Читать интересную книгу О дереве судят по плодам - Василий Шаталов

Вскоре пыля и подпрыгивая на жестких бороздах, к месту сбора прикатил трактор во главе целого состава тележек. В синеватый холм вонзился редкими зубьями стогометатель и начал доверху нагружать тележки.

Хлопок пошел государству.

С наступлением уборочной страды Аманмухамед Ягшиев ночевал в поле. Спал прямо в борозде. Обычно в полдень к нему приходила жена — тихая молодая женщина, повязанная цветным платком, в красном национальном платье.

Аман садился на землю, прислонялся к теплому колесу комбайна и ждал, когда жена расстелет перед ним скатерть, поставит вкусно пахнущий обед и выложит душистый чурек. Аман быстро и с удовольствием съедал принесенное женой и снова садился за руль комбайна. Кроме этого на полях бригады работало еще несколько машин. Прошло всего четыре дня, и Мамедов первым в совхозе выполнил годовой план.

По традиции, прямо на полевом стане, бригадир устроил угощение. Хлопкоробы шумно поздравляли Хусейна с большой трудовой победой и желали ему новых, более высоких урожаев. Хусейн принимал поздравления и сдержанно улыбался в усы.

Чуть ли не двадцать лет минуло с той поры, когда в Долине ветров была проложена первая борозда. Перемены, которые произошли здесь за это время, поражают воображение. На безжизненной земле, где когда-то гуляли пыльные ветры, поднялся невиданный доселе оазис. Необозримы его хлопковые поля, сады, виноградники, лиловые карты люцерны. По краям полей в вдоль асфальтовых дорог навстречу ветрам встали лесные полосы. Пернатые давно их обжили и устроили там тысячи гнезд. А как хорошо в полуденный зной зайти под сень деревьев и в приятной прохладе подышать лесным воздухом!

Над полями, садами и лесами молодого оазиса звенят провода высоковольтных линий. Во всех направлениях его прорезают прямые асфальтовые магистрали.

Главное богатство совхоза — хлопок. К концу прошлого года он получил рекордный урожай — более шестнадцати тысяч тонн. А сколько другой продукции сдал государству!

Большие перемены произошли и в судьбах людей. Много здесь прославленных мастеров сельского хозяйства, получивших высокие награды нашей Родины. Большой личный вклад внес в развитие совхоза его директор Герой труда Чары Ханамов.

ОБЫЧНОЕ ОЗЕРО

Взгляните на карту. Сколько на ней морей и морских заливов!

Но такого, как Кара-Богаз, пожалуй, не было. Вода в этот залив шла из Каспия по широкому, как река, проливу. И даже не шла, а мчалась огромной лавиной. В этом мог убедиться каждый. Но никто не знал, куда морская вода девается потом. Неведение рождало страх, домыслы, легенды. Одна из них даже пыталась объяснить это мощное загадочное явление. Она утверждала, будто в заливе есть некая «Черная пасть», которая без конца поглощает морскую воду.

Но легенда ничего не объяснила, а лишь усугубила дурную славу о заливе, обострив к нему интерес ученых. В течение нескольких столетий к берегам таинственного залива были отправлены десятки научных экспедиций. Они установили, что никакой «пасти»;в заливе нет, а есть колоссальное испарение взятой у Каспия воды, что Кара-Богаз — уникальнейшая на нашей земле кладовая минерального сырья. В иные годы Каспий откладывал в ней до 350 миллионов тонн ценных солей. Брать химические богатства из этой кладовой только вначале было легко и просто: зимой, когда наступали холода, залив сам выбрасывал на берег груды мирабилита.

Но потом к химической кладовой пришлось подбирать ключи. Так были открыты древние погребенные рассолы. Именно они и служат сейчас сырьем для предприятий объединения «Карабогазсульфат». Из Кургузульской бухты на высохшей части залива пробурены пять скважин, погребенная рапа из которых подается на комбинат, в поселок Бекдаш.

Но с тех пор, Как уровень Каспия начал падать, а потребность в пресной воде расти, ученые все чаще стали задумываться, как удержать уровень моря на одной отметке. Недостатка в проектах не было. Наиболее известный из них предусматривал поворот северных рек на юг, в бассейн Волги.

Однако, прежде чем поворачивать северные реки, было решено: перекрыть Карабогазский пролив глухой плотиной. Скажется ли это на гидрохимии залива, покажет будущее. Если это случится, то на базе глухой плотины можно будет построить другую — для подачи в залив морской воды. Уже подсчитано, что только за два года, пока пролив будет перекрыт плотиной, удастся сэкономить 10—12 кубических километров пресной воды. За счет этого можно увеличить забор воды из Волги, Терека и других рек для нужд сельского хозяйства и промышленности.

Второго марта 1980 года пролив был перекрыт.

Очевидцы рассказывают, с какой яростью сопротивлялся этому Каспий.

…Пролив становился все уже и уже, а скорость воды в нем возрастала. Когда же ширина пролива сократилась до двадцати метров, ярость воды усилилась еще больше. Брошенные в нее двухтонные кубы из бетона она смывала, как легкие песчинки.

Но победа осталась за человеком.

Когда ушла последняя вода, обнажилось дно пролива, сложенное из каменных глыб. В конце пролива был водопад, шум которого разносился широко вокруг. А у его подножья, выбитая водой, была глубокая воронка. В ней скапливалось много рыбы, и полакомиться ею сюда приплывали даже тюлени. Над водопадом с криком носились чайки. Все это оживляло глухую пустынную местность.

Теперь здесь — мертво. Залив Кара-Богаз превращен в обычное соленое озеро.

Как бы там ни было, но память о тех, кто исследовал Кара-Богаз, кто отдал этому свои знания, силы, мужество, кто стремился освоить его сокровища, не исчезнет.

КАРТА БЕКОВИЧА

Тройка вороных бежала крупной рысью. Пристяжные круто выгибали шеи, дико косили глазом. Под дугой коренника заливисто звенел колокольчик. Княжескую карету покачивало и подбрасывало на рытвинах проселка. Бородатый кучер словно не замечал тряски и одну за другой пел вполголоса заунывные песни.

Бекович слушал их и посматривал по сторонам. Езда убаюкивала его. Превозмогая дрему, он открывал глаза и снова глядел в окно кареты, за которым без конца плыла навстречу осенняя Русь.

Давно уже позади осталась Астрахань, но и впереди все еще был немалый путь. Он летел, этот путь, среди желтых разливов жнивья, мимо темных дубрав, освещенных нежарким солнцем, взлетал на косогоры, откуда виднелись крытые соломой избы, белая церковь с высокой колокольней и печальные ивы над рекой; летел этот путь и по ковыльному раздолью, лощинам и увалам, мимо машущих крыльями мельниц-ветрянок.

Порой дорога рассекала узкую лесную просеку, где справа и слева вставали мачтовые сосны, расходилась и открывалась светлая поляна с какими-то поздними желтыми цветами, красными шишками колючего татарника. И на эту же поляну, к самой дороге, откуда ни возьмись, выбегала юная березка, вся в золоте трепещущей листвы, легкая и стройная.

Даже сквозь плотно закрытые дверцы кареты проникали неповторимые запахи русской земли: запах заскирдованного хлеба, поздних луговых цветов, хвойного леса.

«О, какая благодать!» — радовался Бекович. Наконец-то он на твердой надежной земле, где можно вот так, развалясь, сидеть на мягких подушках и не ждать своей погибели: нет ни волн, ни жгучего солнца. Обрел он, наконец, и свой прежний блистательный вид, достойный княжеского титула. Снова он в дорогом, расшитом золотом камзоле и в башмаках с алмазными пряжками. Темный волнистый парик ниспадал ему на плечи, поверх которого была надета черная треуголка. На исхудавшем горбоносом лице лежал крепкий морской загар.

Сейчас по пути в Петербург князь чувствовал себя человеком, возвращающимся из ада. Стоило ему задремать, как перед ним снова проносились картины недавно пережитого ужаса. Снова он видел себя в бешеном Хвалынском море, перед глазами носились вздыбленные волны, швырявшие корабль, как утлую лодчонку. Ветер выл в снастях, рвал паруса. Под напором ветра и волн корабль клонился то в одну, то в другую сторону, зловеще трещал. Казалось, еще немного и он расколется, как орех, раздавленный сапогом.

А разве легче было на суше? Жара. Нехватка воды. Скудная пища. Несмотря на это, экспедиция упорно вела съемку берегов Каспия, чтобы составить его карту. Так повелел Петр Первый.

Кстати, по указу царя Бекович бывал и в других поездках. С дипломатическим поручением он отправлялся, например, за границу, и к себе, в Кабарду. В результате этой поездки он составил проект о присоединении Кавказа к России и развитии связей с Персией. Но те поездки никак нельзя сравнивать с тем, что пришлось испытать ему во время плавания по Каспию. Хотя Бекович и выполнил царский указ, на душе было неспокойно; слишком велики были потери в отряде: кто умер от жары и от болезней, кого смыло темной штормовой волной. Бекович знал, что за это придется держать ответ перед самим царем, и побаивался его крутого нрава. Бековича одолевали сомнения, сумеет ли он доказать царю свою невиновность? Поймет ли царь, что в принесенных жертвах его вины нет, что он и сам не раз рисковал жизнью ради выполнения высочайшего указа, хотел доказать свою любовь и преданность великому монарху.