Все эти «особенности» научной работы в Советском Союзе, конечно, нестерпимо гнетут каждого мыслящего человека. Однако самая большая беда русских ученых еще не была названа. О ней нужен отдельный рассказ.
III.
Фантастическая 33-летняя «научная карьера» академика Трофима Лысенко окончилась в тот же самый день, что и политическая карьера Никиты Хрущева. На известном «пленуме заговорщиков» 14 октября 1964 года было решено не только изгнать бывшего диктатора, но и положить конец безраздельному господству так называемой «мичуринской биологии» в стране.
Задолго до октября 1964 года молодые ученые составили своего рода «черную книгу» – документальный обвинительный акт против Лысенко и его «последователей». Эта книга на 238 страницах была ими смело послана в ЦК партии и, может быть, явилась одной из причин того, что Лысенко был развенчан вместе с Хрущевым. Однако надежды, что после октября 1964 года обвинительный акт увидит свет, не оправдались. Рукопись, представленная к публикации одним из толстых литературных журналов, была немедленно запрещена цензурой. Она пошла теперь из рук в руки, по накатанной дороге подпольной литературы, разделив судьбу сотен других документов, романов и стихов.
Я никогда не читал столь позорных и трагических документов, как те, что приведены в обвинительном акте против Лысенко. Книгу, конечно, здесь не перескажешь, но некоторое представление о ней я все-таки попытаюсь дать.
На протяжении трех с лишним десятилетий биологическая наука в стране была терроризована «школой» Трофима Лысенко. Участники этой «школы» объявили себя единственными представителями диалектического материализма в биологии, а затем, использовав имя русского селекционера-садовода Ивана Мичурина, назвали свое учение «мичуринской биологией». То, что они проповедывали, имело так же мало отношения к Мичурину, как к самой биологии. Это был наивный ламаркизм, приправленный совершенно бредовыми фантазиями.
Прежде всего, Лысенко отрицал ген, как носителя наследственности. Затем, он считал, что по наследству передаются признаки, приобретенные при жизни организма под влиянием окружающей среды. Далее, отрицалась начисто внутривидовая борьба в живой природе.
Практические выводы из подобных «теорий» звучали совсем уж дико, но, тем не менее, совершенно серьезно излагались в «ученых трудах» лысенковцев. Утверждалось, например, что из пшеницы может получаться рожь, из овса – овсюг, а из яйца кукушки может вылупиться пеночка (честное слово, я не утрирую, не преувеличиваю, я это видел сам в статьях Лысенко, не только в книге, о которой сейчас рассказываю). Говорилось, что деревья, например, надо сажать гнездами: из гнезда вырастет всего одно дерево, но это не значит, что оно подавит остальные – ведь внутривидовой борьбы не существует, – а просто остальные саженцы «сознательно» принесут себя в жертву самому сильному и здоровому деревцу и тем помогут (да-да, именно помогут!) его росту.
Лысенко и его «карманный идеолог» некто Исаак Презент постоянно клеймили ученых-генетиков за «отрыв от жизни», за «возню» с мухами-дрозофилами вместо «реальной помощи сельскому хозяйству». Однако, как совершенно точно установлено, ни одно предложение «мичуринских биологов» (а недостатка в самых фантастических рекомендациях не было) не принесло даже ничтожной пользы сельскому хозяйству. Наоборот, предложения эти, обычно принимавшие силу закона для всей страны, подорвали агрономию СССР коренным образом.
Крупнейшие ученые страны пытались, как могли, бороться с бедствием. Но лысенковцы никогда не шли на открытый научный спор, понимая свое бессилие в этом смысле. Они действовали иначе.
В 1940 году великий русский биолог Николай Вавилов «осмелился» высказать Трофиму Лысенко свое негодование по поводу безграмотных и антинаучных теорий, по поводу расправы с инакомыслящими – к тому времени уже многие видные профессора томились в тюрьмах по политическим доносам Лысенко и его группы. Николай Вавилов изложил свою точку зрения также в письме тогдашнему министру сельского хозяйства Бенедиктову. Лысенко «возразил» на это по-своему: 6 августа 1940 года академик Вавилов был схвачен и брошен в Саратовскую тюрьму. Вслед за тем была создана «авторитетная комиссия» из лысенковцев, чтобы определить состав преступлений Николая Вавилова. Составленный ею акт утверждал, например, что Вавилов портил аэродромы, рекомендуя засевать их негодными сортами трав. Остальные обвинения были на том же уровне.
Николай Вавилов погиб в тюрьме в начале 1943 года. Незадолго до того Королевское Общество Великобритании избрало его своим почетным членом, но ученый так и не узнал об этом.
После окончания войны, когда многим казалось, что возможна некоторая демократизация советского общества, несколько мужественных людей вновь попытались доказать никчемность «теорий» Лысенко и опасность вытекающей из них практики. Самыми «неприятными» для Лысенко противниками были академики Прянишников и Шмальгаузен. Их доводы, ясные и неоспоримые, склонили на их сторону далее кое-кого из высшего партийного руководства – например, известного сталинского сатрапа Андрея Жданова. В печати была опубликована статья его 27-летнего сына Юрия, который в этом возрасте занимал уже должность заведующего отделом науки ЦК партии. Юрий Жданов осторожно, но вполне определенно выступал против Лысенко.
Встревоженный «основоположник мичуринской биологии» кинулся к Сталину и нашел у него полную поддержку. В 1948 году состоялась так называемая «биологическая дискуссия» при Академии сельскохозяйственных наук. Это был дикий погром всех подлинных генетиков, которых назвали «морганистами-менделистами-вейсманистами». К счастью для него, академик Прянишников скончался за три месяца до открытия «дискуссии», так что главный удар пришелся по академику Шмальгаузену. Однако после «биологической дискуссии» было арестовано, выброшено из университетов и лишено всех ученых званий не меньше трех тысяч человек! Так, одним ударом, Лысенко окончательно разделался со всеми своими противниками и стал до самого 1964 года безраздельным властелином в биологии.
Об обстановке, какая сложилась в стране после «дискуссии», говорит такой факт. Ближайший сотрудник академика Прянишникова профессор Дикуссар в «дискуссии» не участвовал – он был в это время на отдыхе вне Москвы. Вернувшись, он с изумлением обнаружил, что нигде больше не работает – его заочно сняли со всех постов. Трофим Лысенко мстил таким образом мертвому Прянишникову.
Профессор Дикуссар отправился в ЦК партии. Его принял заведующий отделом сельского хозяйства Сотников – один из ставленников Лысенко. Дикуссар попросил у него какой-нибудь работы, сказав, что всю свою жизнь отдал биологии и больше ничего, к сожалению, делать не умеет.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});