Она вздрогнула, словно только сейчас вспомнила обстоятельства детства Хэтча и то, как он покинул город.
— Разумеется, — проговорила она, попыталась улыбнуться и положила руку ему на плечо. — Я все понимаю. Очень трудно отказаться от семейного гнезда. Мы больше не будем об этом говорить. — Она чуть сжала его плечо. — До поры до времени.
Очередь Хэтча подошла, и он принялся разглядывать огромные, окутанные паром кучи водорослей. Ближайший к нему повар разворошил их, демонстрируя ряд красных омаров, початки кукурузы и несколько яиц. Он вытащил одно яйцо рукой в перчатке, разрезал его ножом на две части и заглянул внутрь, проверяя, сварилось ли оно вкрутую. Таким способом они определяли, готовы ли омары.
— Великолепно! — объявил повар, чей голос показался Хэтчу знакомым.
В следующее мгновение Малин узнал своего одноклассника Донни Труитта и напрягся.
— Глядите-ка, кажется, это Малли Хэтч! — вскричал Труитт, который тоже его узнал. — А я-то все думал, когда тебя увижу. Ну, черт подери, как у тебя дела?
— Донни, — так же громко вскричал Хэтч и схватил его за руку. — Я неплохо. А ты?
— Тоже. Четверо детей. Ищу новую работу с тех пор, как обанкротился «Мартин Марин».
— Четверо детей? — присвистнул Хэтч. — А ты времени зря не терял.
— Уж это точно. Дважды в разводе. Слушай, а тебя охомутали?
— Нет еще, — ответил Хэтч.
Донни фыркнул.
— Клэр видел?
— Нет.
Неожиданно Хэтч почувствовал раздражение.
Пока Донни укладывал омара в его тарелку, Хэтч разглядывал своего старого приятеля. Он растолстел, стал немного медлительным, но в остальном был таким же, как двадцать пять лет назад. Болтун, не слишком умный, зато добрый.
Донни смотрел на Хэтча и хитро ухмылялся.
— Да ладно тебе, Донни, — сказал Хэтч. — Мы с Клэр были всего лишь друзьями.
— Ну, да. Друзьями они были. По-моему, друзей не ловят за поцелуйчиками в долине Сквикерс. Это ведь были всего лишь поцелуйчики, а Мал?
— Это было давным-давно. Я не могу помнить всех своих романов.
— Но лучше первой любви ничего нет, верно, Мал? — Джонни захихикал и подмигнул ему из-под копны морковно-рыжих волос. — Кстати, она где-то здесь. Но тебе придется заняться кем-нибудь другим, потому как она…
Неожиданно Хэтч понял, что не хочет больше слышать про Клэр.
— Я задерживаю очередь, — перебил он Донни.
— Это точно. Еще увидимся.
Не переставая ухмыляться, Донни помахал вилкой и ловко разворошил новый слой водорослей, под которыми лежали ярко-красные омары.
«Значит, Донни нужна работа, — подумал Хэтч, направляясь к столу для почетных гостей. — «Таласса» вполне может нанять парочку местных жителей».
Он нашел себе место между Биллом Бэннсом, главным редактором местной газеты, и Бадом Роуэллом. Нейдельман сидел неподалеку, рядом с мэром Джаспером Фицджеральдом и местным конгрегационалистским священником Вуди Клеем. По другую руку от Клея он заметил Лайла Стритера.
Хэтч с любопытством принялся разглядывать двух горожан. Отец Джаспера Фицджеральда владел местным похоронным бюро, и сын, вне всякого сомнения, унаследовал дело отца. Мэру было уже за пятьдесят — этот важный багроволицый господин помимо тоненьких усиков и дорогих подтяжек с зажимом «крокодил» мог похвастаться густым баритоном, почти басом, который заглушал все прочие голоса, точно контрафагот.
Хэтч перевел взгляд на Клея. «Этот явно не из местных», — подумал он. Клей практически во всем был противоположностью Фицджеральда — аскетически худой, с изможденным, одухотворенным лицом святого, только что вышедшего из пустыни. Однако он заметил его напряженный, цепкий взгляд. Хэтч сразу понял, что священнику не по себе за столом для почетных гостей; судя по всему, он относился к той породе людей, которые привыкли говорить очень тихо, словно боялись, что их кто-нибудь подслушает. Клей о чем-то беседовал со Стритером, и Хэтчу стало интересно, что может говорить священник, от чего у начальника работ сделался такой смущенный вид.
— Газету видел, Малин? — прервал его размышления Билл Бэннс, и Хэтч вспомнил его характерный ленивый выговор.
В молодости Бэннс видел в местном кинотеатре «Первую полосу», и его представления о том, как должен выглядеть журналист, с тех пор не изменились. Рукава всегда закатаны, даже в самые холодные дни, а еще он постоянно носил зеленый солнцезащитный козырек, так что лоб его, сегодня оставшийся непокрытым, казался странно голым.
— Не видел, — ответил Хэтч. — Я не знал, что она вышла.
— Сегодня утром, — ответил Бэннс. — Думаю, тебе понравится. Я сам написал передовую статью. С твоей помощью, конечно.
Он потрогал пальцем нос, словно хотел сказать: «Держи меня в курсе, и я буду писать только хорошее». Хэтч решил, что зайдет сегодня в магазинчик Бада и купит номер.
На столе лежали покрытые запекшейся кровью инструменты для разделки омаров: щипцы, топорики, киянки. Две огромные чаши, стоящие в центре, были переполнены разбитыми панцирями. Все вокруг колотили, ломали и ели. Оглядев павильон, Хэтч увидел Уопнера, который каким-то образом оказался за столом с рабочими из местного кооператива ловцов омаров, и услышал его скрипучий голос, который донес до него ветер.
— А вы знали, — говорил криптоаналитик, — что с точки зрения биологии омары — это насекомые? Если хорошенько разобраться, они просто большие подводные тараканы…
Хэтч отвернулся и сделал еще один большой глоток пива. В конце концов, обстановка вполне терпимая; возможно, даже лучше, чем просто терпимая. Он не сомневался, что все в городе знают его историю, да еще с подробностями. Однако — возможно, из вежливости или из скромности, присущей сельским жителям, — никто не сказал ему ни слова. И за это он был им благодарен.
Он оглядел толпу, пытаясь отыскать знакомые лица. Увидел Кристофера Сент-Джона, зажатого с двух сторон грузными местными жителями. Малину показалось, что он пытается решить, как лучше разделать омара, не устроив вокруг себя помойку. Хэтч перевел взгляд чуть дальше и заметил Кая Эстенсона, владельца скобяной лавки, и Тайру Томпсон, директора местной библиотеки. Она выглядела ни на день старше, чем тогда, когда выгоняла их с Джонни из здания за то, что они рассказывали анекдоты и слишком громко хихикали. «Наверное, уксус действительно прекрасный консервант», — подумал он. И тут увидел белую голову и сгорбленные плечи и узнал своего учителя биологии, доктора Хорна, который стоял в дальнем конце павильона, словно не хотел пачкать руки омарами. Этот самый доктор Хорн оценивал его строже всех остальных учителей и говорил, что даже во время автомобильных катастроф трупы расчленены лучше, чем лягушки, побывавшие в руках Хэтча. Именно суровый и одновременно больше других помогавший ему доктор Хорн стал причиной его интереса к науке и медицине. Хэтч удивился и обрадовался, что старик еще жив.