— Да будет вам известно, ритана, что кусают нас только самки комара.
— И что? Во всем виноваты женщины?
— Напротив. Дураков и влюбленных они не трогают.
— Боятся отравиться?
— Не исключаю и этой возможности. Ну вот, ваше платье практически высохло.
— Это хорошо. Вы отвернетесь, тан?
— Дайте платью еще немного досохнуть — и обещаю не подглядывать. Хотя и хочется.
— У меня есть что-то такое, чего нет у других женщин?
— Разумеется. В моем возрасте уже отвыкаешь ценить даму за форму ног или грудей. А вот острый ум, характер, воспитание…
— Надо полагать, все это было видно в моем корсете.
— Сдаюсь, ритана. Вы победили.
— Даже не желая того…
— Так часто бывает. У вас есть то, что необходимо другим, а у других есть то, что нужно вам. И не поменяетесь.
— И не стоит. За восемнадцать лет я как-то успела сжиться со своими недостатками, не хотелось бы менять их на чужие.
— Обаятельна и разумна. Что ж, могу вам только посочувствовать, ритана.
— Почему?
— Потому что дурочкам в жизни проще. Будь вы глупее, вы бы кинулись на шею своему милому, признались в любви и плыли по воле волн. Вы так никогда не поступите.
— Я… не поступлю.
— Поэтому вам придется очень сложно. Поберегите свое сердце, ритана, не стоит вручать хрусталь в руки… недоумка.
— Он не такой… он хороший.
— Наверное? — иронично уточнил незнакомец. — Насколько хорошо вы знаете своего возлюбленного? Вы видели его на работе?
— Он военный. И сейчас в отпуске.
— С подчиненными? С лошадьми? С женщинами… гхм…
— В борделе?
— Да, ритана. Вы видите сейчас обертку. Но вряд ли под ней скрывается чоколатта.
— Вы его не знаете! Не надо так говорить… пожалуйста.
— И именно потому, что вы неглупы, вы не можете обругать меня и гордо умчаться в закат.
— В корсете и панталонах. И вашем плаще…
— Еще маска и туфельки.
— Это, конечно, меняет дело.
— Тогда сидите со вздорным стариком, слушайте его откровения и терпите, — хохотнул мужчина. — Я за год столько не смеялся, сколько с вами.
— Это комплимент? Или мне пробоваться в балаган на роль колуна?
— Вам бы пошло. И коротенькая юбочка, и парик, и нос… такой, круглый.
— Ну, знаете, тан!
— Простите, ритана. Это с чисто мужской точки зрения. Все же у вас замечательная фигура.
— Благодарю за высокую оценку, тан. А теперь, пожалуйста, отвернитесь. Я оденусь, лишая вас возможности ее оценить.
— Не страшно, я все уже увидел. И запомнил.
— Навеки?
— Ну… дней на двадцать — точно.
— А потом будете смотреть на другие фигуры?
— Может, даже щупать. Физиология, знаете ли, ритана. Зов плоти, которому мы, мужчины, так подвержены…
— Хм… подозреваете, что Карранса страдал в борделе? — поддела Тони, снимая плащ. Холодный ветерок пробежал по обнаженной коже. М-да… зря она все же, с фонтаном… но в тот момент все было правильно!
И танец, и музыка, и признание… если только Эудженио ее понял!
Ах, если бы!
Фламенко, танец страсти и любви, танец-откровение, танец-доверие… только вот что поделать, если любимый смотрит на другую?
— Подозреваю, что в борделе он НЕ страдал.
Платье скользнуло вниз, по дороге из вредности царапнуло шею и дернуло за волосы. Тони поморщилась.
— Бяка!
Запах, увы…
Жаровня, дым… кажется, все плохо. Если она сядет рядом… да с кем угодно! Ее мгновенно раскусят! Но что же делать?
— Проблемы, ритана?
— Вы обещали не подглядывать.
— Но ваше сердитое шипение я слышал. Так что случилось?
— Запах, — решила не скрывать Тони. — Всего лишь запах.
— Это не страшно. Если вы рискнете принять от меня крохотный подарок.
— Подарок?
— Возьмите, ритана. Думаю, этот запах достаточно силен, чтобы скрыть остальные.
В руке мужчины покачивался маленький керамический кувшинчик.
Антония знала такие, их носили на шее, капали внутрь ароматические масла, иногда еще заговаривали, чтобы те дольше не выдыхались…
— Но…
— Вам нравится этот запах?
Антония послушно взяла кувшинчик. Взмахнула над ним раскрытой ладонью… да, от плаща пахло точно так же. Мята, лимон, немножко кофе…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Это подействует?
— Поверьте, ритана, это подействует.
— Тогда… я буду вам очень признательна. Но не знаю, чем отдариться.
— Если вы не сочтете меня наглым, ритана, может отдариться поцелуем.
— Что?!
— В щечку. А вы о чем подумали? — в очередной раз поддел ее мужчина.
— О поцелуе в лоб, — огрызнулась Антония.
— С этим предлагаю подождать еще лет сто… или подольше.
Антония послушно взяла кувшинчик и тоже повесила на шею.
— Я действительно благодарна вам, тан. И…
Шаг вперед.
Ткань плаща соскальзывает в подставленную руку. А Антония оказывается рядом с мужчиной. Так близко… наверное, впервые в жизни.
Он выше девушки на голову, и массивнее. Куртка скрывает очертания фигуры, но мышцы там…
Руки девушки скользнули по груди мужчины.
— Я благодарна вам, тан. Действительно благодарна.
Под ее пальцами словно гранитные плиты. Антония привстала на цыпочки и коснулась губами чужих губ.
Тоже первый раз в жизни.
Губы у ее неожиданного собеседника оказались теплыми и твердыми. Сильная ладонь скользнула на талию Тони — не удержать, а просто — дать еще одну точку опоры.
— Ритана…
Шепот?
Или движение губ?
Или…
Антония опустила ресницы, разрешая себе этот поцелуй. Первый в ее жизни. Такой… неправильный, и такой единственно возможный.
Такой…
Когда дыхание сбивается, переплетаясь с чужим дыханием, когда глаза глядят в глаза, когда два тела на долю секунды словно сливаются в одно.
Незаконный поцелуй.
Но от этого не менее сладкий…
Впрочем, о законности Антония не думала. Она просто сбежала.
***
Вовремя… ох, как вовремя!
Араконы как раз оглядывались в поисках Тони.
— Дядя! Тетя!
— Где ты была, гадкая девчонка!?
— Ритана Розалия, я… я сделала глупость, — честно созналась Тони.
— Насколько серьезна эта глупость? — уточнил тан Мигель.
— Не знаю… мне захотелось мороженого. Я подошла его купить, а меня толкнули. И я испортила платье… наверное.
— Пятна не видно — пригляделась ритана Розалия.
— Я попробовала отмыть оборки в фонтане и просушить их, — глядя честными глазами созналась Тони. — Получилось плоховато…
Действительно, платье, несмотря на попытку просушить его, было чуточку влажным.
— Тебя при этом кто-то видел?
— Я нашла фонтан в углу парка.
— Ну… будем надеяться на лучшее. Что ж, нам пора домой.
— Да тетушка.
Тони порадовалась, что не забыла про прыщи и веснушки. Ох… но кто был этот человек в беседке?
Что он делал на маскараде?
Антонию не оставляла мысль, что этот мужчина оказался здесь случайно… он не походил на тех, кому нравятся подобные увеселения.
Так странно…
Ее первый поцелуй — и с незнакомцем.
***
Мужчина снял капюшон и маску.
Медленно пригладил волосы.
Вот уж не ожидал от себя… он и на маскарад не собирался, но пришлось приехать на соседнюю с парком улицу, и мужчина решил зайти.
Не повеселиться самому, но хоть на миг вдохнуть эту атмосферу веселья. Молодости, жажды жизни, жадности наслаждений…
Искристости и искренности.
В юности ему этого не досталось, да и сейчас, впрочем… такая судьба. Смотреть на веселье издали, но не участвовать в нем.
Когда он увидел этот танец…
Он был искренне восхищен и танцем, и его исполнительницей. Девушка отдавалась музыке так, словно это было ее последнее действие. Она танцевала, вкладывая себя в каждое движение. Радовалась жизни, любила, признавалась в своей любви… кому?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Наверное, там кто-то был… мужчина нахмурился.
Память уверенно давала сбой. Он настолько был очарован танцовщицей, что зрителей попросту не заметил.