрое пятно. Растекалось ручейками, будто слезами по остаткам зеркала на стене. А я не могла плакать, глаза, казалось, стали еще суше, почти со скрипом закрывались и открывались, не потому что хотели, а просто надо. Запустив руки в волосы, я смотрела, что натворила... как разнесла всю свою комнату. Запах его парфюма терзал легкие... и мне казалось, я сейчас задохнусь. Или это, наконец, истерика пришла? Но запах, он убивал, как беспощадный, бесшумный убийца, он заполнял меня, впитывался через поры под кожу. Я закрыла глаза, пытаясь собрать себя по крохотным частичкам - и не могла... Перед глазами стояла картина, где он с ней.
Сердца, казалось, больше нет, оно молчало. А душа рыдала, плакала и скулила, как побитая собака. Не в силах больше находиться тут, я по-быстрому закидывала, комкая, одежду в сумки, сгребала с полок все, что там было, без разбору. Вызвала такси, едва сумев выдавить адрес. Горло сдавило, будто меня душили, а глаза щипало, требуя выпустить слезы, что рвались глубоко из груди. Но я стояла истуканом с кучей сумок и смотрела на уже закрытую дверь, смотрела на дом, в котором жила, мечтала, танцевала, любила. Прощалась с ним молча. Протянула руку к кусту с розами, прошлась кончиками пальцем по зеленой сочной зелени. И я бы долго так стояла, завороженно глядя, но приехала машина. Гудок оторвал меня от мыслей, я повернулась, увидев, что подъехало такси. Водителем была девушка, точнее, женщина. Она деликатно не трогала меня, лишь помогла с вещами. Я заехала к Виталику, попросила у его матери оставить кое-какие вещи на неопределенный отрезок времени. Вернувшись в терпеливо ждавшее такси, направилась в аэропорт.
Мне повезло, осталась пара билетов на ближайший рейс, который был через полчаса. И вот я уже сижу в самолете и глупо пялюсь в иллюминатор. Потом спускаюсь по перрону, забираю багаж, такси... еду в отель искать Виталика. Я нашла его быстро, точнее, искать не пришлось. Ему, вероятно, уже позвонила его мама и сказала, что я как туча. Ну, это мягко сказано.
- Ром, - позвал он, подойдя, а я смотрела в одну точку. Типичный зомби, нет эмоций, нет чувств, нет ничего. За время перелета внутри у меня все, нет, не успокоилось, оно затаилось.
- Ромина, Кукурузка моя любимая, что случилось? - спрашивал, бегая глазами по моему лицу. А я молчу, все еще молчу, ведь боюсь, что если открою рот, я просто выскажу все, вылью на него. Он не заслужил такого, я не могу отдавать свою боль такому светлому и доброму человеку. Я, уткнувшись ему в плечо, обнимаю его, надеясь, что он никогда так со мной не поступит, никогда не предаст, ведь ближе его и матери у меня никого нет. Уже нет...
- Малышка моя, он обидел тебя? Не молчи Ром... я переживаю, - прошептал он, крепко прижимая к себе.
- Не говори о нем, больше никогда не говори о нем, - прошептала в ответ, вцепившись, как в свое единственное спасение, в его плечи.
- Хорошо, - ответил он, не отпуская меня. И мы так простояли, может час, а может, и всего пару минут. Я уже плохо ориентировалась во времени.
- Идем, - нарушила я, наконец, тишину, что сгустилась вокруг нас.
Отнеся вещи в комнату, я быстро переоделась и направилась в тренировочный зал.
- Ром, там никого нет сейчас, все на выезде.
- Отлично, мне это и нужно.
- Что ты задумала? - спросил он осторожно, но не останавливал.
- Ничего, я просто хочу танцевать, - спокойно сказала ему.
Так и поступила... Включив музыку, я стала медленно разминаться. Тянула немного ноющие мышцы, не обращая внимания на боль в теле. Встряхнулась, стала на позицию, повела плечами, прогоняя остатки ненужных эмоций. Впитывала мелодию, что зазвучала в динамики. Я не могла плакать... не могла. Но я сделаю это танцем...
Я танцевала с надрывом, выворачивая из себя все. Я была как шторм на тихой глади моря, порыв ветра, резкий... безжалостный. Мне было плевать, как все выглядит со стороны, безразлично на технику. Это был танец души, сломанного сердца, танец мыслей... боли, отчаяния. Я металась по залу, высоко взбиралась на пилон и падала, падала, падала. Мне нужен был адреналин, всплеск, скорость. Сердце снова громче билось, вокруг все становилось не таким бесцветным. Музыка и танец разукрашивали заново мою жизнь. Сейчас я около стены, порыв воздуха вокруг меня, скорость такая, что почти все размывается вокруг, прыжок... Я закрутилась на шесте яростно, грубо. Выгнулась так сильно, как никогда, пожалуй, и меня пронзила боль. Я слышу отчаянный вопль и понимаю, что это я кричу. Испуганные глаза Виталика, что бежит ко мне, его пальцы, судорожно набирающие номер на мобильнике. Он просит приехать, кричит что срочно, что девушка с кровотечением. Перед глазами все побежало цветными пятнами, а в теле легкость...
...
Лежит на операционном столе девушка, темные волосы, круги под глазами, бронзовая кожа. Рука в крови, а в уголках глаз - слезы.
Врачи пытались спасти, пытались удержать эту маленькую жизнь внутри нее, но не смогли. Кровотечение было столь сильным, что пришлось принять все меры, чтобы остановить его. Она ждала ребенка, маленький плод шести-семи недель пытался выйти сам, но мешала спираль...
И как такое вообще возможно? Возможно, с горькой усмешкой ответил врач на вопрос Витали, в нашей жизни невозможного просто нет.
*Бонус*
POV Малик
Весенний ветерок, теплый и сухой играл с волосами, солнце игриво припекало, а Виолетта рядом со мной расцветала все больше. Чудесное начало дня, и я почти был счастлив. Почти...
Я был уверен в отказе Ромины настолько, что, проснувшись, сразу пришел сюда. Она приняла меня, она принимала меня всегда, потому что до безумия любила с детства. Многие меня осудят, и может, они в чем-то правы. Но мы ведь все эгоисты?