— Я полагаю, вам достаточно будет моей подписи, так как я имею очень большое состояние, что вам, разумеется, хорошо известно. Если бы не крайняя необходимость иметь именно сегодня деньги, я бы свободно могла занять 30-40 тысяч скуди; пожалуйста, скажите мне ваши условия, которые я, вперед вам объявляю, приму без оговорок.
— Почему бы вам, княгиня, не адресоваться за этими деньгами к вашему супругу?
— К князю! — вскричала, покраснев, княгиня. — Это невозможно, он страшно ревнив и убил бы меня.
— Ну так к вашему дяде кардиналу, его капитал находится у Соломона Леви, достаточно одной маленькой записочки его имененции, и вы получите столько, сколько вам угодно, не заплатив ни одного сантима процентов.
При этих словах Барбары все лицо княгини приняло выражение ужаса и вместе с тем глубокого презрения.
— Прибегнуть к помощи кардинала?! — вскричала она. — Да я лучше позволю себя убить князю; но мне кажется, все эти разговоры совершенно лишние, я пришла к вам, следовательно, желаю занять деньги у вас. Прошу сказать мне ваши условия?
— Они очень просты и кратки. Через час вы получите четыре тысячи скуди в вашем дворце и дадите Соломону Леви расписочку за подписью вашей и барона Версье.
— Но вы совсем с ума сошли!
— Нисколько. Нам необходимо обеспечение, расписка за вашими двумя подписями может нас гарантировать вполне. Вы понимаете, княгиня, что держать в секрете это дело в наших интересах, следовательно, вам беспокоиться не о чем.
— Хорошо, пусть будет так, — согласилась княгиня, — через час я буду иметь подпись барона и жду вас у себя дома с деньгами. Надеюсь, это все?
— Относительно хозяина — да, но я лично от себя предложу вам некоторые условия, — сказала старая еврейка
— Я понимаю, вы хотите подарок, можете быть уверены, вы его получите за ваши хлопоты.
Вместо ответа Барбара спросила:
— Вы знаете Карла Гербольда?
Этот странный вопрос удивил княгиню, она с любопытством посмотрела на Барбару; последняя продолжала:
— Карла Гербольда, поручика швейцарской гвардии французского короля, прикомандированного к посольству.
— Конечно, я его знаю, он у нас бывает, — отвечала княгиня.
— Как он вам нравится?
Этот вопрос еврейки решительно поставил в тупик княгиню.
— Как он мне нравится? — отвечала она. — Как все, кто у нас бывает. Карл Гербольд очень приличный молодой человек, красивой наружности и, сколько мне помнится, с недурными глазами.
— Не правда ли, княгиня, он совершенный красавец? — с жаром вскричала Барбара.
— Ну, этого нельзя сказать; во всяком случае, он обладает симпатичной наружностью. Я подозреваю, что он в меня немножко влюблен, оттого и застенчив. Впрочем, как видно, любовь его не особенно беспокоит.
— Вы ошибаетесь, княгиня, — сказала глухим голосом Барбара. — Он до безумия любит вас.
— Почему же вы знаете? — спросила, улыбаясь, княгиня. — Разве Гербольд поверял вам свои сердечные тайны?
— Я кормилица Гербольда, он иногда посещает меня. По его глазам, по глубоким вздохам и восторженной речи о вас, княгиня, я догадалась, что мой молочный сын влюблен в вас до безумия и тысячу раз готов отдать жизнь за то, чтобы поцеловать вашу руку; обо всем этом я сама догадалась, но Гербольд мне ничего не говорил.
— Что же я для него могу сделать? — холодно возразила княгиня. — И я понять не могу, моя милая, к чему вы мне все это говорите?
— Для того чтобы он не умер, мой милый сын, вот для чего я это говорю, — вскричала Барбара каким-то диким голосом, так что княгиня невольно отшатнулась. — Я благословляю небо за то, что оно дало мне, бедной еврейке, в руки богатую и именитую княгиню, которой я могу сказать: «Ты должна отвечать на любовь моего сына, иначе ты погибла!»
В первый момент княгиня Морани не нашлась, что ответить, до такой степени она была поражена словами Барбары, потом, придя в себя, сказала:
— Эта женщина безумная!
— Да, безумная… безумная от любви к этому ребенку, которого я выкормила своей грудью, безумная при мысли, что он может погибнуть от каприза знатной дамы. О, если это случится… клянусь Создателем… — Вслед за этим Барбара переменила угрожающий тон на мольбу. — Но вы, княгиня, не сделаете этого, не правда ли, вы так же добры, как и прекрасны… И мой милый Карл будет утешен… Для первого раза достаточно будет вам сказать ласковое слово, улыбнуться. О, сколько женщин позавидовали бы вам, княгиня, если бы они знали, как сильно любит вас Карл!
— Очень может быть, — холодно отвечала княгиня. — Но вы, моя милая, забываете одно, — прибавила она.
— Именно?
— Что все эти прекрасные вещи вы говорите княгине Морани.
Барбара мигом сделалась холодна, потух огонь в ее глазах, они стали бесстрастны, и она отвечала:
— Нет, я этого не забыла, но мне казалось, что моя просьба имела некоторое основание.
— В продолжение десяти минут, что я здесь, вы мне говорите только одни дерзости, — вскричала княгиня.
— Прошу извинить меня, — отвечала старая еврейка, — я не светская женщина и не умею выражаться как аристократка.
— Прекрасно. Но, пожалуйста, покончим эту глупую комедию, — говорила с нетерпением княгиня, — лучше скажите мне, могу ли я рассчитывать, что вы принесете в продолжение часа мне деньги.
— Об этом мы поговорим после, сначала отвечайте мне, как вы намерены отнестись к Карлу Гербольду?
— Так, как мне понравится, — отвечала княгиня, презрительно улыбаясь, — но могу вам сказать, что после ваших слов я, по всей вероятности, велю выгнать вон Гербольда, как только он покажется.
— Как, прогнать моего Карла! — вскричала рассвирепевшая еврейка. — Но он умрет от такого оскорбления, и ты с ним вместе, потому что после Карла ты не проживешь одного дня, клянусь Создателем! О, с этих пор, прелестная дама, я объявляю вам смертельную войну, — прибавила Барбара, — вы не только не получите денег, но еще к князю Морани будет послано письмо со всеми подробностями вашей измены.
— Гнусная негодяйка! — вскричала княгиня.
— А вы здесь думали встретить комплименты, цветы светского красноречия, — продолжала еврейка, — и ошиблись. Но позвольте вам сказать, прелестная дама, что я хотя и простая женщина, но на этот раз стою выше вас. Я защищаю усыновленное мною дитя, а вы ночью, закутанная в плащ, бегали к закладчику, чтобы платить долги вашего любовника!
— Клянусь, я тебе отомщу, негодная женщина, — сказала княгиня, разрывая кружева своего платка.
— А может, вам это не удастся, а если и удастся, то поздно: после того, как барон Версье отдаст душу дьяволу.
Княгиня сделала невольное движение.
— Пожалуйста, не думайте, что эта угроза не имеет основания, — продолжала Барбара. — Барон сегодня утром адресовался к одному еврею, известному химику, с просьбой дать ему яд, действующий быстро.