По итогу, спустя более чем два часа, я с дрожащими ногами выскользнула из дома, пока он спал, рванула на всей скорости в аэропорт, успела обменять билет и сесть на ближайший рейс.
Прилетев в назначенное место, я не могла найти себе покоя, на тренировке плохо занималась, постоянно рассеянно что-либо пропускала мимо ушей. В голове как назойливое жужжание сидели его слова о выборе. И я не знала, что мне делать. Казалось бы, дело за малым: я его люблю, а он меня - это главное. Но представить свою жизнь без танцев... это как если бы мне ампутировали ноги, да и голову, пожалуй. Не пожалев денег, я позвонила матери в Египет, ее совету я доверяла, мать ведь плохого не пожелает?
- Мамуль...
- Ромина, милая моя. Что-то случилось? - сразу спросила она, ну а как же, чует ведь материнское сердце, что что-то неладно.
- Да, мам, мы с Маликом поссорились, и он поставил мне условие, - с нескрываемой печалью сказала ей.
- Он или танцы?
- Да...
- И что ты сама думаешь?
- Я не знаю, правда, не знаю. Он дорог мне и я люблю его так сильно, что кажется, без него мой мир оборвется, но танцы... Я не могу убить свою душу. Танцы - часть меня.
- Быть может, он однажды смирится, либо же, добившись свадьбы, станет мягче, - предположила она.
- Ох, не знаю. Я так боюсь принять неверное решение, - прошептала, сидя на окне в спорткомплексе и глядя в ночное небо. В больших городах не видно звезд... обидно.
- Слушай свое сердце, что оно говорит тебе?
- Что без него я погибну.
- Тогда ты знаешь, что делать, малышка, ты все прекрасно знаешь.
- Наверное, я просто боюсь ошибиться. Ладно, мамуль, позвоню тебе потом, - сказала я, попрощавшись, и отключилась. Побежала искать Виталю, чтобы вместе съездить и купить мне билет на утренний рейс. Как раз ночью все обдумаю.
Так мы и поступили. Купив билет, вернулись в отель, и я легла спать, точнее, попыталась уснуть. Ведь в голове была чертова прорва беспорядочных мыслей. Что я скажу, когда вернусь? Я согласна, малыш... Или сказать: прости меня, теперь все будет хорошо? Может, просто надеть кольцо при нем? Я встала с кровати и, порывшись в сумке, нашла бархатную коробочку, я всегда носила его с собой... почему? Не знаю. Открыв ее, стала снова разглядывать кольцо. Это было белое золото, увенчанное немалым прозрачно-чистым, словно слеза бриллиантом. Не вычурное, неброское. Стильное и безумно красивое.
Я примерила его, долго всматривалась в свою руку, но кольцо на ней смотрелось так правильно... Не снимая его, легла спать, обняв подушку, и твердо решила, что выберу его.
Проснулась я с жутким волнением, сердце беспощадно громыхало в груди, а руки немного дрожали. Мне не давало покоя противное липкое предчувствие внутри. А по какому поводу - я не понимала. В конце концов, засунув его куда подальше, быстро собралась и отправилась в аэропорт. Перелет я даже не заметила, увязнув в собственных мыслях; забрав багаж, сорвалась на стоянку почти бегом. Машина ждала меня на том же месте, где я оставила ее вчера.
И спустя десять минут я мчусь домой... мчусь к нему. Я и не задумывалась, что всегда моя дорога проходила через улицу, где жила Виолетта. Не обращала внимания? Возможно... но сейчас меня буквально потянуло взглянуть на кофейно-желтый дом по правую сторону от дороги. И то, что я увидела, заставило меня вжаться в сидение, но на удивление мягко затормозить.
Я увидела девушку, с золотисто-рыжими локонами, в облегающем закрытом платье длинной до колена. На ногах ботиночки на низкой платформе, а на лице счастливая улыбка. А всему виной мужчина, что был с ней, и он сладко целовал ее лицо и губы, с нежностью поглаживая неслабо заметный живот, шести-семи месяцев беременности. И этот мужчина был Малик... Не нужно было подходить ближе, ибо даже издалека это было очевидным фактом.
Я мазохистка? Вероятно... но я сидела и смотрела на эту идиллию. Глаза стеклянные, а тело будто медленно наливалось свинцом. Я потерялась, словно моя душа отделялась от тела. Я была как потерянный зверек, что забился в углу в безысходности. Но смотрела...
Глава 9 Часть вторая.
Сердце, скрежеща, со стоном разошлось крупными трещинами, а когда я увидела выражение счастья на его лице, оно с грохотом разбилось.
Я стянула дрожащими пальцами его кольцо с руки и выбросила в окно. Оно звякнуло, соприкоснувшись с неприветливым асфальтом, и покатилось к тротуару. Они смеялись, обнимались, о чем-то оживленно разговаривали. А меня снова не заметили... как когда-то, пару лет назад, когда я натыкалась на них. Так и сейчас они были слишком заняты друг другом, чтобы заметить наблюдателя. Сил просто не осталось, я исчерпала свой резерв. Глядя в одну точку, вперед... мягко нажала на газ и поехала домой. В груди все сжалось, ища попытки вырваться изнутри. Ком стоял в горле, лицо окаменело, да и сама я была уже слабо похожа на живое существо. Казалось, мир замер персонально для меня, давал мне время принять тот факт, что Малика больше нет в моей жизни.
Я не помню, как доехала до дома. Но выйдя из машины, я открыла крышку телефона и выбросила сим-карту. Открыла дверь и неуверенно зашла в дом. С тоской осмотрела все вокруг... я не вернусь сюда больше... никогда. Жадно вдыхая запахи дома, впитывая ту атмосферу, что была здесь, я медленно поднималась в свою комнату. Села на кровать и закрыла лицо руками...
Меня скручивало и выворачивало, ведь с каждой минутой приходило осознание, жестокое, как таран в сердце. В голове вспыхивали образы, даты, месяца... фразы, обещания. Мозг выискивал хоть одну зацепку, чтобы понять, в какой момент все пошло к чертям. И как я не разглядела этого. Он сделал предложение в сентябре, и если судить по ее животу, то месяц шестой либо седьмой. Значит, он уже тогда знал... А может, не знал? Кем я была для него? Запасной вариант? Просто девочка, чтобы поиграться? Или он любил? А может, не его ребенок? Да ну... бред. Почему я пытаюсь оправдать его? И зачем так целовать женщину, беременную девушку, так ласково гладить ее чрево, если там не твое дитя? Он говорил мне, что любит, идя к ней. Он целовал меня, прося быть с ним навеки, зная, что под сердцем у нее его ребенок... Больно, оглушающе. И знаете, я не могу описать весь этот шквал эмоций, просто не могу. Но это настолько тяжело, что я словно заледенела изнутри.
Какая я дура, я почти похоронила свою мечту, почти отказалась от всего ради него. А ведь я могла и не увидеть этого, могла так и не узнать. Как ему совесть позволяла упрекать меня? Как мог он ставить мне условия и почти гнать под венец? Обида мерзкая, холодная, как змея извивалась внутри. Боль, словно острыми когтями коршун, рвала остатки моей души в клочья. Безысходность и растерянность тяжелым балластом сковывали мое тело и мысли. Сердце как раненная птица металось в груди, трепыхалось, но казалось с каждым ударом все равнодушнее... все медленнее.