Разумеется, до абсолютного нуля градусов температура не падала, но зависимость смертности от температуры ясна – каждый следующий градус падения ускоряет смертность нелинейно, лавинообразно <…>
Можно быть большим храбрецом и героем в бою. Но я хочу, чтобы вы поняли, как убивает холод. И во что он превращает героев».
* * *
А теперь несколько слов о патриотизме русского народа.
«Солдаты наполеоновской армии, как и потом немцы в 1941-м, были просто шокированы той нищетой, в которой жили русские крестьяне. И полным отсутствием всех представлений о человеческом достоинстве. Генерал Компан писал, что во Франции свиньи живут лучше, чем люди в России» [58] .
От такого крайне забитого народа трудно ожидать патриотического чувства в современном понимании этого слова.
Чтобы было понятно, рассмотрим некоторые факты.
После призыва императора Александра дать отпор врагу и собрать ополчение многие деревни выставляли в среднем от двух до четырех-пяти человек. Что же касается деревень Алмазово, Сергиевское, Никольское, Тимонино, Турабьево, Петровское, Кузьминки и Беседы, то оттуда вообще никто не пошел в ополчение.
Таких «уклонистов» было великое множество, да и состав «выставленных» часто не отвечал никаким требованиям. В основном в ополчение «жертвовали» людей больных, старых и увечных.
Да, среди дворянства имел место подъем патриотического духа. Особенно молодые юноши рвались в бой, но в деревнях и на хуторах бескрайних просторов России идти на войну никто особо не горел желанием.
В указе Александра I подчеркивался временный характер созываемого ополчения. Оно должно было быть устроено «из предосторожности в подкрепление войскам и для надежнейшего охранения Отечества».
При этом ратниками ополчения становились лишь помещичьи крестьяне. Они не могли выступать добровольно, так как право отбирать людей в ополчение принадлежало только помещикам. Один такой доброволец, правда, был известен, но его за самовольное оставление деревни арестовали и вернули хозяину. Патриотизм простолюдинов без барского одобрения, как видим, не только не поощрялся, но даже наказывался.
Крепостники-помещики же отправляли в ополчение (подчеркнем – отправляли силой) лишь тех своих крестьян, которые либо были беспробудными пьяницами, либо от которых в поместье просто не было никакого толку. Так, например, владелец тысяч крестьян граф В. Г. Орлов приказывал управляющему Усольской вотчиной:
«Наблюдать очередь между крестьянами в рекрутстве поставленную, пьяниц, мотов, непрочных для вотчины отнюдь не беречь, хотя бы и очереди не было».
То есть, получается, берите в «ваше» ополчение все, что самому не жалко. «Патриотический» подход, нечего сказать.
Моральный облик «добровольцев» также оставлял желать много лучшего.
Весьма характерный пример приводит ростовский купец М. И. Маракуев, оказавшийся в это время в Москве. В его дневнике есть следующая запись от 12 июля 1812 года:
«Император Александр приехал в Кремль, собралось огромное количество народа, и вдруг распространился слух о том, что прикажут запереть все ворота и брать каждого силой в солдаты. Едва эта молва промчалась, как чернь ринулась вон, и в несколько минут Кремль опустел. Из Кремля разнеслось эхо по всей Москве, и множество черного народа из нее разбежалось».
Как видим, несмотря на то, что власти успокаивали ополченцев, говоря, что служба будет лишь временной, люди все равно боялись, что служить придется 25 лет – и это при условии, что не убьют.
* * *
Как известно, в ближайших к театру военных действий 16 губерниях России, разделенных на 3 округа, был объявлен набор ополчения. Одновременно с этим в этих 16 губерниях шел сбор средств на ведение войны.
Военный историк М. И. Богданович делает следующую оценку:
«На основании имеющихся недостаточных сведений о пожертвованиях, сделанных шестнадцатью губерниями, участвовавшими в Ополчении 1812 года, оказывается общая сумма приношений свыше тридцати шести миллионов рублей ; но можно безошибочно положить, что каждая из губерний, входивших в состав первых двух округов, пожертвовала не менее 4 миллионов рублей , а Санкт-Петербургская, Московская, Смоленская и Тульская губернии – гораздо более; из числа же губерний третьего округа Пензенская пожертвовала до 2,5 миллионов , а прочие, за исключением Казанской и Вятской, – до 1,5 миллионов рублей . По этому приблизительному рассчету, губернии, выставивив 220 тысяч ратников, пожертвовали деньгами, припасами и поставками около шестидесяти миллионов рублей ».
Относительно численности ополчения имеются и другие цифры. Например, советский историк П. А. Жилин пишет:
«Общее число ополченцев всех трех округов составило 192 976 человек. Из почти 200-тысячной армии ополченцев 147 тысяч человек принимали непосредственное участие в борьбе с противником в период пребывания Наполеона в Москве».
По данным Л. Г. Бескровного, численность ополчения в этих трех округах превышала 205 тысяч человек.
По подсчетам В. И. Бабкина, «общая численность народного ополчения составила 420 297 человек».
А вот по информации Н. А. Троицкого, «присоединились к регулярной армии и начали боевые действия больше 120 тысяч ополченцев», остальные же «оставались в резерве и выполняли очень важные охранные функции».
Как видим, цифры весьма разнятся и (особенно у советских историков) большого доверия не вызывают. Однако даже если предположить, что ополченцев действительно было 220 000 человек, то это дает всего 0,53 % от общего населения России, которое (без Финляндии) в 1812 году составляло 41,36 млн человек.
При этом непосредственное участие в борьбе с Наполеоном принимало не более 150 000 ополченцев, а это дает лишь 0,36 % населения России. Так что и с этой точки зрения говорить о «всенародном подъеме» не приходится.
Руководство ополчением 1-го округа было поручено Ф. В. Ростопчину.
По данным Н. Ф. Гарнича, «в восьми губерниях Ростопчин собрал 125 496 человек ратников ополчения».
Скорее всего и эта цифра преувеличена, как преувеличена и общая численность ополчения. Но все равно губернатору Ростопчину нужно памятник ставить за то, что он все-таки умудрился собрать ополчение из самых сознательных и решительных москвичей, а некоторых и силой принудил.
К сожалению, в основном принуждали силой, а настоящих добровольцев было крайне мало, ведь люди понимали: случись что, потом ни от кого ни помощи, ни благодарности не дождешься.
Будущий декабрист Д. И. Завалишин записал слова одного из таких «добровольцев»:
«Вот если бы, господа, вы нам тогда сказали, что будет сбавка службы, да не будут загонять в гроб палками, да по отставке не будешь ходить с сумой, да детей не будут бесповоротно брать в солдаты, ну, за это бы и мы пошли».
Вот такой был в 1812 году народный патриотизм. Да и трудно было бы ожидать чего-то иного от совершенно бесправных людей.
* * *
Отметим, что губернии, не вошедшие в число шестнадцати «избранных», делали пожертвования деньгами, провиантом и оружием.
М. И. Богданович утверждает:
«Из дошедших до нас сведений об этой славной эпохе можно заключить, что приношения губерний, не вошедших в состав трех округов Ополчения, простирались на сумму не менее 25 миллионов рублей. Но как многие из пожертвований в натуре не оценены и даже не помещены в имеющихся ведомостях, то нет сомнения в том, что эти поставки вместе с денежными приношениями превышали показанное число по крайней мере в полтора раза».
Он же делает окончательный вывод:
«Следовательно, Россия, несмотря на несколько наборов, сделанных в продолжение 1811 года и первой половины 1812 года, несмотря на разорение неприятелем многих областей империи, <…> принесла на пользу общую не менее ста миллионов рублей ».
Н. А. Троицкий называет аналогичную цифру:
«В целом же население страны пожертвовало 100 млн рублей, то есть сумму, равную всем военным расходам империи на 1812 год по государственному бюджету».
Больше всех дала Смоленская губерния, принявшая на себя основной удар Наполеона – 9,8 млн рублей . Тульская губерния собрала 4,5 млн рублей , Московская – 4,3 млн рублей , Петербургская – 4 млн рублей .
Естественно, вклад удаленных от театра военных действий губерний России был гораздо меньшим.
Например, Псковская губерния, освобожденная от участия в ополчении, сделала следующие пожертвования: муки – 127 000 четвертей [59] ; овса – более 36 000 четвертей; сена – до 200 000 пудов; рогатаго скота – более 6000 штук; лошадей кавалерийских, артиллерийских и подъемных – 983; вина – 400 бочек; тулупов и полушубков – 15 434. Сверх того, граждане городов Псковской губернии пожертвовали 69125 рублей ; духовенство Псковской епархии – 12 313 рублей . Провиант и фураж доставлялся к войскам на обывательских подводах, которых постоянно было в движении до ста тысяч.