Я делал храброе лицо, когда был с мамой, но она могла видеть. Она знала, что мы оба страдали. У нее просто не было ни возможности, ни сил выбраться.
Если бы она сказала мне правду раньше…
Если только…
Я тяжело вздохнул. Я уже миллион раз перебирал все «что, если».
Если бы я знал о Галене и Стелле, мы могли бы сбежать из страны. Оставить эту пизду позади. Но в конце концов, что хорошего в этом было? Он бы всегда нашел нас. И всегда было бы больнее. Результат мог быть хуже, чем то, с чем мы имеем дело сейчас.
Я смотрю в глаза Джоди, чувствуя ее боль и горе, как свои собственные, и впервые с тех пор, как вся моя жизнь взорвалась у меня перед носом, я на самом деле чувствую небольшую благодарность за то, что не потерял никого, кто мне был дорог. Джоди, возможно, не имеет ни малейшего представления о том, кем на самом деле были мужчины, по которым она сейчас скорбит, но это не значит, что боль стала менее реальной.
Если бы я был лучшим человеком. Я мог бы чувствовать себя виноватым за то, что планировал последние несколько недель. Но я не лучшим человек.
Я родился в мире, где Джонас был отцом, и я убил своего первого мужчину до своего десятого дня рождения.
Моя репутация может быть хорошей. Но моя душа такая же темная и запятнанная, как и у других. Я просто лучше это скрываю.
— Они думают, что с ней все будет в порядке. У нее впереди еще немало лет.
— Это потрясающе.
— Она этого заслуживает, — честно говорю я. После всего, что моя мама пережила со своим мужем, она более чем заслуживает счастья с мужчиной, который все еще держит ее сердце после всех этих лет и расстояния между ними. И ей нужно проводить время с дочерью.
— Я с нетерпением жду встречи с ней однажды.
Одна только мысль заставляет меня напрягаться.
— Я уверен, что ей бы это тоже понравилось, — говорю я, хотя уже знаю, что этого никогда не произойдет.
Я видела волнение в глазах мамы, когда Стелла и Себ влюбились друг в друга, а затем Эмми и Тео, когда она увидела их вместе. Я знаю, что у нее есть идеи насчет того, что я буду следующим, вероятно, ей интересно, как будет выглядеть моя девушка, как быстро мы отправим ее покупать модную шляпку и планировать рассадку гостей. Господи, зная ее, она, наверное, уже присматривалась к гребаной детской одежде, когда ходила по магазинам.
Она никогда не делилась со мной своими мечтами о том, чтобы однажды у меня была своя семья — настоящая, любящая, честная семья, такую, какую она никогда не смогла мне обеспечить, — это секрет, и я знаю, что она не забудет об этом легко.
— Мне нравится здесь. Мы можем остаться навсегда?
Джоди прижимается к моему теплу, и я ловлю себя на том, что снова отстраняюсь от реальности и просто наслаждаюсь ее обществом.
Это чертовски опасное положение.
***
Я не готова, — говорит Джоди рядом со мной, когда я подъезжаю к ее дому в воскресенье вечером.
Наши длинные выходные были и благословением, и проклятием.
Я останавливаю машину и глушу двигатель, прежде чем повернуться к ней.
Она выглядит совсем не так, как та, которую я нашел в куче на земле за кофейней несколько дней назад. Она все еще сражается в своих битвах, точно так же, как я в своих, но она кажется легче. Тени в ее глазах не такие темные и навязчивые. Хотел бы я сказать то же самое о своих.
Я сделал огромный шаг вперед в отношении моего плана на эти выходные, и это здорово. Но в то же время я обнаружил то, чего не ожидал.
Ее.
Какая-то часть меня начинает чувствовать больше, чем должна.
Но я не могу позволить себе думать о ней во всем этом.
На войне всегда есть жертвы. Вот как это должно работать.
И это битва, которую я, черт побери, выиграю.
— Невозможно бежать вечно, детка, — говорю я, переплетая свои пальцы с ее.
— Пойдем со мной, — настаивает она. — Ненадолго. Я еще не готова отпустить тебя.
Я бросаю взгляд в сторону дома, ожидая увидеть там ее маму, но признаков жизни нет.
— Эмм…
— Я покажу тебе свою спальню, — говорит она, многозначительно шевеля бровями.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Я не уверен, что твоя мама оценит все твои призывы к Богу.
— Возможно, нет. Но я хотела бы, чтобы ты познакомился с ней.
Отказ сидит прямо на кончике моего языка. Согласие на встречу с женщиной, которая может знать или не знать правду о моей лжи, может стать началом конца моего плана.
Что-то похожее на надежду струится по моим венам при этой мысли, но я отбрасываю ее в тот момент, когда осознаю это.
Ничто не помешает мне осуществить мою месть, мое правосудие.
Ни Джоди, ни ее мама.
Никто.
— Да, хорошо, — говорю я, когда тишина между нами становится слишком тяжелой. — Но я не могу остаться долго. Мне очень нужно вернуться.
Это не ложь — у меня на телефоне потоки проигнорированных сообщений от всех парней, которые хотят знать, почему я исчез с лица Земли и не появился на работе, когда нас вызвали на эти выходные, о чем, я уверен, я услышу от самого босса.
Никто не игнорирует просьбу Дэмиена Чирилло, и я не сомневаюсь, что мне неизбежно придется ощутить боль за это.
Кроме того, у меня куча школьных заданий, которые я должен был закончить к этому моменту. Я собирался потратить некоторое время на этих выходных, делая их, но вскоре о них забыли в пользу того, чтобы максимально использовать ее. В конце концов, я понятия не имею, сколько времени у нас действительно есть.
У меня нет графика для этого плана. Я полагаюсь на свою интуицию, подсказывающую мне, что сейчас подходящее время. И когда это произойдет, я вытащу чеку из гранаты, которую собираю, и увижу, как он разлетится у моих ног.
Натягивая маску, выбираюсь из машины, хватаю ее вещи из багажника и следую за ней к дому.
Занавеска все еще подозрительно задернута, когда она впускает нас внутрь.
— Мама? — Зовет она, роняя сумочку на полку в коридоре. — Мама, я дома.
Следует только тишина, и плечи Джоди опускаются.
— Черт, — шипит она, прежде чем броситься вперед и помчаться к лестнице.
— В чем дело? — Спрашиваю я, следя глазами за ее движениями.
— Мне просто нужно кое-что проверить.
— Ладно, — бормочу я себе под нос, опуская ее сумку на пол и направляясь к открытой двери.
Мое сердце подпрыгивает в горле, как только я стою в дверях и понимаю свою ошибку.
Встреча с мамой Джоди никогда не станет самой большой проблемой, если я приду сюда. Видеть свидетельства их жизней, их прошлого… вот где кроется пытка.
— Господи, — выдыхаю я, мои ноги двигают меня к множеству фотографий, которые покрывают почти все поверхности и стены.
Они охватывают годы, описывая каждый аспект жизни Джонаса. Тот, о существовании которого никто не знал.
Мои руки дрожат, когда я нахожу изображения его и Джоанны в подростковом возрасте. Джокер в детстве. Джоди в объятиях Джонаса. И вплоть до ее и его фотографий, вероятно, не более года назад, на каком-то празднике.
Когда, черт возьми, он нашел время для отдыха?
Где, как мы думали, он был?
Наверное, работает. Врал сквозь свои гребаные зубы о том, где он был.
Как никто не знал об этом?
Или они это делали?
Я пытаюсь вспомнить, когда мы впервые узнали, что он был сумасшедшим вдохновителем покушений на жизнь Стеллы. Я пытаюсь вспомнить реакцию каждого. Были ли они правдой? Или кто-то, Дэмиен, Харон, кто угодно уже знал, что у него была тайная жизнь?
Мне трудно поверить, что никто не мог этого знать. Но в то же время мы все живем такими испорченными и извращенными жизнями, что я бы не исключил, что кто-то из них узнает об этом и закроет на это глаза. Черт возьми, насколько нам известно, все они делают одно и то же.
Мои руки дрожат, а сердце бешено колотится до такой степени, что у меня кружится голова, когда шаги Джоди спускаются вниз по лестнице.
— Ее здесь нет, — говорит она с полным недоверием, глядя на свой телефон. — Она… она ушла.
— Это хорошо… верно? — Спрашиваю я, подходя к ней и забывая о том, почему я сейчас стою посреди ее дома.