Руабен одиноко трясся на своем ослике в конце каравана и, задумавшись, часто отставал. Мимо плыла однообразная картина, не вызывая интереса. Мысли уходили в прошлое. В душе странно перемешивались два женских образа — Мери и Тети. Обе были дороги, обе были в беде, и ни одной он не мог помочь.
Горные кряжи Вади Магхара, расположенные в южной части Синая, были очень богаты медью. Они славились, кроме того, малахитом, нужным для украшения дворцов и гробниц. Вот эти богатства и были причиной многих опустошительных войн. Страна Кемет давно рвалась к меди, с тех пор, как она стала заменять каменные инструменты медными.
Несколько десятков лет назад покорение племен Синая победоносно завершил царь Снофру. В память об этом событии он приказал высечь на скалах гордую надпись о своих победах.
Руабен полюбовался на древнейший памятник, увековечевший победу царя Семерхета над воинственными племенами этих мест, яростно защищавшими свою родину. На рельефе Семерхет поражал непокорного, поверженного ниц перед гордым царем. Как давно это было! Может быть, около трехсот лет! Сколько с тех пор сменилось на Кемет царей! Но большой рельеф был поразительно свеж, выполнен изящно и пропорционально.
Руабен смотрел на него и думал о том, как трудно было работать людям на большой высоте. Сколько камнерезов, наверное, сорвались и разбились, пока на тысячелетия закрепляли память о завоеваниях жестоких царей.
Теперь племена Ментиу и Шасу навечно стали рабами Черной Земли.
Караваны, нагруженные медью, инструментами, синим и зеленым малахитом, тонкими прерывистыми линиями двигались от гор Вади Магхара до Менфе. Караваны несли голубую, как небо, бирюзу на украшения женщинам Кемет. Синай нужен был для страны и важен как хлеб. Его зорко берегли. Стража и военные части смотрели строго за настроениями покоренного народа. Меди требовалось все больше и больше. Целые горы медных инструментов поглащала Ахет Хуфу. С каждым годом все больше караванов шло в Менфе.
Медные копи были еще более безотрадны, чем каменоломни в окрестностях Менфе. Там близость огромной реки и цветущей долины скрашивали вид скальных нагромождений и пыльных голых разработок, изуродовавших первозданную землю. Горькая участь рабов, изнемогающих в этих гиблых местах, глубоко трогала Руабена. Он думал, что лучше не родиться, чем жить на положении пожизненных рабов. Казалось, что жить здесь невозможно. И тем не менее копи были полны движения, стуков, шумов, криков. Одни добывали породу, другие очищали ее от балласта, третьи — плавили. Ядовитые газы и пыль у огромных плавильных костров отравляли людей, укорачивали им жизнь. Но люди все же находили в себе силы улыбаться и шутить. На перевозке глыб для Ахет Хуфу работа была тяжелее, но там были сроки, после которых людей отпускали. Здесь было страшнее, здесь не было надежды. Но, видимо, таково свойство жизни, сила ее — в надежде.
У рабов были семьи, в которые они возвращались после работы. Царю выгодно было иметь семейных рабов для производства работающих армий. Эти рабы никуда не бежали, здесь была их родина.
Для выплавки меди требовалось много древесины. Из окрестных и дальних долин ее подвозили на быках и просто на плечах, потому что быков было мало. Леса вырубались, и обнажались склоны гор, погибали травянистые покровы зеленых участков Вади Магхара, которые кормили коренных жителей гор. Увеличивалась сухость и без того жаркого района. Для медных рудников, где скопилось много людей, не хватало воды. Люди у плавильных печей, в каменных норах мучились от жажды.
Руабен походил, посмотрел, как в каменных ямах выплавляли медь и потом отливали из нее топоры, молотки, другие инструменты и просто блестящие крепные бруски, которые шли потом на переработку в Менфе. Осмотревшись, он долго ходил по карьерам, выбирая нужные глыбы малахита. Обожженные солнцем скалы дышали жаром. Но люди работали энергично, размахивая своими орудиями. Вместе с ними Руабен возился у скал, стараясь определить в тусклых изломах нужный рисунок, который после полировки поразит глаз и порадует его прихотливым роскошным узором. До столицы было далеко: доставка крупных глыб через пустыню была тяжелейшим делом. Поэтому он долго и тщательно отбирал их. Потом их откололи от скал и долго отесывали. Руабен еще пошлифовал их в некоторых местах, чтобы лучше посмотреть оттенки и линии. Готовые камни для предосторожности обложили циновками и хорошо закрепили пальмовыми веревками на носилках. Снова потянулся караван, но теперь уже в обратном направлении. Он медленно двигался со своими тяжелыми грузами. Начальник каменоломен отправил с ними группу рабов, чтобы проводить до полпути. Рабы несли бурдюки с водой. Переходы совершали в утренние часы до жары. Кое-где стояли одинокие кусты тамарисков и иерихонской розы, изнемогавшие от безводья. Их прикрывали грубой тканью и в этой скупой тени находили приют от нестерпимой полуденной жары.
Вечером снова отправлялись в путь и шли, пока можно было различить караванную тропу. Молчаливый Руабен иногда помогал носильщикам на подъемах.
С тех пор как он покинул Менфе, прошло больше месяца. Чем ближе был город, тем больше росла его тревога. Как там без него? Что с Тети?
Темнота быстро сгущалась. С далекой Великой Зелени дул резкий, холодный ветер. Инар ежился от непривычной прохлады и смотрел на серую, сердитую реку. Он слушал плеск волн и думал о том, что больше всего его волновало. С тех пор как он покинул дом Великого Начальника Мастеров, он не видел Тию. Теперь он уже не старался ее встретить, боясь повредить ее репутации. Окончательно продрогнув, он направился к дому и не заметил, как ноги понесли его по знакомой дороге. Он очнулся от своих мыслей вблизи дворца, где она жила, двигалась, грустила. Взошла луна, и стало светло. Он постоял с минуту в переулке, разделяющим владения вельмож, посмотрел на знакомую калитку, за которой начинался сад и в нем стройный красивый дворец, и повернул к дому. Совсем близко, за поворотом, была площадь перед храмом Ра. Он шел в тени деревьев. Навстречу двигались две женщины. Они тихо разговаривали. Их голоса отозвались в душе чем-то очень знакомым. И он вздрогнул от счастья и тревоги. Это была Тия и ее старая няня. Инар остановился и ждал, когда они приблизятся.
— Тия! — тихо прошептал он.
Она остановилась, и в лунном свете он увидел ее глаза, полные радости и смятения.
— Инар! — она стремительно рванулась к нему. — Иди, няня! Я догоню сейчас!
Не сговариваясь, они прошли в тень деревьев, к самой стене.
— Тия! — Инар смотрел на нее с восторгом и болью, не смея прикоснуться.
— Инар! Как хорошо, что я встретила тебя, — шептала девушка. — Знаешь, я хотела тебя видеть!