к хозяину дома, а к ребёнку, он тоже не спешил. Прошло секунд десть, прежде чем этот достаточно подозрительный Санта — Клаус проговорил слова приветствия для мальчика и его родителей.
— Ха — ха. Я к вам с Севера пришёл, хог — хог, поскорей впустите меня в дом, хог — хог, хог-хог. Я подарочек принёс, хог — хог… — говорил он. Его голос казался старческим, но Дмитрий подметил для себя, наблюдая за этой картинкой с замиранием сердца, потому что знал, что здесь что-то не так.
Дмитрию на миг показалось, что он данный голос где — то уже слышал и относительно не давно, когда от безделья и скуки после нового года, когда отходил от весёлого праздника в компании друзей и алкоголя, пересматривал старый советский фильм, в котором Красная армия шла на штурм Берлина. Дмитрий искривил лицо в догадках, одновременно с этим не веря в то, что он начал думать о… Дмитрий не верил своей памяти, которая достала из его затворках чулана воспоминаний данный образ, который внушал страх всем людям даже после того, как он застрелился. Там, в том фильме показывали исторические видеосъёмки, которые хранились в московских хранилищах, и одна из них была посвящена одной личности, благодаря которой миллионы матерей потеряли своих сыновей, миллионы жён потеряли мужей, а дети — отцов и матерей. И сейчас, Дмитрий слышал этот голос. Сейчас? Дмитрий не мог поверить в это, но ему пришлось.
Санта — Клаус остановился на полу слове, произнеся только его часть, и резким поворотом показал своё лицо. Белой бороды у него не было, но в место неё были чёрные усы, который шли от обеих ноздрей до верхней губы. Эти глаза, с густыми бровями и отрешённая пчёлка, зачёсанная на левую сторону лба. Тонкие губы и немного выпуклые глаза, а также и ровные черты лица и нос. Маленькие зубы и этот пустой, безумный взгляд тирана, садиста и убийцы, у которого была всего лишь идея.
Это был Адольф Гитлер в наряде Санта- Клауса, пришедший сюда вовсе не затем, чтобы подарить счастье и радость, а для того, чтобы принести в этот дом смерть.
Он сделал шаг вперёд, при этом улыбаясь и окидывая безумными глазами эту семью, а особенно мальчика, стоявшего в трёх взрослых шагах от него. Следом за ним, в дом забежали двое солдат, одетых в фашистскую форму времён Второй Мировой войны. На их левой руке была красная повязка с белым кружком, а в этом кружке — символ, который знает, пожалуй, каждый человек в Европе и не только в ней; знает, что данный символ отображает вовсе не плодородие, процветание, удачу и надежду, а отображает ненависть, террор, ужас, страх и смерть. Эта была свастика — крест с поломанными концами под 90 — то градусов.
Дмитрий в буквальном смысле остолбенел, глядя на то, как два солдата берут мальчика за руки и толкают к родителям, при этом, направляя на безоружных людей стволы своих пистолета — пулемётов МР — 38. Казалось, что вот — вот прозвучит очередь из выстрелов, но нет. Этого не случилось.
Придя в себя от шока, Дмитрий попытался убежать, но не смог. От шока он забыл, что он приклеился к этому проклятому полу, потому что так захотела игра. Дмитрий понял, что для них он невидим, а значит, его задача просто наблюдать за тем, какой кошмар творится в этом доме. Творится в этой игре. Творится, по ту строну снов.
Тем временем, Адольф Гитлер сложил руки спину, предварительно сняв с себя костюм Санта — Клауса. Под ним была военная форма. Он принялся расхаживать по коридору, который не как не отделялся от зала дома, смеясь и поглядывая на заложников. Женщина подалась в слёзы. Страх в эту священную ночь сковал её руки на сыне, которого она закрывала собой, а её закрыл муж, который провожал каждое движения этого тирана взглядом. Мальчик вжался матери в живот и видимо плакал, потому что знал, что перед ним стоит ни какой не Санта — Клаус и даже не человек, а словно демон, пришедший в мир людей прямиком из преисподни.
Дмитрий не мог ничего сделать. Не мог помочь, да и чем бы он помог? Он просто стоял как в копанный, словно, его закопали по шею в песок. Он, казалось, не мог даже пошевелиться.
Гитлер остановил свой взгляд на мальчике и зловеще улыбаясь, подошёл к нему. Гитлер протянул к нему руку, а мать собой закрыла сына ещё больше, усиливая свой плачь. От этого, Гитлер пришёл в ярость и одним грубым, совершенно не контролируемым рывком вырвал мальчишку из — под матери. Этому пытался помешать отец, но раздалась глухая очередь из пистолета — пулемёта и его пыл остыл. Отец упал на пол, держась за левую ногу, от которой, по полу, начала растекаться красная жидкость. Эта была кровь. Раздался душераздирающий крик, как самого мальчика, так и его родителей. Мать прижалась к мужу, который обнял её окровавленными руками, прижав её голову к свой груди, тем самым закрывая ей глаза, чтобы она не видела то, что сейчас произойдёт. Отец получил три пули в бедро чуть выше колена и ещё одну в голень. Корчась от боли и жжения, отец выкрикивал какие-то фразы, которые Дмитрий не мог разобрать, так как плохо их слышал. Дмитрий был оглушён от выстрелов. Дмитрий пошатнулся, но остался стоять на своих ногах, ощущая, как его уши просто забились ватой.
А Гитлер, выхватив мальчика из материнских рук, поставил его боком напротив родителей, так, чтобы он смотрел прямо ему в глаза. В глаза самой Смерти.
Из глаз мальчика текли слёзы. Он плакал от страха, пронзившего его насквозь, словно стрела, выпущенная из лука с тугой тетивой. Гитлер посмотрел на него и с улыбкой на лице издевательски спросил:
— Как ты себя вёл, мой еврейский мальчик?
Параллельно с этим, Гитлер начал доставать нож из — за спины. Мальчик нечего ему не ответил; он лишь плакал, закрыв глаза. Его родители кричали, видя то, что в руках палача появился острый нож.
— Как ты себя вёл, мой еврейский мальчик? — Вновь повторил вопрос Гитлер. Его голос был суровым и грубым, а взгляд пустым и холодным. Гитлер не стал дожидаться ответа на свой вопрос, который он задал дважды. Впрочем, он бы и не получи на него ответ, так как после того, как он повторил свой вопрос, Гитлер со всего маху и со всей силы вонзил