А я смотрела на него, ощущая как в груди образуется черная дыра, способная поглотить меня всю, как букашку...
И не было боли, не было слез, не было крика. Я просто смотрела на него и молчала.
- Молчишь? Ты знаешь, что я прав, ты ведь понимаешь где-то в своей туповатой головке, что я говорю. Почему?
- Потому.
- Тебе плевать?
- Нет.
- Да перестань ты уже, прекрати делать это невозмутимое лицо, твои глаза не врут! - повышал он голос, а я смотрела... И знаете, это странно, словно замедленная съемка - его движущиеся губы и налитые гневом глаза, такие красивые, почти черные омуты... я бы полюбовалась, не будь ситуация так критична.
- Что ты хочешь услышать?
- Я хочу, наконец, нормальную девушку, ту, которая ждет меня с работы, ту, что подарит мне детей, ту, что станет моей женой.
- Я ведь просила всего лишь подождать,- вздохнув полной грудью, на удивление спокойно ответила я.
- А мне надоело. Выбирай! - гаркнул тот нетерпеливо.
- Сейчас? - приподняла бровь и нервно сжала руки в кулаки, впиваясь ногтями в ладони до боли.
- Да, - твердо ответил он.
- Танцы, - сказала как приговор сама себе.
- Почему? Ну, протанцуешь ты еще пару лет, а потом? Потом ты захочешь замуж, ты захочешь детей, семьи, красивого дома, а останешься одна, потому что ты неспособна быть другой и жить не для чего-то, а ради кого-то, - выпалил он, жестикулируя.
- Высказался? - титаническими усилиями я не рявкнула в ответ, а спокойно спросила.
- Нет, это еще не все.
Он подошел ко мне вплотную, и посмотрел в глаза. Долго... и в его глазах была буря, шквал эмоций, он был зол и в отчаянии, казалось, еще немного, еще совсем чуть-чуть - и он взорвется. Как мыльный пузырь...
- Так говори. В гляделки нет времени играть, - сказала я, посмотрев немного хмуро, ведь могла опоздать на рейс. А в данном случае это было важно. Приоритетно.
- Боишься опоздать? Весь этот твой бред дороже меня, да? - горько спросил он, настолько горько, что я почувствовала на кончике языка эту горечь. Я не хотела делать ему больно, не хотела обижать...
- Не убивай мою мечту, малыш, - прошептала почти с мольбой, неужели не поймет? Не поймет... он не может этого понять уже почти три года.
- Малик, я не малыш теперь, - сказал он довольно колко.
- Зачем ты так? - спросила, погладив ладонью его по лицу.
- Как "так"? Я предложил тебе выйти за меня, предложил стать семьей, я хочу ребенка, хочу жену.
- Я попросила подождать, я не отказала, - мягко ответила.
- Ты и не согласилась. До сих пор, Ромина, а это тоже кое о чем говорит. Я не видел счастья в твоих глазах, когда я попросил тебя. Ты была озадачена, удивлена и растеряна. Но радости? Нет... Уже больше полугода прошло, - ему больно... я почти осязала его боль теперь, отчего у самой сжалось внутри, но интуиция, да называйте, как хотите тот маячок внутри... он говорил, что нельзя спешить, нельзя бросаться в омут с головой.
- Я не ожидала, - ответила честно, но часть правды была в том, что я боялась и была не готова. До сих пор не готова.
- А как ты себе все представляла? Что мы так и будем жить у тебя в доме? И я не захочу чего-то более серьезного? - недоумевал он, распаляясь снова, убрал мою руку со своего лица...
- Тебе двадцать один, мне девятнадцать, куда спешить? - теперь не понимала я, ведь брак - серьезный шаг. И если кто-то из двоих не готов, зачем спешить? Я ведь не убегаю, чтобы меня пытаться привязать...
- А чего ждать? - приподнял он бровь, сложив руки на груди. Не к добру... ой, не к добру.
- Самореализации, твердой почвы, - уверенно сказала я, как само собой разумеющееся.
- Деньги есть, жилье есть, возможности позволяют, - перечислил он в тон мне.
- Обширно мыслишь, Малик, - хмыкнула, едва сдержавшись, чтобы не закатить глаза.
- Почему же? - фыркнул, всем своим видом показывая, как не нравится ему русло, в которое вылился разговор.
- Ты видишь лишь контуры, зарисовки, а я вижу всю картину.
- И какая она? - почти издевательски спросил он.
- Не впечатляющая, - тихо ответила, отведя взор.
- Ты не любишь меня? - его коронный вопрос в каждой стычке, словно так и ждет, что скажу ему: да, не люблю.
- Люблю.
- Врешь, если бы любила, прекратила бы ломать комедию, - настолько язвительно проговорил он, что начал злить меня.
- Комедию? Я хочу танцевать, это сущность моя! Я не готова сесть дома в куче кастрюль и ползунков, - возмутилась, вперившись в него взглядом.
- Ты никогда не будешь готова.
- Буду, - огрызнулась, отходя от него, иначе бы затрещину он точно получил.
- Когда?
- Что "когда"?
- Когда ты будешь готова?
- Не знаю, не торопи меня, - попросила его, обувшись, я опаздывала, придется мчаться на своей машине в аэропорт.
- Мы сделаем вот как: ты поедешь на свои танцы, но... когда приедешь, ты даешь либо согласие на свадьбу, либо отказываешься и мы разрываем эти отношения, так дальше продолжаться не может, - сказал он, сев на кровать, и положил голову на руки, что были согнуть в локтях и стояли на коленях.
- Малик... - начала была я, но замолчала.
- Да, Ромина, вот так, жестко и резко, я больше не могу ждать.
- Может, ты не любишь? - спросила впервые за годы, ведь обычно это был его вопрос.
Он рванул ко мне, прижав в мгновение ока к стене, буквально вжав меня в нее собой.
- Люблю, глупая, люблю так сильно, что с ума схожу... Просто скажи "да", будь моей полностью, и мы будем так счастливы, как никто и никогда, - шептал он, едва ли не до боли целуя, прижимал так сильно, что я почти готова была остаться, почти...
-Я опоздаю, - прошептала, но мои руки уже были на его плечах. Он всегда был как наркотик для меня, сладкий и волнующий, он возносил до небес, но и ломал больнее, чем что-либо.
- Останься со мной... умоляю, поедем снова в Италию, хочешь, жить туда переедем? Да что угодно, но будь моей, - я чувствовала, как его руки начинают стягивать мою одежду, и правда пыталась бороться с желанием, но не могла...
Улечу следующим рейсом, пообещала я себе, пробираясь руками под его майку, и, стянув ее, наконец коснулась его голой груди.
- Я и так с тобой, - прошептала, пройдясь язычком по его плечу, а вслед и по шее, прикусила ее, прикрыв глаза.
- Ты понимаешь, о чем я, - он любил выпрашивать и уговаривать меня в такие моменты, ведь знал, что я могу согласиться, а от своих слов обычно не отказываюсь.
- Малик... не надо, - я заткнула его рот поцелуем, не давая его речам соблазнять меня, смакуя сладкие мягкие губы.
Я так любила его, что казалось, не могла дышать, глядя на него, как одурманенная нуждалась в его ласках, словах, руках...
Его тело сводило с ума, мое же так остро реагировало на него всегда, и с ним было так сладко, что, наплевав на все, я позволяла ему раз за разом заполнять меня собой, даря семя. Он очень возмущался из-за того, что у меня была спираль, не позволяющая забеременеть, но принял мой выбор тогда.