— Не нравится, не бери, — простодушно вмешался в его словоизлияния Эдар, подтаскивая меня. — Тебя никто не заставлял сюда приходить. Откажешься, Эстре победителем оставишь.
— Что? — Закк презрительно прищурился на меня и смачно сплюнул в сторону. — Этот сучий потрох собирается участвовать? Да он лук вообще хоть раз в жизни видел? Ты посмотри на его руки.
— Красивые руки, — раздался новый голос: к нам незаметно присоединилась Лан. — А ты, Закк, сначала одолей всех, а потом уже словоблудничай.
Лан улыбнулась мне и подала лук — небольшой и не такой богатый, как у Закка. Тетива была спущена, но даже и в таком состоянии он выглядел неплохим. Довольный Бардос маячил у нее за спиной. Я взял лук, и меня вдруг посетило странное ощущение покоя: как будто я оказался дома. Эти трое улыбались мне, подбадривая, и ниоткуда не доносились смешки, к которым я уже почти привык здесь.
— Спасибо, — вполне искренне сказал я.
— Удачи, — ответила Лан и у всех на глаза обняла меня и поцеловала в щеку. Девицы, увязавшиеся за нами, тут же весело загомонили, тыкая пальцами в нашу сторону. Эдар усмехнулся, а Закк снова сплюнул и пошел к дальним мишеням. Лан отпустила меня и вернулась обратно в свою ложу. Я проводил ее взглядом. И все-таки у нее шикарные формы.
— Если что, знай: за Закка она тоже болеет, — предупредил меня Эдар. И чего лезет? Знаю я! Незачем мне вечно напоминать, что я лишь один из трех.
Лук оказался удобным. Правда, у меня было небольшое подозрение, что он не для взрослых, а для юношей, но я не стал выяснять правду: в любом случае он почти идеально мне подходил. После долгого отсутствия практики первые выстрелы были довольно корявыми, но я быстро приноровился к новому оружию, и к тому моменту, когда подали сигнал к началу и зрители поспешили к лавкам, я уже был уверен, что не опозорюсь. А когда на первый тур мишени поставили в десяти шагах, я даже рассмеялся: думал, это шутка такая. Оказалось — нет. Это они так молодежь, впервые лук в руки взявшую, отсеивали. Когда пришла моя очередь, я всадил стрелу точно в желтую точку посередине. То же самое сделал и Закк, стоявший недалеко от меня. Вот только он пробил мишень насквозь, да еще и уронил ее. Трибуны ответили громогласными овациями. Северянин оскалился и издевательски помахал мне рукой. Я скрипнул зубами и вежливо улыбнулся. Показушник.
На втором туре было потруднее, но и поинтереснее. Меня потихонечку начал разбирать азарт. Трибуны замолкали всякий раз, как новый участник налаживал стрелу, и теперь каждому попавшему в цель лучнику доставалась порция оваций. Я снова попал в самый центр, и овации мне достались куда более яркие, раскрашенные звонкими женскими голосами. Я отвесил зрителям небольшой поклон, принимая их внимание, и покосился на Лан: она сидела довольно далеко, но благодаря краске, подчеркнувшей ее черты, было видно, как она улыбается.
Закк снова попал в желтую точку, хоть на этот раз мишень и не упала: мальчишки, правившие ее, пару лишних раз тюкнули сверху молотком, чтобы тренога поглубже увязла в земле. Наш результат, естественно, был засчитан, хотя большая часть других стрелков отсеялась: Асдар никогда не славился лесами, полными дичи, и потому искусство стрельбы здесь было не слишком развито. Чего не скажешь о северных землях — родине Закка. Наверняка он стрелять научился прежде, чем читать. Если его вообще учили читать.
Пришел черед третьего круга. Лучников осталось мало — человек десять. Я оценил новое расстояние до мишени и слегка занервничал: далековато, в центр могу и не попасть. Впрочем, все не настолько ужасно, чтобы я не попал в саму мишень.
Так и случилось: стрела угодила почти в центр и все-таки коснулась желтого круга краем плоского наконечника. Учитывая, что до меня сразу трое участников не попали по мишени вообще, гром овации последовал просто оглушительный. Мне махали цветными платками, кричали что-то. Эдар колотил черпаком по пустому железному баку, а Бардос отплясывал что-то непонятное под этот странный аккомпанемент. Я был чрезвычайно этим доволен и уже не стесняясь отвешивал поклоны: ну и что, что это не крагийцы, я им все равно нравлюсь. Особенно приятная была кислая мина Закка: он словно тухлый орех разжевал. Ну-с, посмотрим, как ты справишься.
К моему глубокому разочарованию, северянин справился и попал точно в середину желтого пятна, хоть и скрипел зубами так, что даже мне было слышно. Толпа взревела так же громко, как и после моего выстрела, но какими-то другими голосами: похоже, люди уже поделились на тех, кто болел за меня, и тех, кто болел за Закка. А он действительно хорош, надо отдать ему должное. Но все когда-то ошибаются. Так что еще посмотрим, кто кого.
Мишени отнесли еще дальше. Внутри меня клокотало волнение: оно жаркими волнами разливалось по груди, бухало в ушах, горело на щеках. Единственный участник, которому выпало стрелять до меня, даже не стал пробовать: махнул нам с Закком рукой и удалился с поля. Неужели промазать для него — это хуже, чем вот так уйти, даже не попытавшись? Впрочем, не мое дело: я собирался идти до конца.
Толпа снова напряженно затихла. Тишина повисла такая, что одинокий кашель какого-то старика показался громом среди ясного неба. Пришла моя очередь. Я сделал вид, что поправляю тетиву, на самом деле пытаясь выровнять дыхание и успокоить сердце: оно отчего-то решило именно сейчас взбеситься и потребовать, чтобы его выпустили из грудной клетки на свободу. В тишине было слышно, как Закк смачно харкнул. До чего же мерзкий тип. Вот было бы здорово его уделать. А что? Нас теперь всего двое и осталось: он да я. Представляю его лицо, если я выиграю. И представляю лицо Лан…
Я вскинул лук и наладил стрелу. Медленно выдохнул, дождался, пока стихнет легкий порыв ветра, натянул лук до подозрительного скрипа, прицелился, пытаясь учесть и расстояние, и угол падения, и возможный порыв ветра, а потом, ощутив, как замерло сердце, отпустил стрелу.
Короткий свист, и… Есть! Я попал. Не в самый центр, но попал. Трибуны взорвались восторженными криками. Звук был такой мощный, что если б в горах было достаточно снега, то непременно сошла бы лавина. Среди разных голосов я различил могучие вопли Эдара, обернулся и увидел, как здоровяк бегает вдоль первого ряда, усадив на плечи Бардоса, а тот машет в воздухе кулаками, скандируя мое имя. Лан махала мне большим красным платком и что-то кричала. Я не слышал, что именно, но было безумно приятно, и по телу от этого растекалось блаженное тепло. Я грелся в теплых лучах тысяч взглядов и желал, чтобы это длилось вечно.
Но миг триумфа быстро прошел. Закк подошел к черте, трибуны утихли в ожидании. Какая-то нервная девица не утерпела и взвизгнула, как побитая собака. На нее зашикали.
— Ну давай… брат, — сказал я, произнося слово «брат» с особой интонацией. — Продемонстрируй, на что способен. Раз в постели ты не лучше обезьяны, так хоть в стрельбе себя покажи.
Закк зарычал. Вряд ли он знал, что такое обезьяна, но общий смысл моего высказывания понял. Я усмехнулся: на таком расстоянии не так уж важна сила лучника, как его чутье, расчет, везение и спокойствие духа. Последнего-то я и пытался его лишить. А что? Правилами это не запрещалось, и Закк вполне заслуживал подлого соперника, ибо сам таким был.
Северянин выпрямился, вскинул лук, прицеливаясь. Я оценил взбугрившиеся мышцы и уверенную позу, а еще то, что он мог прицеливаться, держа тетиву уже в натянутом состоянии. Свист, удар и… оглушительный гром оваций. Да провались все пропадом: этот гад попал! Так же, как и я, в край мишени, но все же попал. И что теперь? Мишени отставят еще дальше? Тогда я точно не попаду: попросту сил не хватит так лук растянуть. Если он вообще растянется: скрипит уж больно подозрительно.
— По голубям! По голубям! — заорал кто-то.
— По голубям! — гаркнул Закк, и тут же несколько подростков, что занимались мишенями, притащили какой-то ящик. Вытащив из него двух ослепительно белых голубей — и где только взяли? — они встали перед мишенями.