Поняв, что не вырвется, Амаль смирился и пошел за Таиром. Они остановились в проходе между лавками, где была тень, пахло отбросами, а на земле лежали кучи мусора.
— Так на кого ты работаешь? — повторил молодой человек. — На Юсуфа?
— Да.
Голос, глаза, лицо мальчика — все было наполнено страхом. Таир хорошо понимал, что творится в маленьком сердце.
— Сколько ты должен ему принести?
— Три дирхема.
Таир вздрогнул. Рушатся города, погибают армии, исчезают государства. Неизменным остается одно — плата за жизнь в плену у Юсуфа!
— Кто твой отец?
Мальчик молчал. Молодой человек не удивился: едва ли не половина ребятишек в трущобах не знают своих отцов.
— А где твоя мать?
Он заметил, как глаза мальчишки наполнились слезами и стали похожи на ягоды крыжовника. Однако Амаль сдержался и не заплакал.
— Она умерла.
— От чего?
— Не знаю. Ее просто нашли мертвой.
Таир вспомнил Лейлу. Когда человек живет такой жизнью, ему не надо искать много причин, чтобы умереть!
— Давно?
— Год назад.
— И с кем ты живешь?
Ребенок чуть заметно вздохнул.
— Один.
Таир знал, что это означает. Да, ты живешь один, но при этом рядом всегда находятся люди, готовые ударить тебя, обворовать и унизить.
— Сколько тебе лет?
Мальчик растопырил грязные пальцы.
— Пять.
Таира кольнуло нехорошее предчувствие. «Во всем Багдаде не найдется таких глаз, какие есть у тебя!» — когда-то сказал Юсуф, при этом поглядывая на него с плотоядной улыбкой.
Ему «повезло» — он стал вором. А если б случилось иначе?
— Как звали твою мать?
— Мариам.
Услышав это имя, Таир содрогнулся. Если б от воспоминаний оставалась только пыль! Если б от них не оставалось ничего!
Аллах подарил ему зеленые глаза, из-за чего кое-кто считал его особенным. Но в этом мире нельзя быть особенным, нужно скрываться, уползать от правды, от собственной совести, как змея под камень!
Молодой человек невольно ослабил хватку. Воспользовавшись этим, мальчишка вырвался и бросился бежать, ловко лавируя между людьми и огибая прилавки. Таир понял, что не сможет догнать Амаля, и в досаде покинул рынок.
Он думал всю ночь. В Багдаде полно женщин по имени Мариам, а бездомных детей — еще больше. Он не может считать каждого зеленоглазого ребенка своим. Таир никогда не мечтал о сыне, потому что жил в жестоком, сиротливом мире, в мире, где каждый отвечает сам за себя. Если ты силен, то выживешь, если слаб — станешь добычей других людей. Он причислял себя к первым, но и он был игрушкой в руках судьбы.
Таир понимал: будет лучше, если он выбросит из памяти этот случай и продолжит жить так, как жил прежде. Но стоило ему подумать об испуганном, беспомощном взгляде мальчика, прикосновении теплой, мягкой маленькой ладошки к своей руке, как его охватывали смятение и нежность.
Молодой человек приходил на рынок в течение нескольких дней, рискуя попасться на глаза людям Юсуфа, и подкарауливал мальчишку. Наконец ему удалось его выследить.
Амаль жевал украденную лепешку. Его ручонки были грязны, а лицо измазано маслом. Он проглатывал большие куски, то ли боясь, что добычу могут отнять, то ли опасаясь, что его поймают на воровстве. А скорее, он просто был очень голоден.
Таир незаметно подошел к нему и сказал:
— Зачем ты убежал? Я же обещал дать тебе денег!
Ребенок испуганно отшатнулся и едва не выронил лепешку.
— Не убегай! — быстро произнес Таир. — Давай поговорим. Я хочу тебе помочь. Разве тебе нравится у Юсуфа?
Амаль растерялся. Он знал, что взрослые люди ничего не делают просто так. Под маской спасителя может скрываться любое лицо и любая душа!
— Нет, — осторожно произнес он.
Таир кивнул.
— Я сам работал на него, когда был мальчиком и юношей, и знаю его гнилую душу. Сейчас я у Джабира, и мне живется намного лучше. Предлагаю пойти со мной.
— Кто ты? — прошептал Амаль и попятился.
Таир не был готов подтвердить свои догадки признанием, а потому сказал:
— Я был знаком с твоей матерью. Я могу представить, каково тебе живется. Когда-то я сбежал от Юсуфа, а перед этим раскроил его лицо ножом.
В зеленых глазах мальчишки вспыхнули яркие огоньки.
— Так это были вы?!
— Да. А Джабир — тот человек, который первым пометил этого злодея!
Сколько Амаль помнил себя, его пронизывал страх. Он стал его привычкой и образом жизни. Он боялся Юсуфа, рыночных торговцев, мальчишек постарше, которые отбирали у него деньги, а иногда били. Он мечтал об избавителе, о герое, но при этом не верил, что он существует.
Теперь перед ним стоял человек, который предлагал увести его в другой мир, который не боялся его обидчиков. Можно ли ему верить? Амаль затрепетал от волнения.
— Как вас зовут? — осторожно спросил он.
— Таир.
Глаза ребенка округлились.
— Таир? Тот самый Таир? Знаменитый вор?!
Молодой человек нахмурился.
— Разве я знаменит?
— Мне рассказывал дядя Имад! — заговорил мальчик, буквально захлебываясь словами. — Вы можете обворовать человека с закрытыми глазами! Вы ни разу не возвращались с рынка без добычи!
Лицо Таира исказилось от внезапно нахлынувших чувств.
— Это неправда. И вообще, с меня нельзя брать пример.
— Почему?
— Потому что воровать — это плохо. Потому что в детстве я мечтал не об этом. Просто у меня не было выхода. У тебя он будет. Если ты пойдешь со мной, я никогда не позволю тебе брать чужое.
Ребенок озадаченно молчал.
— Ты пойдешь в школу, научишься читать и писать, — добавил Таир, хотя еще секунду назад не думал об этом.
— Разве я… могу?
Таир пожал плечами.
— Почему нет?
Он протянул руку мальчику, чью судьбу решил неожиданно для себя.
Таир подумал об Имаде. Вот с кем было бы неплохо поговорить! Возможно, он мог бы сказать, та ли это Мариам, а если та, от кого она родила ребенка.
— Где сейчас Имад? — с надеждой спросил он Амаля.
— Дядю Имада убили в прошлом году, еще до смерти мамы. Он хотел ограбить какого-то человека, а тот позвал на помощь, и Имада зарезали. — Мальчик вздохнул. — Мне нравился дядя Имад. Иной раз он давал мне деньги или еду.
Таир прикусил губу. Пожалуй, Имад был его единственным другом, если дружба вообще возможна в том мире, где каждый отвечает сам за себя. Он помогал мальчику. Быть может, он догадывался, чей это сын?
— Вот что случается с теми, кто совершает преступления, — пересилив себя, сказал Таир. — Человек должен жить по совести. Аллах говорит, что добрые дела не имеют предела, также как нет конца нашей вере в справедливость.