Я всплеснула руками. Невозможный человек!
— Да я не из-за этого волнуюсь! — воскликнула я. Дубовский сморщился, потёр висок ладонью. — Нельзя убивать людей! Невозможно!
Он хрюкнул, словно я сейчас сказала какую-то несусветную глупость.
— Невозможно спать на потолке, — сказал он, вставая на ноги. — Одеяло падает. Иди-ка ты спать, киса, и не думай, что я шутки с тобой шучу. Замечу кого-то возле тебя, последствия будут быстрыми и неприглядными.
«Кошмар какой-то, — думала я, сползая с высокого стула. — Куда я попала? Как мои родители могли на это согласиться? А может, он и им угрожал?.. Стоп, нет. Они в таком радостном ажиотаже были, что вряд ли. Гос-с-споди. Все вокруг сошли с ума. Или это я сошла с ума, и вся эта история — сон Алисы, падающей в кроличью нору».
Дубовский с непроницаемым лицом наблюдал, как я балансирую на одной ноге. С мученическим вздохом подошёл, вскинул на руки под мой протестующий писк и тяжёлой поступью отправился к лестнице. Я вцепилась в его плечо и зажмурилась, чувствуя себя песчинкой, влекомой бурей далеко от родных мест.
Глава 16: Истекающие секунды
Утром в день свадьбы (и моего девятнадцатилетия, по совместительству) я проснулась раньше будильника и тупо таращилась в потолок.
Дубовский не стал выгонять меня из своей спальни, проводя ночи в какой-то из гостевых, не являлся больше в непотребном виде и даже никого не приводил. Со мной тоже толком не пересекался. Я иногда не могла понять, дома он вообще или нет. Компанию мне составляла Лариса Васильевна, парни из домашней охраны — Женя и Серёжа, застенчивые амбалы с одинаковыми миллиметровыми стрижками, и садовник Григорий Евсеич, древний старикан, удивительно проворный для своих лет. Правда, у всех них было полно работы, так что большую часть времени я просто бултыхалась в бассейне, залипала в телефоне или бродила по участку, наблюдая за возведением шатров, столов и арок для свадебной церемонии. Распорядительница торжества из агентства тоже была здесь, но она целыми днями носилась вся в мыле, ведя бесконечные телефонные переговоры.
После ночного инцидента я наконец-то заблокировала Илью, даже не собираясь выяснять, зачем он названивал. Всё, эта глава закончена жирной точкой.
А новая начиналась сегодня, ввергая меня в такой ужас, что первым утренним импульсом стало желание сбежать через окно. Не знаю, почему — окна здесь под наблюдением ничуть не меньше, чем двери.
Я нервно комкала одеяло, с содроганием подсчитывая, сколько часов свободной жизни мне осталось. Совсем скоро припрётся Валера со своим авангардом помощниц, батареями косметики и ударной мощью высокого стиля. Начнут съезжаться гости… Из обсуждений в доме я выхватила только общее представление о том, кто будет среди приглашённых. Какие-то деловые партнёры с декоративными жёнами и мужьями, акционеры, потенциальные инвесторы, люди из политических кругов и прочие шишки, впечатлить которых было делом чести для человека масштабов Дубовского. Будут и журналисты — прикормленные, из своих, каждое слово которых пройдёт фильтр пресс-службы. Фотографы. Видеооператоры. Повара. Официанты. Прорва народа — и ни одного знакомого лица, не считая «счастливого жениха».
Мне было любопытно, что чувствовал Дубовский в эти часы. Жалел о своём ускользающем холостячестве? Радовался новой игрушке? Думал исключительно о деле? Я надеялась, что ему хоть немного страшно. Хоть капельку, самую малость. Просто чтобы не быть с этим страхом один на один.
Со двора уже доносился шум, слышно было, как то и дело открывались тяжёлые подъездные ворота, пропуская машины. Для гостей рано, значит — обслуживающий персонал.
Меня одновременно огорчало и радовало, что самой участвовать в организации не приходится. С одной стороны, дело могло бы здорово отвлечь, дать почувствовать, что я могу хоть чем-то управлять. С другой — из-за волнения, охватившего всё моё существо, вряд ли я бы могла хоть два слова связать.
Я выползла из-под одеяла, подошла к зеркалу, отстранённо разглядывая отражение.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Согласна, — сказала я, репетируя. Отражение обхватило лицо руками, глаза лихорадочно блестели. Мне захотелось бросить ему спасательный круг. — Согласна.
Потом дверь в Зазеркалье открылась и в проёме возникла Лизаветта. Я резко обернулась, думая, что на почве тревоги начала галлюцинировать, но в реальности Лизка никуда не делась. С визгом перескочив через кровать, как заправская семиборка, я кинулась к ней.
— Ты откуда?! Ты как?! — задыхаясь, спрашивала я, не переставая душить подругу в объятиях. — Подожди, не говори, я сама угадаю. Сначала ты раздобыла отравленную помаду…
Лизка захохотала, откинув голову, всю в непоседливых кудрях.
— Твой суженый разрешил, — сказала она и снова засмеялась, видя моё изумлённое лицо.
— Подожди, что?.. Он сам тебе написал?..
— Не, ты что, — ужаснувшись такому предположению, Лизаветта аж головой замотала. — Помощница позвонила. Или ассистентка… Не помню, короче, серьёзная девушка с повадками робота. Передала, что господин Дубовский сожалеет, бла-бла, в число гостей торжественной части меня включить не можно, зато можно поучаствовать в подготовке.
— Типа как прислуга? — сморщилась я. Стыд заставил щёки порозоветь.
— Злат, ну ты чего, — зашептала Лиза, хватая мои руки. Она твёрдо посмотрела мне в глаза: — Я же знаю, что ты тут ссышься со страху, мне вообще плевать, в каком статусе поддержку оказывать. Хоть в посудомойки отрядите, какая разница?
В носу подозрительно защипало.
— Скажешь тоже, — пробурчала я, переждав приступ трогательного умиления, — в посудомойки. За тобой же перемывать придётся.
Лизка хмыкнула, с огромным интересом разглядывая комнату.
— Это здесь вы?.. — начала она явно какую-то скабрезность, но я перебила:
— Получается, Дубовский всё-таки тебя позвал. Но зачем?
Подруга обернулась и улыбнулась углом рта:
— Может, хотел сделать тебе приятное? Кстати, о приятном. — Она шлёпнулась пузом на кровать и развязно похлопала по сбившемуся одеялу. — Как у вас с этим делом?
— Каким ещё делом?
— С тем самым. — Она принялась подмигивать обоими глазами сразу.
Я сжала зубы. Призрачная Жанна явилась в мои мысли и снесла всё приливной волной.
— У нас, — подчеркнула я, — с этим делом никак. Лично я ни в каких-таких делах не участвовала. И буду очень признательна, если ты перестанешь спрашивать.
Было очень наивно пытаться обмануть искушённую Лизаветту в таких вопросах.
— У-у-у-у… — протянула она, внимательно глядя. — И с кем же он успел?
— Мне всё равно. Пусть с кем хочет, с теми и успевает, какое мне дело? Это всё глупость, Лиз, мне плевать.
Хитрая улыбка никак не желала уходить с её лица.
— Так если тебе плевать, — спросила она, склоняя голову набок, — что ж ты так бесишься?
***
Сердобольная Лидия Васильна накормила нас завтраком, хотя на кухне уже было не протолкнуться от людей и еды, над которой в двадцать рук колдовали сурового вида и генеральского нрава люди в опрятных поварских кителях. Они надменно поглядывали на наш омлет, словно подозревали, что с такими низменными вкусами оценить их усилия мы всё равно не сможем.
— На такси приехала? — спросила я с набитым ртом, наблюдая, как с нечеловеческой скоростью шинкуют сельдерей.
— Кикир привёз, — кокетливо сообщила подруга. Она проследила мой взгляд и понизила голос: — Гости будут не против пары пальцев в салатах?
— Не знаю, но я бы посмотрела. — Я спохватилась: — Что за Кикир?
— Ну Кикир! — Лиза сделала большие глаза. — Санчо Панса твоего дона Кихота. Он меня из клуба тогда домой докинул.
— Из Дубовского дон Кихот, как из картошки президент, — фыркнула я. — Он тебя не обижал?
Подруга задрала брови:
— Меня? Ты вообще представляешь себе человека, который может меня обидеть? Это каким мерзавцем надо быть, нет-нет. Вообще, — сказала она, подумав, — он ничего так. Бескультурщина страшная, но смешной.