Гарик поплыл к острову. А это не так уж близко. Километра полтора. И отдохнуть ему негде, если Аленку не найдет. Придется висеть на корнях и громко знать Сороку на помощь. Только Гарик гордый - скорее утонет, чем Президента позовет.
Он плыл саженками. Сначала разогнался, как на соревнованиях, а потом поплыл медленнее.
- Сохнет по Олене, - сказал Гриб. - Дурак.
Я хотел спросить: почему дурак? Но Федя сам стал разглагольствовать:
- Я вот на девчонок даже не гляжу... Что есть они, что их нету. Время еще на них тратить! Я и в школе с ними не разговариваю. Раз посадили ко мне за парту одну с косичками, так я прогнал. Шебаршит рядом, отвлекает от дела, а я и так по математике слабак. Взял и в три шеи прогнал. Учительница шум подняла - хоть караул кричи. Снова посадила. Ладно, думаю, раз так сама уйдет! И ушла как миленькая. Я ей стал всяких тварей в парту класть: то лягуху, то кузнечика. А один раз живого ужа положил. Как заорет эта с косичками на весь класс. А я сижу, будто и не мое это дело. Я ужей не боюсь. Ты, говорят, притащил? Вот еще, говорю, делать мне нечего. Сам заполз. Из подвала... Вон какие щели в полу. Ушла, в общем, сама. Так один и сижу. Одному благодать! Сидишь как начальник, и никто не жужжит под ухом.
Не верю я Феде. Девчонку, может, и верно прогнал. Только ребята сами, наверное, не хотят с ним сидеть. Какой-то он скользкий... Я бы с ним не сел за одну парту...
Не стал я поддерживать этот разговор. Мне тоже на девчонок наплевать... кроме той, длинной, которая в баскетбол играет...
Гарик наконец доплыл до острова. Вот последний раз мелькнула в осоке его голова, исчезла. Ищет грот. Видно было, как шевелились камыши.
- Ну, а ты как насчет девчонок? - приставал Федя.
- Никак, - ответил я.
Червей копать помогал мне Дед. Он разрывал передними лапами листья и ждал, когда я соберу крупных розовых червей. Дед любил копать. У него сильные когтистые лапы, и когда войдет в раж, то земля и мусор так и летят во все стороны. Раскапывая кучу, Дед иногда поглядывал на Гриба, словно ожидал от него какой-нибудь подлости. Но Федя не смотрел на нас. Он сидел на камне и смотрел на остров. Федя ждал, когда появится Президент и вернет ему лодку. Гриб вытащил из кармана коробку с порохом, моток шнура. Все это аккуратно разложил на земле. Немного поколебавшись, достал из кармана длинный мешочек и положил рядом. В мешочке тоже порох.
Потом от нечего делать стал заигрывать с Дедом. Он похлопывал себя по колену, ласково звал Деда. Но тот лежал на влажной куче листьев и часто дышал, высунув длинный язык. Федя придвинулся поближе к собаке и осторожно дотронулся до спины. Дед лениво повернул к нему рыжую голову и показал большие белые клыки. Федя вздохнул и отошел в сторону. Вспомнил, что с Дедом шутки плохи.
Я вскочил с места: показалась наша лодка. Аленка гребла, а Гарик плыл рядом, держась рукой за борт.
Немного погодя из камышей выскочила еще одна лодка. Федя так и подпрыгнул.
- Моя! - радостно сказал он. - Плывет, голубушка!
На Фединой лодке сидел Сорока.
- Неужто не отдаст? - заглянул мне в лицо Федя.
- Отдаст, - сказал я.
Лодка пристала к берегу. Гарик лег на песок. Чувствовалось, что он здорово устал. Аленка вытащила нос лодки на берег, удочки положила на траву.
Федя подскочил к Сороке.
- Чтоб мне вовек рыбы не видать, коли еще брошу бомбу...
- Старая песня.., - сказал Сорока.
- Принес тебе порох и шнур... Забирай, не надо мне. Я заметил, что мешочка с порохом уже нет. Сорока взял с камня боеприпасы.
- Все? - спросил он, взвешивая коробку в руке.
- До последней порошинки!
Федя похлопал себя по карманам.
- А что там? - спросил Сорока.
Федя вытащил из-за пазухи мешочек с порохом.
- И как это я забыл... - сказал он, протягивая мешочек.
Сорока развязал его, высыпал на ладонь несколько порошинок и сдунул. Затем снова завязал мешочек, положил в карман.
- Забирай свою лодку, - сказал он. - Еще раз попадешься - пеняй на себя.
- Ну их к лешему, бомбы, - забормотал Федя.
Сорока отвернулся от него, и Федя резво побежал к своей лодке. Дед с лаем бросился за ним.
- Приструни, - обернулся ко мне Федя.
Сорока посмотрел ему вслед и сказал:
- Батька его этой весной из-за кустов выпалил в меня. Он и лосиху уложил.
- Куда милиция смотрит, - сказал я.
- Попадется, - ответил Сорока.
Федя минут десять копошился у лодки. Ощупывал ее, заглядывал под сиденья. Потом подошел к Сороке.
- Чашка была, - сказал он. - Воду вычерпывать... Нету чашки.
- Какая еще чашка? - спросил Президент.
- Алюминиевая с отломанным краем...
- Отстань...
Федя потоптался и снова ушел к лодке. Немного погодя вернулся. На этот раз с веслом в руке.
- Треснуло, - сказал он, - вот тут...
- Ты еще здесь? - сказал Сорока.
Федя наконец отчалил. Отплыв подальше от берега, он сказал:
- А порох-то я тебе всучил подмоченный...
- Плыви, плыви, - ответил Сорока.
- Ну, как твоя башка, Президент, зажила?
- Зря я отдал ему лодку, - сказал Сорока.
- Я для тебя хороший дрын припас...
- Неохота раздеваться... - сказал Президент.
- А ты, Гришка, забудь про лещей. Не про тебя они. Тебе надо Оленку караулить.
- Скотина, - скачал Гарик, покраснев.
- Карауль не карауль Олену, а она...
- Эй, догоню! - заорал Сорока.
- ...на другого заглядывается...
- Вот фрукт! - сказала Аленка.
- А собаке вашей бороду вырву! - не унимался Гриб.
- Сейчас до меня доберется, - сказал я. И не ошибся.
- А ты, кочерыжка, помалкивай... Продался Президенту за двух кролей?..
Сорока не выдержал и стал стягивать рубаху. Федя, заметив это, замолчал и заработал веслами. Скоро он скрылся за излучиной. До нас донеслась песня: "Есть на Волге утес, диким мохом оброс..." Скоро и песня заглохла.
Федя давно скрылся из глаз, но мы молчали. Какой-то неприятный осадок остался у всех. Попадись он нам сейчас в руки, каждый бы с удовольствием набил ему морду. Даже я, мирный человек. Я ведь не люблю драться, но Грибу бы врезал за милую душу.
Аленка вскочила с травы и побежала в дом. Она плиту затопила, наверное, что-нибудь закипало. Гарик поднялся и, стряхнув с живота песок, оделся. Достал из кармана Аленкины часы и отдал Сороке.
- Ты нашел - ты и отдавай, - сказал он.
Сорока держал часы в руке и не знал, что делать. Взглянув на циферблат, он поднес их к уху. Лицо у него стало изумленным. Он уставился на Гарика.
- Разбирал?
- Невелика премудрость, - небрежно ответит тот.
Гарик сегодня полдня где-то пропадал. Я думал, за грибами ушел, а он часы ремонтировал. Я вспомнил, как он утром сначала расплющивал на гире тонкие гвозди, а затем обтачивал напильником. Отвертки мастерил. А потом ушел в лес, полдня ковырялся в часах. И вот они идут.
Когда Аленка вышла на крыльцо, Сорока отдал ей часы. Она взяла и удивленно посмотрела на Гарика. Аленка ничего не понимала. Признаться, я тоже. Разве не все равно, кто отдаст ей часы? Мудрят ребята...
- Они идут, - сказал Сорока.
Аленка поднесла часы к уху, улыбнулась:
- Тикают, - сказала она.
Вернешься в Ленинград - отдай в мастерскую, - посоветовал Гарик. - Как следует смазать нужно.
- Отдам, - пообещала Аленка.
Мы помолчали. Глядя на остров, Сорока сказал:
- Рыжий Леха знатную уху сварганил... Хотите?
Глава тридцать пятая
Наконец-то мы приглашены на остров. Высокий камыш наглухо закрывал вход. Пропустив нас, он снова выпрямлялся. Направляя лодку к пещере, Сорока старался не поломать камыш. Иначе легко было бы узнать, где вход.
У колодца нас встретил Коля Гаврилов и еще двое мальчишек. Я ух узнал - они участвовали в "морском бою". Один из них сшиб Гарика с лодки. Но Гарик не узнал его. Или сделал вид, что не узнал. Коля подмигнул и, показав большой палец, сказал:
- Во-о уха!
Мальчишек звали: одного Сашка, второго Миша. Они вместе с нами отправились в глубь острова.
- А где Сережа? - спросила Аленка.
- Я тут, - ответил я.
- Я про лося, - сказала Аленка. Вместо лося Сережи нас встретил на тропинке медвежонок Кеша. Он заметно вырос. Лапа у него зажила. Кеша поковылял за нами, но потом отстал.
Мы шли по знакомой тропинке. Сегодня кроликов не видно. Попросить у Сороки парочку маленьких крольчат? Нашим веселее будет. Каждый день мы рвали на лужайке молочай и клали у норы. Кролики высовывали из-под земли носы и, учуяв еду, тащили ее в нору. Они привыкли к новому месту и далеко от дома не убегали. Деда совсем не боялись. Прыгали у самых ног. Дед только носом поводил и хвостом махал. Ему кролики тоже нравились.
Напротив знакомого дома дымился костер. Котел с ухой был снят с рогулек и дожидался нас. На газете - нарезанный хлеб, зеленый лук, соль. Ребята лежали и сидели на лужайке. Увидев нас, они замолчали.
Аленка и Коля толковали про лосей. Гарик исподлобья смотрел на мальчишек: узнавал участников драки. В окно высунулась черная голова с наушниками. Я узнал Темного.