– Он провел меня по зданию.
– Фестенбург курирует Белый дом, поскольку я ему полностью доверяю.
За поворотом коридора Молинари встретила толпа стенографисток, переводчиков, представителей Госдепартамента и вооруженных охранников. Толпа окружила инвалидную коляску, и та скрылась из виду.
Однако Эрик продолжал слышать голос Молинари, объяснявшего людям, что их ждет:
– Прилетел Френекси, так что будет нелегко. Я догадываюсь, чего они хотят, но подождем и увидим. Лучше не опережать события, делая за них их работу и создавая проблемы самим себе.
«Френекси! – с некоторым страхом подумал Эрик. – Премьер-министр Лилистара, собственной персоной, здесь, на Земле. Ничего удивительного, что Молинари плохо себя чувствовал».
9
Делегаты Земли, прибывшие на срочно созванную конференцию, заняли места по одну сторону длинного дубового стола. По другую рассаживались представители Лилистара, появлявшиеся из боковых коридоров. Стоит отметить, что они вовсе не выглядели угрожающе. Вид у них был такой, словно ведение войны их окончательно утомило и измучило, как и землян. Но они явно не собирались зря терять время. Промедление было подобно смерти.
– Переводом займутся люди, а не машины. Роботы могут записать весь ход переговоров, что не соответствует нашим желаниям, – объявил по-английски один из лилистарцев.
Молинари что-то проворчал и кивнул.
Неожиданно появился Френекси. Инопланетяне и несколько земных делегатов встали в знак уважения. Гости с Лилистара зааплодировали, когда лысый худой мужчина со странным шарообразным черепом занял место в центре стола и без лишних вступлений открыл папку.
Но его глаза!..
Когда Френекси на мгновение поднял взгляд, посмотрел на Молинари и приветственно улыбнулся, Эрик заметил, что глаза премьера Лилистара подобны тем, что ему приходилось видеть в своей практике. Он мысленно называл их глазами параноика. Когда он научился замечать такое, то весь остальной диагноз обычно ставил уже с легкостью. Это не были блестящие, беспокойные, вытаращенные глаза, свидетельствовавшие об обычной подозрительности. Их взгляд был неподвижен и проницателен, полон власти и сосредоточенности.
Френекси вел себя так скорее подсознательно. По сути, он был беспомощен, когда смотрел подобным образом, с бесконечной выдержкой, лишающей воли, как на соотечественников, так и на врагов. Это существо не было способно ни к сочувствию, ни к пониманию. Его глаза не отражали внутренней сущности. Наблюдатель видел в них лишь самого себя. Взгляд Френекси исключал какое-либо взаимопонимание, являлся барьером, который не удалось бы преодолеть никому на свете.
Он не был бюрократом, не подчинялся, да и не мог бы, даже если бы попытался, требованиям поста, который занимал. Френекси остался обычным лилистарцем в худшем значении этого слова, сохранил в чистоте всю свою сущность. По его мнению, все в мире имело свою цель, будучи борьбой разумных существ, а не абстракций или идеалов.
Эрик понял, что премьер лишает всех остальных ощущения официальной святости должностей, занимаемых ими. В присутствии Френекси все чувствовали себя словно новорожденные, предоставленные только самим себе, не имеющие поддержки со стороны организаций, которые они якобы представляли.
Взять, к примеру, Молинари. Обычно Генеральный секретарь ООН был неотделим от своей должности. Однако перед лицом Френекси он снова превращался в голого, несчастного, одинокого человека, производившего безгранично жалкое впечатление, для которого полностью исчезло привычное ощущение относительной безопасности.
«Бедный Джино Молинари! – подумал Эрик. – При Френекси ты с тем же успехом мог вовсе и не быть Генсеком».
Тем временем премьер Френекси стал еще холоднее и безжизненнее. Он не горел желанием разрушать и властвовать, лишь забирал все, чем владел противник, не оставляя ему в буквальном смысле ничего.
Теперь Эрик прекрасно понимал, почему Молинари выздоровел после стольких смертельных болезней. Они не только были симптомами стресса, которому он подвергался, но и устраняли его.
Эрик еще не до конца осознал, каким образом возник механизм, сделавший болезнь формой реакции на Френекси. Однако он чувствовал, что скоро все станет ясно. Конфронтация премьера и Генсека могла проявиться в любой момент. Если Моль хочет ее пережить, то ему придется мобилизовать все свои силы.
Мелкий чиновник Госдепартамента, сидевший рядом с Эриком, пробормотал:
– Душно тут, верно? Могли бы хоть окно открыть или включить вентиляцию.
Доктор подумал, что никакая вентиляция не очистит здешнюю атмосферу. Духоту создавали существа, сидящие по другую сторону стола. Она не исчезнет, пока не уйдут они, а может, даже и тогда останется.
Молинари наклонился к Эрику.
– Сядьте рядом со мной, – сказал он, пододвигая кресло. – Послушайте, доктор, у вас с собой сумка с инструментами?
– Осталась в квартире.
Молинари тут же послал за ней робота, а потом заявил Эрику:
– Вы должны постоянно иметь ее при себе.
Он откашлялся и повернулся к лилистарцам.
– Господин премьер-министр, я хотел бы сделать заявление. Оно подводит итог нынешнему положению Земли по отношению к…
– Господин Генеральный секретарь, – неожиданно ответил по-английски Френекси. – Прежде чем вы начнете зачитывать заявления, я хотел бы описать текущую ситуацию на фронте А.
Френекси встал. Какой-то адъютант тут же включил проектор, и на стене появилась карта. Зал погрузился в полумрак.
Джино что-то проворчал и убрал заявление в карман мундира. Он понял, что ему не представится возможности зачитать этот документ. Френекси явно его обставил, а для политического стратега это было серьезным поражением. Если Молинари раньше проявлял хоть какую-то инициативу, то теперь он вообще ее лишился.
– Наши объединенные войска в стратегических целях сплачивают свои ряды, – заговорил Френекси. – Риги направляют в этот регион чрезмерно большое количество солдат и боевой техники. – Он показал на сектор карты, располагавшийся на полпути между двумя планетами системы альфы Центавра. – Слишком долго они не выдержат. Я предвижу, что противник лишится сил самое позднее через месяц по земному исчислению. Риги еще не понимают, что в ойна будет долгой. Победа, по их мнению, наступит быстро, или ее не будет вообще. – Френекси очертил указкой круг на карте. – Однако мы вполне осознаем стратегическое значение этой битвы, которая займет немало как времени, так и пространства. Кроме того, риги слишком рассеяли свои силы. Если бы в этой вот точке неожиданно началось большое сражение, то они не в состоянии бы были послать подкрепление войскам, участвующим в нем. Более того, еще до конца земного года мы пошлем на первую линию фронта двадцать очередных дивизий. Я вам это обещаю, господин Генеральный секретарь. Мы можем призвать на службу еще несколько возрастов граждан Земли, в то время как риги уже исчерпали свои резервы.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});