Ли с Пумбой носились над стабом и развлекались, как могли, до тех пор, пока корзины с гранатами не показали дно. Атомиты за это время успели сообразить, что угроза исходит с неба. По воздухоплавателям начали стрелять — сначала одиночными, потом очередями, а вскоре дошло дело и до гранатомётов.
Пумбе пришлось продемонстрировать все свои лётные умения. Он маневрировал и менял курсы под такими углами, что Ли была уверена — в обычной жизни, без Дара управлять воздушными потоками подобное было бы попросту невозможно.
Последнюю гранату блондинка решила приберечь для той самой группы атомитов, что толпилась на дальнем склоне воронки — уж больно они ей не нравились. Почему — она не знала и сама, просто доверяла чутью, не раз и не два спасавшему ей жизнь.
Не подвело оно и в этот раз. Увернувшись от нескольких выстрелов из гранатомёта, Пумба и Ли оказались прямо над этой толпой. Атомиты, так до сих пор и не включившиеся в охоту за дерзкими парапланеристами и, более того, даже не подумавшие вооружиться или спрятаться, бросились врассыпную при их приближении.
Ли вмиг покрылась липким холодным потом и даже забыла, как дышать. Вот, оказывается, что это было за собрание! Атомиты жрали! Вкушали свой ужин, и это вообще не было похоже на то, что Ли когда-то, в далёком прошлом, видела у совсем других атомитов с далёкого Северо-Востока.
Опознать, чьё тело лежало на огромном овальном столе, ножками вдавленном в землю, было уже невозможно. Но перед глазами блондинки снова встала кошмарная картина смерти Рэма.
Проняло даже Пумбу.
— Моя никогда не видеть такой варварство, — глухо прорычал атомит. — Моя есть людей, моя братья есть людей, всякая атомиты есть людей. Но наша атомиты убивать в бою, а потом есть тела. А эта атомиты… Неправильная атомиты, тупая и злая атомиты. Пумба убивать их всех!
— Убивать, обязательно убивать, — пообещала ему Ли, хватая последнюю гранату.
Гнев застилал ей глаза. Боль жгла сердце. Но Ли, хоть и формально и перестала быть богиней смерти, ещё не забыла, как это.
— Аз воздам, — зажмурившись, решительно прошептала она, усилием воли заставляя себя успокоиться. Открыла глаза и добавила, — йопта.
33. Прошлое. Кали
— Ты точно хочешь, чтобы я всё сделал без анестезии? — не первый, но явно последний раз спросил Пат, расхаживающий вокруг Кали на кривых коротких ножках.
Он смешно косолапил, как это могут только дети, только начавшие учиться передвигаться на двух ногах.
— Без обид, — ответила лежащая на операционном столе блондинка. — Но мы с тобой не настолько близки, чтобы я тут валялась с отъехавшей крышей.
— Будет очень больно, — предупредил Пат. — Это необычная операция. Особенно для вас, иммунных. Нужно будет, чтобы ты провела здесь несколько дней под моим наблюдением.
— Вот об этом ты меня не предупреждал, — напряглась Кали. — Пат, я не люблю юлить и ходить вокруг да около. Ты гарантируешь мне стопроцентный результат или нет?
Странный младенец проницательно посмотрел на женщину, лежащую под простынёй на низком операционном столе. Этот пристальный серьёзный взгляд настолько выбивался из образа ребёнка, что становилось жутко Но при этом всё равно немного смешно.
— Гарантирую, — ответил он писклявым голосом. — Я тебя предупреждал. Говорил, что модификант должен прижиться. Организм атомитов более пластичен, поэтому у нас все модификации протекают мягче и предсказуемее. Но и своих я наблюдаю несколько дней и весь этот период держу на спеке. Тебе будет тяжелей, потому что ты не атомит.
— Можно мне посмотреть?
— Конечно. Смотри.
Он поставил перед ней небольшую стерильную чашку Петри, на дне которой лежало нодиевое зерно.
Осторожность и недоверие боролись внутри Кали с желанием получить дополнительные возможности к осуществлению мести. Генерал Шаляпин, эта сволочь… Предатель до сих пор живёт припеваючи. Это он виновен в гибели отряда «Джокеров», бывшего для неё семьёй. Настоящим братством. Погибшим из-за его предательства.
Когда Кали и Пумба вернулись в Карьерный, всё ещё пахнущие кровью и порохом, и предстали пред очами местного главы — Пата, — блондинка отдала весь белый жемчуг и с облегчением выдохнула. Носить в кармане бесценные предметы было… сложно настолько, что даже и сравнить не с чем. Разве что в голове крутились воспоминания о книге про храброго хоббита, отправившегося в дальний путь, чтоб уничтожить магический артефакт в жерле вулкана.
Отец читал ей эту книгу на ночь. Как же она называлась? Ах да, «Братство кольца гегемонии». Это было очень давно… Тогда, когда жизнь Кали ещё не превратилась в непрерывный забег на выживание, в финале которого всё равно ждёт смерть. Сказки всегда заканчиваются хорошо, в жизни всё обычно не так. Поэтому Кали была почти уверена, что её история завершиться печальным финалом.
Боялась ли она этого? В самом начале. Когда пришлось убить лучшую подругу, превратившуюся в хищную тварь, жаждущую только мяса. Когда она отстреливалась от лотерейщиков из своей винтовки для биатлона, понимая, что патроны на исходе, и, если их тратить на медляков и бегунов, долго она не продержится. Патроны и правда закончились, но её спасли. Гранит, крёстный…
— Ты готова? — спокойно спросил Пат.
Кали отогнала непрошеную ностальгию.
— Да…
Пат откинул белую простыню и надел на себя очки с увеличительными стёклами, больше бы подошедшие часовщику, чем хирургу. Маленькая ладошка взяла её за сосок и помяла его.
Кали вытащила трофейный револьвер и направила его в лоб главы стаба.
— Убрал лапы, мутант…
— Я не мужчина сейчас, а доктор. Чего ты нервная такая?
— Ещё спрашивает, почему я без анестезии хочу оперироваться. Держи руки при себе… доктор!
— Хорошо.
Ладошка скользнула выше под ключицу и через некоторое время нащупала нужное место. В руках Пата появился блестящий скальпель. Сил на это смотреть не было, и Кали закрыла глаза.
Когда холодная сталь сделала глубокий разрез, это было почти не больно. Но когда Пат раздвинул края разреза и поместил туда зерно модификатора, начался настоящий ад.
Пока было можно терпеть, Кали терпела, но когда её мучитель начал заниматься приживлением своей алхимической хреновины, не выдержала и заорала. После чего Пат, кажется, всё-таки вколол ей анестезию вместе с наркозом. Наверное…
Не закончилось всё и после операции. Кали то впадала в забытьё, то приходила в себя. Веки её начинали дрожать каждый раз, когда Пумба приносил порцию живуна и еды, но поднять их у блондинки не было сил.
Несмотря на уговоры, с револьвером она не расставалась и каждый раз стискивала его рукоять, когда Пумба появлялся в её комнате. Но напарнику нужно было отдать должное — при каждом визите он вел себя неожиданно тихо и корректно. Хоть и обижался на Кали каждый раз, когда она хваталась за оружие во время того, как он склонялся над ней, чтобы влить через пересохшие и потрескавшиеся губы несколько глотков живуна.
Всё остальное время она оставалась одна в крохотной комнате в башне-бункере Пата. Часто она приходила в себя от стонов и с удивлением понимала, что сама их издаёт. Её лихорадило, болела каждая клеточка тела. Вообще, Кали никогда не была неженкой, но боль от генетической модификации была воистину нестерпимой.
На третьи сутки вдобавок ко всем мучениям она ослепла…
Если бы не бубнящий что-то успокаивающе-наивное Пумба, она, скорей всего, приставила бы свой пистолет к виску и выстрелила. Слепой снайпер и на спокойной Земле никому не нужен, а в Улье…
Но всё рано или поздно проходит. По крайней мере тут, в Улье. Если, конечно, у тебя достаточно воды, пищи, живуна, времени и есть безопасное место. Прошли и похожие на агонию судороги, заставлявшие Кали дергаться и буквально вставать на мостик от боли. Пришли в норму и глаза, правда теперь они видели не только при свете дня. Для Кали отныне больше не существовало темноты. А временная слепота нужна была лишь для того, чтоб её глаза перестроились и стали подобны атомитским. Пат выполнил первую часть их уговора.