в эти дальние коридоры? — беспокойно спросил Антон.
— Когда в них попадешь, это сразу видно. Они узкие, неудобные, сильно замусорены…
— Так вы здесь были раньше?
— Раньше? Ну конечно, — ответила она. — В детстве мы тут постоянно играли и дурачились.
Антон попытался представить, как Надежда играет и дурачится, но потерпел неудачу.
Девушка шла медленно и осторожно, подсвечивая путь впереди. Очевидно, уборкой здесь никто не заморачивался с тех пор, как монахи покинули эти лабиринты. Обломки мела валялись тут и там, под ногами хрустело битое стекло, по углам валялась ветошь и рваная упаковка.
Здесь, как и у входа снаружи, поверхность стен была густо изрезана и измалевана наскальной графикой. Чем ближе ко входу, тем большей популярностью пользовалось место. Кажется, творческие люди соперничали между собой за каждый клочок стены. Изречения и картины слоями накладывались друг на друга, и в результате труды превращались в нечитаемую абракадабру. Но чем глубже продвигались Антон с Надеждой, тем реже встречались им пентаграммы и цитаты из текстов рок-групп, лозунги радикалов и неформалов, требующие немедленно и коренным образом изменить мир, пока не исчезли совсем. Похоже, авторы этих посланий человечеству отказались от освоения дальних углов пещеры, посчитав силу воздействия на умы там ничтожной.
Первое помещение, в которое заглянули Антон с Надеждой, было размером с кладовку. Тут едва хватило бы места, чтобы улечься взрослому человеку. На грубо вырубленных стенах виднелись следы кайла или топора. В нише стояла пустая банка из-под пепси-колы, заполненная окурками. Очевидно, время от времени сюда наведывались.
— Что-то мебели маловато, — высказался Антон, которому молчание давалось с трудом.
— Старцы спали на деревянных кроватях, — объяснила она, — но их давно растащили на растопку. А здесь была келья келаря. Келарем назначался один из старцев. Он заведовал хозяйством и распределял продукты и вещи, которые люди приносили и спускали по шнурнику.
— Зачем?
— В деревне кормить старцев считалось богоугодным делом. На сходе выбирали человека, который договаривался с келарем, какие продукты нужны и сколько приносить. Этот человек уже ходил по домам и собирал провизию.
— Менеджер по старцам, — машинально сказал Антон.
— У нас такой человек называется дедовик. Потому что тех, кто уходил в пещеру доживать, у нас называли дедами.
— Менеджер по дедам, значит…
Они возвратились в обводную галерею и продолжили путь, заглядывая во все кельи, что попадались на пути. Аскетические жилища отшельников располагались по левую руку, но встречались проходы на правой стороне, откуда тянуло холодом. Очевидно, это были те самые дальние коридоры.
Кельи были пусты или заполнены мусором. Окурки, упаковки доширака и воняющие тряпки были единственным, что принесла сюда цивилизация, а в остальном казалось, что время здесь притормозило на несколько столетий.
Девушка легко ориентировалась в этом каменном мешке и держала себя так, словно находилась у себя дома. Сам Антон после часа блужданий ощущал усталость и учащенное сердцебиение. Он не мог избавиться от тревожного состояния, которое вызывала у него непостижимая, бесконечная толщина стен, обступающих его со всех сторон.
— Думаю, что можно возвращаться, — как бы невзначай обронил он. — Очевидно, Патрика здесь нет…
Его слова повисли в воздухе, когда они подошли к проходу, ведущему в следующее помещение. Луч света выхватил деревянные стеллажи вдоль стен, на которых были навалены мешки — множество длинных узких мешков, от которых шел тяжелый сладковатый запах. Один из мешков был надорван и из него высыпалось содержимое. Антон взял в руки пучок слежавшихся мясистых листьев.
— Ого! А я знаю, что это такое, — с удивлением сказал он. — Это белокровица. Та самая свекла с экспериментального поля…
Надежда резко к нему повернулась.
— Откуда вы знаете про экспериментальное поле?
— Случайно получилось, — пояснил он, словно оправдываясь.
Хотя видит бог, оправдываться было вовсе не обязательно. Но не рассказывать же девушке о злосчастной погоне, о блужданиях в кукурузе и о том, как неизвестный ударил его по голове и оставил лежать на краю поля. Но тогда придется рассказать и о том, как он попал к сектантам.
И тут он совершенно ясно осознал, что то, о чем говорил отец Авгий, внезапно стало реальностью.
Он окинул взглядом мешки с ботвой. Сколько же здесь, наверное, тонна или больше?
— Белокровица растет только в одном месте, — строго сказала девушка, — между Водяным и Березнянкой. Этот участок арендуют сектанты из реабилитационного центра. Они сейчас всем там заправляют, у них и охрана есть. Так что просто так попасть на поле невозможно.
— Ну, познакомился я с этими вашими сектантами, — сдался он. — И что с того?
— Связались с сектантами? — строго спросила она голосом, который мог принадлежать инспектору по делам несовершеннолетних.
— Что значит связался? — запротестовал он. — Ну, я случайно наткнулся на них, когда заблудился в кукурузе.
— Значит, все-таки контактировали с этими людьми? — спросила она.
— Вы так говорите, как будто они заразные… Обычные люди, хотя, может быть, и со странностями.
Лица Надежды в темноте было не разглядеть, но был убежден, что она сейчас смотрит на него тем самым знакомым ему укоряющим взглядом.
— Что они вам рассказали?
— Какую-то странную историю, — признался он. — Дескать, в глубине пещеры есть проход в нижний мир, а охраняет его зверь…
Чувствуя себя идиотом, он сбивчиво пересказал то, что слышал от отца Авгия.
— Честное слово, я не выдумал. Я же не виноват, что у вас такой богатый, оказывается, фольклор.
— Нечто подобное я и ожидала, — рассудительно сказала девушка. — Вот вы и попали под вредное влияние сектантов. Здорово же они промыли вам мозги! Ваш зверь что, только ботвой питается? Значит, не хищник, а травоядный. Корова там, что ли, охраняет этот нижний мир? Или кролик?
— Справедливости ради, — заметил он, — носороги и бегемоты тоже травоядные, а это самые опасные звери на земле.
— Вы серьезно считаете, что где-то внизу живет носорог?
Антон понимал, что этот спор был изначально обречен на провал, как если бы он попытался теоретически обосновать осуществимость ведьминского вылета на ступе из дымовой трубы.
— Я всего лишь пересказал эту историю, — защищался он. — Звучит она, конечно, глуповато… Но в таком случае объясните, зачем тут в пещере этот склад ботвы? Кто ее сюда притащил? И наконец, кто ее здесь ест? Или она здесь для красоты?
Девушка передернула плечами, словно от озноба.
— В общем, особого секрета тут нет… В деревне все об этом знают. Но мы стараемся ничего не рассказывать посторонним. Мало ли чего…
В полумраке ее глаза казались совершенно черными, только блестели точки зрачков.
— Когда я собирала материал для реферата о профессоре Чурилове, то обнаружила в библиотеке одну его малоизвестную работу о белокровице. Оказывается, так называлось редкое растение,