Читать интересную книгу Германия: самоликвидация - Тило Саррацин

В индустриальных государствах глобализация усиливает эффект технического прогресса, экономящего рабочую силу: рабочие места исчезают по технологическим причинам и перебазируются в другие места по соображениям сокращения издержек. Там, где производство целых групп товаров исчезает не сразу, часто снижается степень завершённости производства, то есть те части, которые имеют высокую долю издержек на труд и/или низкую долю технологии, предпочтительнее передавать в другие руки.

Суть процесса такова, что он никогда не подходит к концу и в лучшем случае может быть приведён в частичное динамическое равновесие. При этом дело может дойти до таких явлений, как описанная Гансом-Вернером Зинном[30] «базарная экономика»{185}, а именно: средняя немецкая доля добавленной стоимости в экспортных продуктах падает и тем самым доля импортированных подготовительных работ в экспорте возрастает. Для Германии это соответствует действительности, однако эффект рабочего места растущей доли подготовительных работ может быть положительным, если тем самым защищается имеющийся экспорт, а при некоторых условиях даже становится возможен дополнительный экспорт. В качестве положительного встречного эффекта может к тому же оказаться, что доли подготовительных работ в иностранном импорте содержат в себе растущий объём немецких подготовительных работ. Во всяком случае совет экспертов по совокупному экономическому развитию, занимаясь так называемым эффектом базара, выявил, что в исследованном в своё время промежутке с 1991 по 2000 г. сокращение занятых в экспортозависимой индустрии было заметно меньше, чем во всей обрабатывающей отрасли{186}.

Если под «эффектом базара» понимать тенденцию растущей доли подготовительных работ в экспортном производстве, то он представляет собой принудительное действие нарастающей глобализации, при которой ориентированное по издержкам расчленение производственных процессов становится всё форсированнее и привлекательнее, что сказывается, естественно, и на импортных продуктах. Понятый таким образом эффект базара совсем не обязательно стоит рабочих мест. Другое дело, когда при растущей доле подготовительных работ экспорта непропорционально растёт импортирование, тогда это может выйти за пределы структурного изменения к явлениям деиндустриализации, которые в результате означают, что страна показывает устойчивый дефицит торгового баланса в производстве товаров. Это ведёт к трудностям, если нет существенного превышения баланса по текущим операциям в сфере услуг или иных перечислений, поступающих, например, доходов от имущества или денежных переводов гастарбайтеров.

На мой взгляд, вопрос исторически всё ещё остаётся открытым: удастся ли старым развитым странам в ближайшие десятилетия, несмотря на стремительную индустриализацию Азии и появление по всему миру новых мест с низкой оплатой труда, настолько защитить собственную индустрию, что она могла бы не отставать от других в международном обмене и одновременно могла бы предложить достаточно рабочих мест тем, кто в буквальном смысле слова живёт трудом своих рук, работой, которую он найдёт в индустрии или области производительных услуг? Германия, кажется, имеет в этом вопросе как минимум более выигрышную позицию, чем многие другие старые индустриальные государства.

Перенос спроса на труд с производства товаров на услуги

Относительные цены на все виды товаров будут падать и впредь (разве что цену повысит содержащаяся в них доля сырья, как в случае золотых украшений или бензина), поскольку глобализация и развитие технических нововведений продолжатся и дальше, и точно так же будут падать относительные цены на те услуги, которые поддаются автоматизации (например, стандартные банковские услуги) или не привязаны к определённому региону, и потому могут переноситься в места с низкой оплатой труда (как, например, в колл-центрах). Соответственно из всего общехозяйственного количества работы всё меньшая доля должна быть мобилизована в производство товаров и в поддающиеся автоматизации услуги.

Поэтому логично, а также и рекомендовано с точки зрения политики рынка труда, чтобы всё большая доля спроса на труд приходилась на личные услуги, которые не поддаются механическому замещению. Во многих простых услугах это вопрос цены. Например, это касается услуг по дому или сервиса и качества в розничной торговле. Многие другие услуги — и как раз квалифицированные, с растущим спросом — стали предоставляться в Германии преимущественно как социальные блага, то есть они либо полностью, либо в основном финансируются через налоги и социальные сборы. Это касается, в частности, образования, медицины и ухода за престарелыми, которые можно обозначить, собственно, как области развития в будущем. Эти службы будущего требуют либо относительно высокой квалификации (образование, медицина), либо стабильной структуры личности (уход за престарелыми), то есть они как раз мало пригодны для так называемых проблемных групп на рынке труда, которые характеризуются низкой квалификацией и (или) дефицитами необходимых качеств личности.

Если верно то, что спрос долгосрочно сдвигается в сторону социально финансируемых услуг, тогда это скажется на доле государства в ВВП: в тенденции эта доля должна возрасти, или регулируемая государством доля должна повыситься, например, в форме обязательной частной медицинской страховки или страховки по уходу. В немецкой модели из-за сложившейся ситуации на рынке труда и в структуре спроса, правда, вряд ли возможно повысить занятость в образовании, медицине и уходе так, как это было предложено.

Для старых индустриальных государств модель, ориентированная на англосаксонскую идею, заключающуюся в том, что экономика растёт тем сильнее, а возможностей для занятости предоставляется тем больше, чем ниже доля государства, — судя по всему, наталкивается на концептуальные границы. Высокая степень занятости и одновременно хорошие коэффициенты роста скандинавских народных хозяйств, в конечном счёте, тоже объясняются тем, что при устойчиво финансируемой высокой доле государства гораздо большая часть работающих трудится в социально-финансируемом секторе{187}.

Минимальное обеспечение и организация рынка

В Германии не нужно работать для того, чтобы получать 60 % среднего нетто-дохода, такой уровень гарантирует государственное основное обеспечение. Это имеет свои последствия. Так, нерационально предлагать свою рабочую силу и ходить на работу, пока ты можешь извлечь доход, близкий к 60 % среднего дохода или ниже. Поэтому люди с низкой производительностью даже не показываются на рынке труда, хотя формально остаются в его распоряжении. И те, кто подсчитывает возможности заработка на неформальном рынке труда, например в качестве временного работника или домашней прислуги, тоже не будут выступать соискателями на регулярном рынке труда, пока не смогут добиться там нетто-дохода, который был бы ощутимо выше 60 % среднего дохода.

C одной стороны, мигранты из стран Ближнего Востока или Турции уже получили крупный выигрыш, проникнув в немецкую систему основного обеспечения, ибо они, при том что от них не требуется ни рабочая повинность, ни какая-либо серьёзная обязанность в отношении интеграции, располагают доходом, который у них на родине сделал бы их состоятельными гражданами. Ничего не делая, они получают в Германии, как правило, существенно больше, чем зарабатывали бы у себя на родине очень напряжённым трудом, если бы вообще нашли работу. Эта группа тоже не показывается на рынке труда.

С другой стороны, работодатели, то есть предприниматели, государственные инстанции и прочие учреждения, стараются так организовать рабочий процесс, чтобы вообще не нуждаться в людях с низкой производительностью, поскольку они слишком дорого обходятся при зарплате на уровне как минимум 60 % среднего дохода или более того, то есть основное обеспечение действует на рынке труда как скрытая минимальная зарплата — без того, чтобы пришлось её специально устанавливать.

Эти обстоятельства объясняют тот непорядок, по поводу которого немецкая общественность проявляет беспокойство. Как же получается, спрашивает общественность, что на рынке труда больше нет предложений для людей с низкой квалификацией и низкой производительностью? Ответ очень прост: скрытая минимальная зарплата нерентабельно высока. И почему каждый год на сезонную работу по срезанию спаржи прибывают целые толпы восточных европейцев, когда у нас так много своих безработных? Если альтернативой уборке спаржи является получение пособия Hartz IV, то жестокая мука тяжёлой сдельной работы на полях для большинства попросту непосильна по сравнению с доходами основного обеспечения. Кроме того, те, кто долго сидел без работы, не привыкли к длительным нагрузкам — ни морально, ни физически — и поэтому легко сдаются. Почему мы слышим так много жалоб на недостаточную квалификацию и социализацию безработных с большим стажем? Эти жалобы нужно рассматривать с известной осторожностью, ведь тут можно выделить две тенденции. Во-первых, непрерывно происходящий на рынке труда обмен поневоле приводит к тому, что в зоне длительной безработицы скапливается отрицательный отсев, потому что возвращение в трудовую жизнь легче даётся активным кандидатам. Во-вторых, личная и профессиональная квалификация теряет свою ценность у тех, кто вынужденно или добровольно пребывает в длительной безработице, уже не отвечая требованиям, сопряжённым с трудовой жизнью. Ещё хуже дело обстоит у тех, кто никогда не использовал ни единого шанса и у кого не было желания действительно утвердиться в трудовой жизни.