Щели в косоватых стенах кое-как заткнуты сухой травой, полы отсырели, а в соломенной крыше виднелись дыры! Внутри домика было совсем пусто, только очаг в центре комнаты и свёрнутый соломенный тюфяк в углу. Общее впечатление усугубляли жалкие попытки придать комнате хоть сколько-нибудь уюта: кленовая ветка на стене напротив входа, свиток с надписью первой строки сутры лотоса в углу, лампа, расписанная бабочками.
Увидев, с каким выражением лица гость осматривает её обиталище, хозяйка принялась извиняться:
- Простите меня, Йомэй-сама, я совсем не подготовилась к вашему приходу… С тех пор, как на нашу семью свалилось бесчестье, моего мужа убили, а нас с сыном лишили фамилии, я что-то никак не могу взять себя в руки. Совсем опустилась. Мне и накормить-то вас нечем…
- Ничего, - пролепетал Широ, не зная, куда девать глаза, - это нестрашно. У нас есть с собою кое-какая провизия. Хватит и нам, и вам.
Тут, к счастью, появился Юки. Обозрев домик изнутри и снаружи, он только тяжко вздохнул. «Как это несправедливо!» - подумал Широ.
Юйко-сан ему ужасно понравилась. Когда все трое смогли преодолеть радостную оторопь от внезапной встречи, вдова принесла из погреба каких-то корешков и, растопив очаг, тут же зажарила их на открытом огне. Отыскалась в домике и бутылка саке.
- Это ещё из мужниных запасов, - объяснила она, - я вот берегла её на всякий случай… а случай и настал!
Несмотря на некоторую стеснённость, это был, пожалуй, лучший вечер в жизни Широ. Когда над землёй сгустились тени и крошечный домик погрузился во тьму, оказалось, что сидеть втроём у жаркого очага и пить тёплое сладкое саке очень весело и приятно. Широ, у которого никогда не было ни матери, ни по-настоящему близких отношений с отцом, с тёплым чувством наблюдал за нежной родственной дружбой, существовавшей между вдовой Моринага и её почти взрослым сыном. Даже с ним, Широ, Юки не был так открыт и искренен. Он, казалось, совсем забыл про своего друга и смотрел только на мать, говорил только с матерью. Однако Юйко-сан не позволяла Широ чувствовать себя лишним, постоянно обращаясь к нему с вопросами и слушая ответы с такой заинтересованностью, что он постепенно оттаял. Ближе к полуночи он уже начал завидовать Юки: какой он счастливец, у него есть мать!
Когда луна склонилась на западную половину неба, госпожа Моринага решительно поднялась с колен.
- Йомэй-сама, Юки-тян, вам необходимо отдохнуть, ведь завтра вам снова в дорогу. Мне очень жаль, Йомэй-сама, но в моём домике слишком мало места, я не могу предоставить вам для ночлега отдельную комнату. Ничего, если вы с Юки-тяном ляжете здесь, возле очага? Я дам вам сухое одеяло.
- А ты, матушка? – Забеспокоился Юки.
- У меня страшная бессонница! – Сказала Юйко-сан. – Ночами я вообще не сплю. Днём дремлю иногда, если время есть, а ночью обычно шью кое-что на продажу. Не беспокойтесь обо мне!
Юки не стал спорить: от саке у него слипались глаза. Широ тоже хотелось спать. Не раздеваясь, они юркнули под большое лоскутное одеяло, и тут же обоих свалил сон.
…Широ проснулся от тихого конского ржания. Он поднял голову и попытался сквозь сёдзи разглядеть луну: кажется, луна была ещё высоко.
Широ вспомнил, с каким вожделением вчера вечером крестьяне разглядывали их лошадей. Поскольку конюшни в деревне не было, Юки перед тем, как зайти в дом, распряг лошадей и привязал их к изгороди. «Украсть проще простого!» - подумал Широ.
Он решительно выбрался из-под одеяла и огляделся: Юки спал с блаженной улыбкой на лице, а Юйко-сан в домике не было. Отодвинув сёдзи, Широ выглянул на улицу. Мать Юки сидела на деревянной колоде, приспособленной под сиденье и, повернувшись в сторону луны, что-то неторопливо шила. Все четыре лошади паслись тут же.
Ёжась от свежести, Широ вышел наружу и задвинул сёдзи.
- Простите, Юйко-сан, Вам не холодно? Вы шьёте на улице, потому что в доме не хватило для вас места, да?
Вдова обернулась:
- Йомэй-сама? Вам не спится?
- Очень даже спится, просто вы тут сидите совсем одна…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
- Спасибо, что беспокоитесь обо мне, - Юйко-сан тепло улыбнулась. – Нет, мне совсем не холодно, я привыкла. Светлыми лунными ночами я всегда шью на улице, чтобы не тратить лучину дома.
- Можно посмотреть, что вы шьёте? – Нерешительно спросил Широ.
- Да, разумеется. Присаживайтесь.
Широ осторожно присел на краешек колоды и взглянул на шитьё: это был белый шёлк, покрытый искусной вышивкой множества светло-зелёных бабочек. Мастерская работа!
- Как красиво! Но для кого же вы это шьёте? Ведь здесь, в деревне… - он прикусил язык, но вдова Моринага не обиделась.
- Нет-нет, это косодэ[4] я вышиваю для Юки-тяна. Эту ткань мне подарил ещё его отец много лет назад… Да, теперь нам с сыном запрещено носить шелка, но когда-нибудь, возможно, он наденет его, чтобы вспомнить обо мне.
Широ снова ощутил неприятное чувство в душе: эта женщина такая милая, почему она должна так страдать?!
- Как вы можете быть такой доброй? – Не выдержал он. – Ведь вы же должны меня ненавидеть!
Юйко-сан отложила иглу.
- Почему вы так думаете?
- Но как же!.. Ведь мой отец убил вашего мужа!..
- Асакура-сама не убивал моего мужа.
Широ споткнулся на полуслове:
- Что? Но ведь…
Вдова Моринага молча смотрела на луну. Её лицо было спокойным и умиротворённым, как у монахини, волны белого шёлка заливали её худые колени.
- Юкио-доно покончил с собой.
- Юкио-доно – это отец Юки? Покончил с собой?!
- Да. – Отрешённо проговорила женщина. – Это случилось четыре года назад. В то лето было много бабочек, нигде не было от них спасенья. Люди боялись, говорили, что это к беде. А я не верила. Знаете, бабочки – это ведь души живых людей, почуявших несчастье.
- Да, я что-то такое слышал…
- Асакура-сама беспокоился, что из-за своего нездоровья он не может ездить в Киото и участвовать в политической жизни. Он ведь очень живой, очень деятельный человек, но старость и недуги сделали его малоподвижным. Тогда он позвал моего мужа – а Юкио-доно был его ближайшим сподвижником, господин Райдон даже называл его другом… Получив задание от Асакура-сама, Юкио-доно отбыл в Киото, якобы по личным делам, но на самом деле он должен был присматривать за одним молодым даймё, рвущимся к власти над всей страной. Юкио-доно был очень осторожен, но враги Асакура-сама всё-таки разоблачили его. Если бы Юкио-доно признался, что занимается слежкой по приказу Асакура-сама, вашего отца ждало бы страшное бесчестье. Конечно, Юкио-доно не мог этого допустить. Когда его поймали, он сказал, что хочет продать военные секреты Асакура-сама, а сам потихоньку связался со своим господином и всё ему объяснил.
- И мой отец на это согласился? – С трепетом спросил Широ.
- Он не мог не согласиться, ведь на кон была поставлена честь его рода – рода Асакура. Это имя не должно быть запятнано позором.
- А как же имя Моринага?
- Когда мужа отправили из Киото обратно в Мино, уже в качестве шпиона от врагов Асакура-сама, он всё рассказал нам с Юки-тяном, и мы, конечно, согласились, что иначе поступить нельзя. Юкио-доно явился в замок Мино, и Асакура-сама публично предъявил ему обвинение в предательстве. Юкио-доно совершил сэппуку, а голову ему отрубил сам господин Райдон. Тело Юкио-доно было брошено собакам, я отправилась в изгнание, а Юки-тян остался слугой в замке. Нас лишили фамилии и объявили навек опозоренными. Всё было сделано согласно правилам, так что враги Асакура-сама ни о чём не догадались.
- Но это же ужасно! – Едва не закричал Широ. – И Юки всё знает?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
- Разумеется, знает! – С достоинством произнесла вдова, и на её лице была написана гордость за мужа. – Юки-тян очень гордится своим отцом и тоже мечтает отдать жизнь за своего господина. И он обязательно это сделает, вот увидите, Йомэй-сама.
- Да не хочу я, чтобы Юки из-за меня умирал!
- Но для него это единственный способ окончить жизнь так, как подобает. Род Моринага всё равно прервётся: у моего сына нет шансов жениться на порядочной девушке. Я же не последовала за мужем только потому, что сын был ещё слишком молод. Мне тяжело здесь, Йомэй-сама, я мечтаю о смерти. И очень скучаю по Юкио-доно. В этом мире нам пришлось несладко, но если мы – каждый из нас – выполним свой долг, то в следующем рождении нас ожидает куда более завидная участь. Может быть, мы даже не разлучимся.