— Ваша правда, мисс. Я слишком жестока к девочке… Только прошу вас, не ходите к тому дому: не стоит привлекать к себе внимание. Я займусь Ленни, поговорю с ней, помогу переодеться во что-то более подходящее, - видимо, уже для себя говорила под нос Элоиза.
— Вот и хорошо, Лиззи. Это правильно, - я осмотрела пристройку, почти готовую, чтобы в неё можно было переезжать. Сэм заканчивал с крышей, и теперь у нас было место как минимум для четверых. Пока у меня помощников только трое, но шестерых уже есть куда разместить. Двухъярусные кровати вполне уместятся здесь, и останется достаточно места для стола, раздевалки и печки.
— Сэм, а если нам придется утеплять дом. Как это можно сделать? – на будущее поинтересовалась я.
— Город проживет здесь до сентября, а если что-то затянется, то максимум до начала ноября. А потом…
— А потом нам придется утепляться. Мы же хотим остаться здесь, перевезти сюда семьи? – перебила своего помощника.
— Тогда… надо будет обшивать его, добавлять в просвет между досками уголь или землю. Это самый дешевый вариант.
— В Бостоне строят мосты. Там используют цемент? – поинтересовалась я.
— Конечно, только это дорого, - ответил Сэм и продолжил прибивать доски на крышу. Сначала он крепил нижнюю, потом внахлёст крепил следующую чуть выше. И так до самого верха, как черепицу.
— Ленни придет сегодня после обеда. Элоиза все расскажет об овсе. А ты, Сэм, будь добр с девочкой, покажи ей, где она может спать.
Я все утро ходила из угла в угол, думая то о валках для зерна, то о разговоре Уорена с Лео. Мне просто необходимо было знать все о его жизни, потому что мои планы зависели теперь только от него. Я сделала несколько мисок заготовки, которую нужно было запечь. Но сначала мы пекли хлеб, и я не знала, чем занять себя.
— Лиззи, обед уже готов?
— Да, сейчас допечется хлеб. Как только приедет Джейкоб, я поеду на дорогу. Рыбу я чищу к ужину, - она успевала все на свете и этим очень радовала меня.
— Оставайся дома. Думаю, мне нужно развеяться. Я сама поеду на дорогу. Заканчивай с рыбой, запеки приготовленный овес.
Я сняла передник, без которого уже не ходила дома, постоянно крутясь в кухне, и принялась собирать миски, резать уже остывающие караваи хлеба и укладывать куски в мешок.
Лео оказался на последнем из участков. Я разложила еду по мискам, собрала деньги и с большой миской для Лео пошла на берег, где он сидел, рассматривая карту.
— Обед, мистер Лоуренс, - с улыбкой протянула ему миску, на которой лежал теплый еще хлеб.
— О! Какая неожиданность. «Сестрица» сама решила проверить свои владения? – грустные глаза Лео улыбнулись, и вокруг них я увидела лучики морщинок. Лицо его за это время порядком загорело. Теперь он выглядел чуть старше, чем когда я увидела его впервые.
— Мне показалось, что тебе нужна поддержка, Лео. Ты молчишь вот уже несколько дней, не шутишь, не рассказываешь о своей работе с тем вдохновением, от которого и у меня появляется желание бороться, - я присела рядом и старалась не смотреть на жующего Лео.
— Спасибо. Это блюдо даст мне сил трудиться до темноты. Значит, я смогу вернуться затемно, - он засмеялся, как делал это раньше, но сейчас я слышала ниточку напряжения в его голосе.
— Я серьезно. Ты сказал, что будешь моим тылом. Вот и я хочу быть твоим тылом, Лео. Если между нами дружба, она должна быть взаимной: и помощь, и поддержка должны быть взаимными. Иначе грош цена такой дружбе, «братец». А мне со временем будет так стыдно за свое бессилие, что я не смогу принимать твою помощь.
— Ты не просто удивляешь меня, Виктория… Ты поразила меня с первых дней. Я никогда не думал, что женщины могут так…. чувствовать настроение. Но это дело не под силу нам обоим. Это касается денег. Отцу не выплатят полной суммы, не дадут всего, на что он рассчитывал. И он планирует свернуть строительство. Тогда этот мост станет последним объектом моей работы. Да и ты… я подвел тебя…
— Что ты говоришь? Ты спас меня от тюрьмы, от неприятностей, в которые я попала бы с Оскаром, обязательно. Ты и сейчас бережешь мои чувства и мой покой, скрывая все. Так значит… дело в деньгах?
— Не совсем, - Лео замялся и отставил миску. Вынул из кармана платок, вытер губы и руки, потом достал фляжку и сделал глоток. До меня донесся запах виски, которым он не особо баловался. Но иногда, в случае поздних расчётов с Уореном в кухне, он доставал эту фляжку и делал пару глотков. - Мой отец богат и может построить эти дороги за свой счет, не потеряв при этом основной суммы своего капитала. Но он не принадлежит к этому обществу. Его считают выскочкой, самоуверенным хамом, захватывающим все больше и больше дорогостоящих проектов.
— И ты не в силах что-то изменить? – поняв, что ни черта не пойму в хитросплетениях политики и экономики, я отступила.
— Ничего, Виктория. Пока нет точного срока, но нам, вероятно, придется сворачиваться. Лично для тебя я смогу тогда быть помощником и даже, наверное, компаньоном. Но тебе придется ехать на юг, где тебя точно не узнают.
— Нет. Не юг! Только не юг, Лео. Я знаю, что там сейчас творится… я не смогу там… Да давай просто пустим все на самотек и будем жить спокойно до того времени, когда нам придется и правда собирать вещи и что-то говорить людям, - я вспомнила о том, что Сэм надеялся заработать пару сотен к зиме, чтобы вернуться не с пустыми руками, и у меня опустились плечи.
— Давай прогуляемся. Ты же хотела увидеть карьер. Я как раз свободен, сыт и после нашего разговора даже несколько счастлив…
— Не преувеличивай, - я положила свою ладонь в его, и он потянул меня, сделав при этом вид, что с огромным трудом это делает.
— Ни капельки. Ты сейчас заставила меня выговориться. И я увидел, что эта ситуация не конец. Жизнь продолжается. И мне просто придется стать очередным толстосумом, главной задачей которого будет членство в очередном клубе джентльменов.
— Нет, Лео, ты не из того теста, чтобы сдаваться. Твои глаза горят, когда ты говоришь о работе, когда сидишь над своими чертежами и расчетами. Моя… мне как-то сказали, что все получается только когда горят глаза. Думаю, это лишь очередная ступень. И ты сейчас должен всего-навсего повыше поднять ногу, потому что каждая следующая будет сложнее. Но ты все сможешь!
— Виктория, ты так и не вспомнила ничего? – вдруг спросил Лео, и я почувствовала, что моя ладошка в его ладони чуть вспотела. Я выдернула ее и незаметно отерла о подол платья.
— Нет. Но тебя, похоже, интересует что-то конкретное…
— Да. Меня интересует твое отношение к Оскару.
— Ох! Я думала, что мы все уже решили и оба поняли, что наше с ним дальнейшее сотрудничество невозможно. Он просто выкрал меня из одной тюрьмы, чтобы посадить в другую…
— Нет, я не об этом. Твое сердце все еще занято им? – Лео сделал огромное усилие, чтобы спросить это. И я вдруг заметила, что он моргает сейчас, как в тот раз, когда я вошла во время их разговора с Уореном. Тогда-то он, вероятно, и узнал эти новости от Уорена. Сейчас он беспокоился уже не о дороге.
— Моесердце не занято Оскаром. И если ты считаешь, что когда память ко мне вернется, я что-то почувствую… то нет. Я была благодарна ему, не больше. Ты не должен считать себя виноватым перед ним. Ты просто заступился за меня. Это было моим выбором, моим желанием, Лео.
— Я чувствую себя виновным не в том, что заступился за тебя. А за то, что пошел против друга, Виктория. Я чувствую себя виноватым в том, что… Причина, по которой я не отдал тебя ему… она совсем другая.
— Что? – я в эту секунду перебрала в голове всевозможные версии, но он сумел удивить меня так, как не удивлял никто.
— Я… мне кажется, я полюбил тебя, Виктория. Сам полюбил. И поэтому не дал ему даже поговорить с тобой. Все это время я чувствую себя подонком, нарушившим ваш союз. Подонком, который воспользовался ситуацией.
Если бы нас не окликнули, я, наверно, так и стояла бы с открытым ртом и глотала воздух, словно рыба, выброшенная на берег.