Гор, не путай мне дорогу!
Тело жрицы, легкое и хрупкое, начало оттягивать руки. Мне, вымотанному схваткой и бессонной ночью, нужно было больше сил. И вот, когда я поскользнулся на очередном проклятом камне, показался желанный водопад. Он был похож на косу великанши, что сверкала в лучах солнца и наполняла неглубокий бассейн-чашу внизу. Края ее заросли папоротником и мелкими желтыми цветами, по поверхности скользили беспокойные водомерки.
Я стянул с нее только ботинки, щадя девичью стыдливость, да и не было времени возиться с платьем. Держа ее на руках, спустился в воду, такую ледяную, что ноги сразу потеряли чувствительность.
Проклятье, даже зубы сводит.
Водопад срывался с каменного уступа высотой в два человеческих роста и разбивался внизу пенными брызгами. Шипел, плевался, будто не желал подпускать нас ближе. Придерживая Рамону под плечи и колени, я вытянул руки и позволил реке принять ее в объятья, намочить волосы и коснуться груди.
Светлая кожа покрылась мурашками.
Заметная рябь пробежала по поверхности, хотя было безветренно, и девушка вздохнула глубоко, не открывая глаз, раскинула руки ладонями вверх. А шум водопада стал тише, мелодичней даже, будто понял, что перед ним дочь гор.
Рыжие волосы, вмиг потемневшие, поплыли по воде, петляя змеями, свиваясь кольцами. Алмазные капли сверкали на ресницах, на щеках, медленно расцветал румянец – жизнь и сила возвращались.
Бледно-голубая жилка билась на мокром виске Рамоны. Сегодня она столько для меня сделала, что невозможно и нечестно будет выкинуть это из памяти. Как и ее смелость с решимостью, и тяжесть тела, и его тепло.
Зверь-из-Ущелья попался в ловушку. Только охотница пока об этом не знает.
Вода бережно омывала нас, подводные растения тянули скользкие тонкие руки, водили по спине и ногам – подол платья течение подняло до колен. Гладких белых колен и стройных сильных голеней. Рамона дышала уверенно и глубоко, и, кажется, даже улыбалась. Кажется – потому что уголки губ изогнулись совсем легонько, зато пальцами ног она шевелила весьма бодро, будто кто-то щекотал ей пятки.
– Ты как? – я наклонился, втягивая воздух у самого лица, согревая своим дыханием.
Глаза цвета темного меда, затуманенные и пьяные, распахнулись, и в глубине их мелькнуло мое отражение. Вряд ли она мне ответит, Рамона сейчас витает где-то не здесь.
И вдруг девичья рука взметнулась, легла на затылок…
Губы были так близко, что можно рассмотреть каждую трещинку, каждую впадинку… Мягкие, темно-розовые, влажные. И безумно, безумно притягательные.
Просто закрыть глаза и припасть к ним, узнать ее вкус. Это же так просто…
И тогда, когда я почти сделал это, невесть откуда взявшаяся волна окатила голову жрицы, и она зафыркала, замахала руками.
– А-яй! – пискнула совсем по-девчачьи. Нащупала ступнями дно и встала, откинув с лица волосы.
– Тебе лучше? – спросил осипшим голосом и закашлялся.
– Да… немного. Это лучше, чем ничего.
Я убрал руки с ее талии, убедившись, что Рамона твердо стоит на ногах.
– Спасибо тебе, Ренн… – она коснулась пальцами лба, нахмурилась. – Я даже не представляла, что смогу потратить столько сил. Мои резервы опустошены, и я чувствую себя, как… как вареный угорь!
Она провела ладонями по плечам, оценила свой весьма пикантный вид, и щеки вместе с кончиками ушей окрасились в ярко-розовый цвет.
– Ох, Матерь Гор… Я же вся мокрая.
– Странно, да? – я усмехнулся и заставил себя отвернуться. Платье жрицы почти ничего не скрывало, но тем не менее оставляло простор для фантазии.
– Кажется, терять при тебе сознание становится доброй традицией. И даже как-то не страшно, ты ведь всегда меня подхватишь, – по голосу я понял, что она улыбается. – Я хочу немного поплавать и платье застирать. На нем следы крови, и я… не могу появиться в таком виде дома.
– Хорошо.
– Не уходи, Ренн. Я не хочу оставаться одна, – донеслось мне вслед.
Я уже вышел на берег, когда послышался шлепок, с которым влажное платье упало на камни, и всплеск.
Она что, разделась?
С ума сошла.
Точно, в голове ветер. Она что, настолько наивна? Доверяет мне всецело и безоговорочно? Или все это лишь притворство, игра?
Привалившись плечом к скале, я смотрел в одну точку и не мог связно мыслить. Слушал птичий гомон. Звонкое пение воды. Плеск.
Волшебный островок спокойствия и красоты, а за спиной – голодное ущелье, реки крови и полные ненависти глаза Кристейна. Всеми силами я гнал от себя мысли о нем, соскребал, как засохшую корку, вырывал с мясом из сердца, запирал на замок подсознание, и постепенно мне становилось легче. Будто путы на груди ослабли, и я наконец-то глотнул воздуха.
Обдумаю все после, а пока со мной Рамона… Ее имя – как дуновение ветра в горах.
Я стоял к ней боком, но моя порочная натура не могла смириться с тем, что в каких-то нескольких десятках шагов находится обнаженная женщина, а я ничего с этим не делаю. Более того, эта женщина мне нравилась. Нравилась до безумия и ломоты в мышцах. Только постоянное напоминание самому себе о том, что она невинное и молодое создание, которое не видело в жизни ни грязи, ни боли, позволяло сохранить рассудок трезвым.
И все же на какой-то момент сила воли дала трещину, и я повернулся. Но хватило и мгновения, чтобы разглядеть под жемчужной струей, играющей пеной и радугой, размытый силуэт обнаженной спины, круглых ягодиц и стройных сильных ног.
Это просто Бездна какая-то…
Подушечки пальцев зудели от желания провести вниз по нереальному изгибу позвоночника, по ямочкам на пояснице. Понять, какова ее кожа на ощупь.
Но я знал, что не сделаю этого, потому что она слишком хороша для меня. И потому что я выродок, которому лорд приказал уничтожить ее народ, а таких, как она, обратить в рабство.
Вот же проклятье!
Я не могу лишить Рамону будущего. Только не ее.
– Рамона! – позвал, сдерживая раздражение, и, когда она откликнулась, велел: – Выходи уже. Достаточно.
Жрица возражать не стала. Молча вылезла и натянула мокрое платье на голое тело.
– Можешь смотреть.
Вода текла с нее ручьями, но горная дева невозмутимо положила узкую ладонь на поверхность пузатого серого валуна, нагретого за день жарким солнцем, что-то шепнула и…
Я глазам не поверил. Вся вода, что пропитала платье и волосы Рамоны, что каплями стекала по шее и лицу, стала подниматься вверх, скользить медленной ленивой волной и втягиваться в камень. Он пил ее, как мучимый жаждой путник.
Наши глаза встретились, и Рамона улыбнулась.
– Не боишься снова в обморок свалиться?
– Это почти не требует усилий. Смотри, я полностью высохла! – прихватив пальцами