вошёл Марченко, главный связист в команде Кастыма.
— Товарищ полковник, товарищ армейский комиссар, докладываю: связь провели, телефон подключили, переговорный пункт оборудовали и проверили — всё работает.
— Как же вы в такой мороз смогли справиться? — поинтересовался Мехлис.
— Местные товарищи — волшебники! Кудесники! — развел руками Маркони. — Их в ресторане коньяком отпаивают, да шашлыками потчуют. Намёрзлись люди, но дело сделали!
— А сколько сейчас времени? — уточнил комиссар.
— Шестнадцать. — взглянув на наручные часы ответил Кастым. — Пойдём на КП?
— Да. Пора пообщаться с Москвой.
Они быстрым шагом прошли в кабинет Логинова, Лев Захарович схватил трубку, начав называть телефонисткам какие-то позывные. Логинов вышел из кабинета, и уже почти закрыл дверь, когда услышал громкий голос Мехлиса:
— Здравствуй, Анастас Иванович…
[1] В 1931 году на базе передающей ТВ-аппаратуры лаборатории телевидения Всесоюзного электротехнического института (ВЭИ), создан Московский радиовещательный технический узел (МРТУ)
[2] Ленинградский телецентр начал телевизионное вещание в сентябре 1938-го
[3]15 ноября 1934 года в СССР была проведена первая передача телевизионной программы со звуковым сопровождением. Длилась она 25 минут и представляла собой эстрадный концерт.
[4] Советские войска были введены в ноябре 1933 года на территорию Синьцзяна («Алтайская армия»). Их действия определялись как особая операция Главного управления пограничной охраны и войск ОГПУ. Руководил ею начальник ГУПО и В/ОГПУ М. П. Фриновский, затем сменивший его Н. К. Кручинкин. Чтобы замаскировать советское участие, бойцы были переодеты в белогвардейскую форму, а офицеры носили погоны.
В апреле 1934 года большинство подразделений Красной Армии вернулось на родину. Остался кавалерийский полк, усиленный бронемашинами и артиллерией, численностью около тысячи человек, несколько воинских частей обеспечения, особая авиагруппа и несколько десятков советских советников (Самым знаменитым из них был Павел Семенович Рыбалко, который станет Маршалом и дважды Героем Советского Союза).
К концу 1943 г., СССР окончательно и полностью вывел из Синьцзяна своих военнослужащих.
Москва, ответь Сургуту
Солнечный, морозный московский день, 15 декабря 1939 года, для Наркома обороны маршала Советского Союза Климента Ефремовича Ворошилова мало чем отличался от десятков и сотен предыдущих. Конечно, тревожила обстановка на фронтах борьбы с белофиннами, войска продвигались слишком медленно, оплачивая каждый пройденный километр своей кровью и жизнями. Быстрого, победоносного похода, как в Польше — не получилось. А тут ещё зима, морозы, снег. Не понаслышке знавший, каково это воевать зимой, маршал даже поёжился.
Нет, по докладам с мест и от начальников главков, всё вроде складывалось благополучно: созданы запасы оружия, боеприпасов, продовольствия, ГСМ и прочего, грозная боевая техника — тоже имеется. Вроде и делается всё возможное и невозможное, но, тревога не отпускала. Нарком понимал, что информация поступает с опозданием, не полная, отчасти, не исключено — искаженная. Он собрался уже было вылететь на место, но получил категорический отказ и предложение направить другого, начальника ГлавПУра, например. А что? В Монголии Лев Захарович справился, стало быть разберётся и здесь.
«Идея с отправкой Мехлиса неплоха, тем более исходит от «самого». Куда только Лев Захарыч запропастился? По всему должен подлетать к Москве, а от него ни слуха, ни духа. Не иначе проверками увлёкся. Узнать бы, где сейчас этот Лев, но ведь пойди, попробуй найди его на бескрайних просторах страны. Чёртова связь. Вот был бы у каждого в кармане телефон, набрал номер и сразу узнал: где человек, чем занят, когда прилетит. Н-да. А время поджимает. Может другого кого отправить?». — промелькнуло в мыслях Климента Ефремовича. «Что же, денёк ещё подожду и, если Мехлис не появится, предложу другую кандидатуру.».
Размышления Наркома прервал треск звонка одного из многочисленных телефонов.
— Ворошилов!
Из трубки, сквозь треск помех, донёсся знакомый голос начальника ГлавПУра:
— Товарищ Нарком, Мехлис у аппарата. Докладываю: в связи с особыми обстоятельствами, группа проверяющих во главе со мной сделала вынужденную посадку в посёлке Сургут. Самолёт исправен, люди — здоровы. В Москву прибудем по завершению подготовительных мероприятий.
— Лев! Какие могут быть обстоятельства? Ты срочно нужен здесь!
— Государственные обстоятельства, товарищ Нарком. Для их решения мне нужна неделя.
— Какая неделя! Двое суток и не более! — прорычал недовольный Нарком.
— Трое, Климент Ефремович. До прибытия сменщика. — продолжал настаивать Мехлис.
— Хорошо, но не более того.
— Кроме того, прошу Вашего решения на срочную передислокацию ближайшего стрелкового полка в Сургут.
— Лев Захарович, ты не заболел часом? Какой, к чертям, стрелковый полк? Где я тебе его возьму, тем более — зимой! Там, морозы поди, не чета московским. Нет, никакого полка не дам! Поморозишь людей, угробишь технику, и вообще…
— Климент Ефремович! Развёрнутый полк, с танками, артиллерией и прочим — не прошу. Для обеспечения охраны и обороны нужны красноармейцы, численностью почти в полк.
— Где ты его разместишь? В поле? В лесу? Вообще понимаешь, чего просишь? — ревел в трубку Нарком, красный от возмущения. — Охраной пускай войска НКВД занимаются. Это их задача.
— Вопрос С размещением и материальным обеспечением — решён. Но, запасы из расчета на марш и неделю автономности — нужны. Для оперативности, предлагаю отказаться от санного гужевого обоза и перебросить личный состав автотранспортом.
— Лев! Ты точно болен! Где я тебе столько грузовиков возьму?
— Я разговаривал с Анастасом Ивановичем Микояном, он согласился помочь.
— Микоян согласился? Быть того не может!
— Дело государственной важности! — повторил Мехлис.
— А у нас в армии других и не бывает! — язвительно ответил Ворошилов, — Где я тебе в тех краях полк возьму? Чай не Подмосковье!
В этот момент из трубки раздался особо сильный треск и связь прервалась.
— Алло! Черт возьми! Алло! — кричал в трубку Нарком, но абонент не откликался, — Твою же за ногу! И что теперь делать? Откуда вообще этот Сургут взялся? Куда полк отправлять? Хотя нет, куда я спешу? Позвоню-ка в начале Анастасу, доложу Кобе и если он согласится… — задумчиво бормотал Климент Ефремович в пустоту кабинета, затем снял трубку телефона правительственной связи и услышав голос телефонистки сказал:
— Соедините с товарищем Микояном…
***
— Товарищ Микоян, армейский комиссар первого ранга Мехлис на связи. Из Сургута. Соединить? — спросил незнакомый голос, раздавшийся из трубки обычного городского телефона.
— Откуда? — удивился заместитель председателя Совнаркома СССР, по совместительству — Нарком внешней торговли и председатель Экономического совета при СНК СССР, — Соединяйте.
— Здравствуй, Анастас Иванович, — собеседник был возбуждён.
— Приветствую Лев Захарович, какими судьбами? — поинтересовался он у одного из навязанных ему Сталиным представителя военного ведомства. Вообще, в состав Экономсовета, от НКО вошли три человека: Будённый, Мехлис и Щаденко. Анастас Иванович с симпатиями относился к Буденному, равнодушно принял назначение Мехлиса и недоумевал, от назначения Щаденко. Однако, аргументов, для исключения из Экономсовета хотя бы одной кандидатуры, у