Барт Муйарт
Братья
Самый старший, самый тихий, самый настоящий, самый далекий, самый любимый, самый быстрый и я
Bart Moeyaert
Broere
Любое использование текста и иллюстраций разрешено только с письменного согласия издательства.
© 2000 by Bart Moeyaert Amsterdam, Em Querido’s Kinderboeken Uitgeverij
© Михайлова И. М., перевод на русский язык, 2016
© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательский дом “Самокат”», 2017
* * *
Посвящается Йосу, Марку, Рику, Яну, Пату, Паулю и покойному королю
От рожденья
Мы с братом лежали вдвоем на кровати и пытались найти правильную сторону тела. В эту ночь у нас никак не получалось заснуть, потому что головы были слишком переполнены. День был богат событиями, мы много всего делали, но мало думали и теперь перед сном хотели наверстать упущенное. В темноте мы переворачивались то так, то этак, то на спину, то на живот, то на бок, то на другой бок, как будто обжаривались со всех сторон на сковородке. Казалось, этому конца не будет, пока мой брат вдруг не спросил в темноте, знаю ли я, отчего у него иногда свистит в ухе.
– Я не знал, что у тебя иногда свистит в ухе, – сказал я. – Ни разу не слышал свиста у тебя в ухе, вернее, не помню.
Брат ответил, что это и не удивительно.
– Окружающим этот свист не слышен. Его слышу только я и всегда пугаюсь. Страшно же, когда кто-то пляшет на твоей будущей могиле.
Поскольку я лежал в это время на животе, зарывшись одним ухом в подушку, я расслышал только половину того, что говорил мой брат. Прошло порядочно времени, прежде чем у меня все выстроилось в одну цепочку. На будущей могиле? От ужаса я сел в кровати.
– Откуда ты узнал про могилу? – спросил я.
Я изо всех сил таращил глаза, но не мог разглядеть брата в темноте.
– Это не из таких вещей, которые можно узнать, – сказал он. – Это из таких вещей, которые знаешь от рожденья. Которые передаются по наследству: раз свистит в ухе, значит, кто-то пляшет на твоей будущей могиле.
– А почему тогда я этого не знаю? – спросил я.
Я откинул одеяло, на холодном линолеуме нащупал ногой тапки и на цыпочках пошел во вторую комнату, где спали другие братья. Оказалось, они тоже не могли уснуть. Услышав мои шаги, все сели в кроватях, включили ночник и спросили, что случилось. Они явно надеялись, что случилось много всего. Я спросил, свистит ли у них когда-нибудь в ушах и знают ли они, что это значит. Я думал, им понадобится время на размышление, но братья ответили с ходу. Они сказали, что у них часто свистит в ушах и, значит, в этот момент кто-то пляшет на их будущей могиле. И уставились на меня таким неподвижным взглядом, что я сразу понял, какой я маленький, даже очень маленький, вообще-то самый младший.
– Ты хочешь сказать, что у тебя никогда не свистело в ушах? – спросил брат.
– Никогда, – ответил я. – Вернее, не помню.
Братья переглянулись, потом посмотрели на мои уши и принялись выразительно двигать бровями.
Один из братьев поднял левую руку. И сказал:
– Подожди-ка. Ты же не станешь говорить, что у тебя никогда в жизни не чесалась левая ладонь?
– Или правая, – добавил другой брат.
Я помотал головой и пожал плечами.
– Когда чешется левая рука, это к деньгам, – сказал первый брат.
– А когда правая, то к потере денег, – сказал второй брат. – Слева – клёво, справа – подстава.
У меня перехватило дыхание. Я смотрел на свои руки, которые, кажется, до сих пор ни разу не чесались. Все сходилось: своих денег у меня никогда еще не было, но и терять их я тоже еще не терял.
– И вы все это просто так знаете, – сказал я. – Почему же мне этого никто не рассказал?
– О таких вещах не рассказывают, – сказали все братья разом. – Такие вещи заложены в генах. Их просто знаешь от рожденья.
– Точно так же все знают, что когда про тебя сплетничают, то в ушах гудит, – сказал один брат.
– А бывает, что уши от этого горят, – сказали другие братья. – Или трепыхаются. Это все равно: и то и то значит, что про тебя сплетничают.
Столько всего нового за один вечер я никогда еще не узнавал. Все, что я должен был знать от рожденья и даже еще раньше, вдруг начало происходить со мной одновременно. В ушах у меня засвистело, левая ладонь зачесалась, правая тоже, мои уши затрепыхались и запылали огнем. Я посмотрел на моих братьев: на самого старшего, на самого тихого, на самого настоящего, на самого далекого, на самого любимого и на самого быстрого. Они все сидели и чесали себе носы.
– Подождите, – сказал я. – Это тоже что-нибудь значит? Когда чешется нос?
– Да, – сказали братья. – Значит, кто-то про нас думает.
И точно. В эту минуту в комнату вошел папа. Он думал про нас, и он дал нам всем по хорошей оплеухе, так что в ушах загудело, а потом они у нас еще долго горели.
Трубка
У нашего папы была трубка, которая помогала ему думать. Трубка свисала у него из угла рта, всегда с одной и той же стороны, так что руки у него были свободны, и он мог держать стакан, или книгу, или авторучку. Из папиного рта и из трубки шел голубой дым, он окутывал папу со всех сторон, и получалось, будто папа сидит в отдельной комнатке.
Когда он курил, мы пробирались мимо его кресла, точно воры. Мы не подходили близко из-за табака, который норовил проникнуть нам в легкие, но еще больше оттого, что боялись папиного выражения лица во время курения. Глаза у него казались такими же дымчатыми, как и стены его комнатки. Взгляд был обращен куда-то внутрь.
Мама называла это «он занимается». Что-то изучает. Она просила нас как можно меньше ходить в это время по комнате и вообще вести себя как можно тише, потому что если мы нарушим течение папиных мыслей, то он потеряет нить, тогда ему придется начинать все заново и, может быть, он вообще не доберется до того места, на котором он сейчас.
Мы и сами знали по своему опыту, что мысли совершают иногда очень странные скачки, но у нас в голове не укладывалось, почему мама курение называет «изучением». Если бы кто-то другой просидел в кресле целый час с трубкой во рту, мама сказала бы, что он бездельничает. «Иди чем-нибудь займись», – сказала бы она.
– Но это правда, – говорила мама. – Трубка помогает папе размышлять. А размышлять для папы – то же самое, что изучать.
Мы смотрели из кухни через открытое окошечко для передачи пищи и видели, как наш папа сидит в гостиной и размышляет. Одним уголком рта он производил звук капающего крана. И с каждой «каплей» изо рта вырывалось облачко дыма. Мне казалось, что каждое такое облачко – это вылетевшая из головы мысль. Лишняя, которая уже не нужна голове.
Мы верили маме, но не до конца. Нам нужны были доказательства. Хотя надо признать, что папа никогда не сидел в своем кабинете из дыма дольше, чем требовалось на одну трубку. Потом он ложечкой вычищал пепел из трубки над пепельницей, стоявшей на столике у кресла, разок кашлял и, не сказав ни слова, уходил в свой настоящий кабинет. Там дымовой завесы не было, там была завеса тишины. До кухни доносилось поскрипывание колесиков офисного кресла у папиного письменного стола, и мы знали, что теперь долго ничего другого не услышим. Он будет дальше писать свой учебник для детей, которые пока еще ничего не знают о прошлом.
Нас с братьями все это очень беспокоило. Как-то раз мы все обступили пепельницу и осмотрели комок, который папа вынул ложечкой из трубки. С одной стороны этого комка был пепел, а с другой – непрогоревший табак. Один брат поднял голову и сказал, что у него в комнате есть несколько каштанов. Другой брат тоже поднял голову и сказал, что у него есть ножик, а третий сказал, что готов поделиться пустыми шариковыми ручками. Они посмотрели друг на друга, подвигали бровями и принялись шептаться и хихикать. Вытащили комок из пепельницы. Мы, остальные, вздохнули. Мы были не глупые и умели разгадывать загадки. И еще до того как все собрались в шалаше за сараем, мы поняли, что будет дальше.
– Сейчас мы исследуем этот вопрос, – сказал брат.
– Сейчас мы исследуем, что делает трубка с мозгом, – сказал другой брат.
С каждого каштана они срезали крышечку и вынули ядро, а с другой стороны скорлупы просверлили дырку и вставили пустую трубочку от шариковой ручки.
– Ничего страшного, что наши самодельные трубки некрасивые, – сказал брат. – В трубке главное, чтобы она хорошо курилась, потому что иначе будешь больше думать, как ее раскурить, чем следить за ходом своих мыслей. И тогда не узнаешь, правда ли человек благодаря трубке много узнает и начинает мыслить лучше.
Из семи сделанных нами трубок ему пришлось выбрать одну, потому что табака у нас было только на одну трубку.
– Могли бы раньше сообразить, – сказал брат.
– Пока не закуришь трубку, и не сообразишь, – сказал другой брат. – Давай, начинай исследование!
Брат провел исследование сразу, еще до ужина. Вставил трубку в угол рта, поднес спичку и через некоторое время стал издавать точно такие же звуки, как папа. Мы спрашивали его, как идет дело, но он только бурчал и постанывал, как человек, который полностью занят собственными мыслями. Было видно, что он узнаёт много нового, потому что глаза его все больше затуманивались, а стены его туманного кабинета становились все толще и толще. Он курил до тех пор, пока мама не позвала нас ужинать.
![Электронная Библиотека [Русские Книги] 📚 Читать На КулЛиб](https://cdn.coollib.biz/s20/3/1/7/7/0/3/317703.jpg)