Благодаря Фабрису и удивительному согласию герцога Кловиса, мне удалось договориться с силами монахов-воинов, контингент которого в войске был одним из самых боеспособных, хоть и небольших. Из восьми сотен кавалеристов чуть меньше четверти приходилось на собранных из монастырей воинов. Да, такая кавалерия была не столь тяжёлой, как дворянская конница, но для моих целей более чем подходила. Конница мне понадобилась из-за того, что вспомнил я о засадном полке, действовавшем ещё на Куликовском поле. Да, идея разместить кавалерию в лесу была глупой, но этого делать я не планировал. Моей идеей было отвести отряд из чуть более чем сотни кавалеристов на несколько километров. Как мы узнаем о приближении врага на столь далёком расстоянии, ведь раций не придумали, а пускать сокола, когда тебя окружают несколько тысяч лучников, меткостью которые не уступали знаменитым лучникам из гористого Уэльса, а это сила великая? Решение оказалось простым, но доселе Ларингийцами неизвестное — дымовые сигналы с помощью костра. Обучил я этому делу Сезара и теперь был спокоен за коммуникацию.
Время для осуществления моего плана пришло через двое суток. К тому времени лагерь представлял из себя небольшую крепость с вышками и несколькими рядами частокола. Два предыдущих дня горцы всё чего-то выжидали, расчитывая, видимо, дать генеральное сражение на своих условиях, но Кловис остался непреклонен, продолжая действовать по предложенному плану.
Я же, с отрядом конницы, чуть больше чем в сто голов, как и планировал, отошёл на несколько километров в сторону от поля боя. Отходили мы под прикрытием ночи, имея большой шанс переломать коням ноги, но нам это удалось, и теперь мы выжидали, скрытые лесом.
Коня мне выдали далеко не самого лучшего, но для моего невеликого мастерства наездника этого было достаточно. Помимо того, из монастырских запасов получил в довесок копьё с треугольным кавалерийским щитом. Идти в плотном конном строю на таран мне не сильно хотелось, но в ином случае смысл от тяжёлой кавалерии исчезал полностью.
Неожиданно, ранним утром один из дозорных заметил, что в небо поднимается постоянно прерываемый дым. Это значило только одно — ватанийцы пошли в атаку. Быстро поднятая тревога заставила монахов быстро надевать доспехи и спешно седлать коней. Командование нашим отрядом по факту находилось за епископом-командующим, и моё присутствие было только номинальным, да и только потому, что я понимал отправляемые костром сигналы.
Через полчаса мы уже были готовы, после чего выстроились в боевые колонны и отправились в путь. До поля боя у нас было всего несколько километров, и это расстояние нам нужно было преодолеть всего за час. Время не такое уж большое, но горцы явно не будут медлить.
Хруст ломающихся снежинок под копытами боевых коней всё громче возвещал о нашем приближении. Единственным местом, откуда мы могли войти на равнину, где и развернулась битва между двумя холмами, было небольшое пространство между вражеским холмом и окружающим лесом, где свободно могли проскочить всего четыре коня. Да, горский командующий вполне мог разместить ловушки и там, но это пространство отлично просматривалось с нашего холма, и при обнаружении проводимых там инженерных работ, Сезар должен был известить меня об этом с помощью костра, а раз сообщения не последовало, то у меня оставалась надежда на то, что план завершится удачей.
Наконец, проём показался перед нами, и я затаил дыхание, крепче сжимая конские поводья. Первая шеренга вошла в проход… и оказалась в низине. Я выдохнул, и вся сотня с небольшим теперь перешла на поле боя.
Открывшаяся пред мной картина поражалась. Огромные людские массы горцев, не сохраняя даже подобия строя, единой кучей пёрли на укреплённый лагерь ларингийцев. Горцев было настолько много, и шли они столь плотно, что, казалось, заполоняли всё пространство пред мною и не имели конца. Десятки, если не сотни горских знамён радели не ветру, и это пугало. Столь великое войско могло сокрушить многих, и даже воины «Красного рыцаря» могли не устоять перед свирепым натиском язычников.
Я посмотрел на епископа. Он поднял копьём над своей головой и описал наконечником круг. Монашеская конница начала перестраиваться, образуя большой клин. Сделали они это столь филигранно и быстро, что я не успел осознать этого, как мы уже скакали вперёд, медленно набирая скорость.
Наше появление в тылу оказалось смертельным сюрпризом для наступающих горцев. Их лучники, двигающиеся позади основной пехоты, опасающиеся ответного обстрела с холма, не имели позади себя прикрытия, ведь их командующий решил победить одним днём и взять лагерь герцогских войск нахрапом.
Топот множества закованных в броню коней был сам по себе страшен, но именно восседающие на них всадники несли смерть. Набрав невероятную скорость, мы врубились в лучников. В последний момент они успели заметить нас и даже выпустить редкие стрелы, но этого было слишком мало для того, чтобы хоть как-то помешать нашей атаке.
Копья всадников пронзали тела горцев, протыкая иной раз сразу по несколько воинов, а кони топтали самых нерасторопных, ломая кости и раздавливая черепа. Мы двигались вперёд, рубя, коля, топча всех и каждого, кто появлялся на наших глазах. Горцы были слишком слабы и трусливы, чтобы хотя бы попытаться сопротивляться. Десятки, сотни тел лежали на снегу, корчась от боли или уже испустив дух. Боевой раж охватил всадников, и они никак не хотели останавливаться, сея смерть вокруг себя.
Бьющиеся на холме герцогские воины, наконец, увидев столь ожидаемую подмогу, рубиться стали в разы усерднее, стараясь обратить всё прибывающих горцев в бегство, и это у них получалось благодаря той неразберихе, царившей в рядах язычников, и нашей неожиданной атаке. Вновь это показывало необходимость дисциплины в войсках и полноценной тактики.
Но даже наш неожиданный натиск не мог быть вечным. Мы откатывались и атаковали, атаковали и откатывались. С каждым нашим нападением на снегу оказывались десятки, если не сотни язычников, но и наши ряды сильно проредили. От сотни уже не хватало четверти, а часть оставшихся была ранена. К тому же, часть ватанийцев смогла выйти из боя и теперь перестраивалась, желая хоть как-то перехватить наш отряд. Вот только врага они себе выбрали непосильного.
Следующие несколько часов превратились в кровавую бойню. Холм быстро обрастал кучами трупов, распространяющих тяжёлый запах крови по воздуху. Теперь, когда язычники лишились своего основного преимущества в виде подавляющего количества стрелков, которые рассеялись по всему полю, всё зависело от пехоты, а пехота была у герцога крепкая. В добавок, он приказал своим рыцарям спешиться и сражаться в первых рядах, вместе с остальными пехотинцами. Сам Кловис от битвы не уклонялся и, вместе со своей