Читать интересную книгу Сожженные мосты - Александр Маркьянов

Мне вдруг пришло в голову, что с нашей эвакуацией русских в обезумевшем городе не останется.

Пришла целая делегация — Павел Васильевич, посольский доктор, абсолютно чеховский персонаж, напяливший зачем-то камуфляж, но оставшийся при своем большом кожаном саквояже, майор Пескарев и еще двое морских пехотинцев с алюминиевыми раскладными носилками. У всех, даже у доктора — было оружие.

— Это кто вас так… — доктор безошибочно повернулся к Пескареву.

— Павел Васильевич… я приказал.

— Приказывать будете, как выздоровеете. Пока что я приказываю — доктор привычно приложил руку ко лбу, потом начал считать пульс.

— Долго мне так лежать?

— Если глупить не будете — через пару недель встанете. Пока с палочкой походите, через месяц и ее бросите. Чудак-человек — доктор обращался со всеми без малейшего чинопочитания — вы ведь в рубашке родились. Еще немного правее — и до конца жизни в инвалидной коляске катались бы. А выше — остались бы без легкого. Нормально, перекладывайте! Осторожнее. И никаких!

О чем говорил доктор — я понял. Многие офицеры, даже раненые, считали ниже своего достоинства покидать поле боя лежа на носилках, пытались выходить сами, опираясь на своих солдат — иногда это плохо кончалось, но вот такие были русские офицеры…

* * *

В коридоре посольства было пыльно, дымно, шумно, свет не горел. Стекла выбиты, у цоколя второго этажа — наспех сооруженная баррикада и у нее пулеметный расчет, видимо до подхода морской пехоты готовились к штурму здания. Дым — оттого что жгут документы, шифровальную аппаратуру должно быть уже уничтожили. Что будет с посольством, когда мы покинем его — не знаю…

Лестница. Снова выбитые стекла, люди с оружием, кто-то тащит в охапку документы — сжигать. Света снова нет, только везде разбросанные ХИСы[610]. Жутковатые отблески в оконных проемах — уже ночь, но в городе идет бой, что-то горит. Все напоминает картину экстренной эвакуации при проигранной войне — и только Господь знает, вернемся ли мы вновь на эту землю.

— Осторожнее. Сюда!

Вот почему сваливали деревья — из них сделали баррикаду, их стволы, сваленные внутри разрушенного, исковерканного сада — это последний рубеж обороны, на случай если противник прорвется в периметр посольства. Лежа видно плохо — но понятно, что в городе что-то горит, трассы автоматных и пулеметных очередей огненным пунктиром рассекают небо, над городом на низкой высоте с воем проносятся истребители — бомбардировщики палубной авиации. То ли разведка, то ли запугивают, то ли что-то бомбят. То ли — уже началась большая война. Прямо по ходу, освещаемый пламенем костров, стоит огромный Сикорский с закрытой аппарелью, около него — часовые в карауле, оружие наготове. Чуть в стороне несколько человек, военных и чинов из посольства разбирают папки, которые подносят им в охапку и бросают прямо на землю, разносят их по саду, бросают в костры. Гражданские есть, но их не так много, видимо — большую часть уже вывезли.

— В основном вывозили с другой площадки, господин контр-адмирал — словно угадывая мои мысли, сказал майор по адмиралтейству — с Зеленой зоны. Здесь — только посольские и еще наша группа.

— Почему вертолеты стоят без дела?

— Сейчас подойдет звено штурмовых вертолетов, оно обеспечит периметр при отходе. Потом подойдут еще две машины, на этих мы вывезем гражданских, на последних — уйдем сами, под прикрытием. В пустыне организовали пункт дозаправки — штурмовики сюда без дозаправки не дотягиваются, да и лишний пункт дозаправки в любом случае неплохо.

Спланировано грамотно. Штурмовики действительно нужны — когда группы, которые держат периметр, начнут отходить с занимаемых позиций — их могут просто перебить до последнего человека, потому что основные потери бывают как раз при наступлении и отступлении, когда ты снимаешься с укрепленных позиций, и вынужден передвигаться по местности, не имея защиты. А так — вертолеты нанесут удар и дадут возможность морским пехотинцам оторваться от преследования в тихих улочках посольского квартала. Нужно всего несколько минут — и потом вертолет унесет их отсюда.

— Долго еще?

Майор взглянул на часы.

— Скоро. Полчаса максимум — и мы уберемся отсюда.

В отличие от майора, который искренне радовался возможности побыстрее убраться из взбесившейся страны — я этому вовсе не был рад. Очень легко отступать — оттуда отступил, отсюда отступил, глядишь — и просрал, простите, все, что предки столетиями собирали. Труднее — оставить завоеванное предками за собой, чего бы это не стоило.

Но сначала надо выздороветь. Как можно быстрее.

* * *

Вертолеты появились над нами, как и обещал майор через полчаса — несколько уродливых, похожих то ли на акулу то ли на летучую мышь В-50[611], состоящих на вооружении морской пехоты и морской авиации: у них нет винта на хвостовой балке, и поэтому, их проще держать в тесных ангарах судов. Один из вертолетов включил прожектор, ослепив нас — потом они ушли дальше, туда, где вскоре загремели взрывы…

— Нет! — твердо сказал я, когда меня подняли и понесли к раскручивающему лопасти Сикорскому, — не сейчас. Эвакуируюсь с последними машинами.

Майор посмотрел на доктора, растерянно посмотрел. Не исполнить приказ контр-адмирала флота он не мог. Тем более что он понимал — командир и в самом деле уходит с мостика последним, это дело его чести. И то, что я был беспомощен, привязанный к носилкам — ничего не меняло.

— Тогда я тоже остаюсь… — сказал доктор.

Майор, ни слова не говоря, перехватил автомат.

Вот в эти-то самые мгновения, когда в неверном свете догорающих костров в первые два вертолета грузились эвакуируемые — я увидел посла Пикеринга. Рядом с ним был кто-то, небольшая группа людей, видимо из американского посольства, в том числе морские пехотинцы САСШ с оружием. Они вели его к вертолету, но посол тоже увидел меня, что-то крикнул и замахал руками — узнал. Но ничего больше сделать ему не дали — его же собственные телохранители из морской пехоты буквально на руках внесли его в десантный отсек. Через пару минут, раскрутив огромные лопасти и погасив ими все костры, вертолет взлетел…

* * *

«Наши» вертолеты приземлились, когда стреляли уже за оградой. Сначала появились морские пехотинцы, веселые и злые, многие перевязанные, кого-то тащили на руках, кому-то просто помогали идти. Костры уже погасли, было темно как в аду, ночь освещали только трассеры и ХИС, набросанные среди поломанных деревьев и пней. Со стороны посольства, со второго этажа непрерывной очередью заработал пулемет, посылая пули в невидимого нам противника — они летели так низко, что сопровождающие меня вынуждены были пригнуться. Отстреляв целую ленту, пулемет заглох — пулеметчики должны были присоединиться к отступающим, дольше там находиться было нельзя. Отступая среди деревьев, целых и поваленных огрызаясь огнем, морские пехотинцы отходили в нашу сторону, к площадке, на которую уже садился вертолет. Прикрытия штурмовиков не было, в такой кромешной тьме немудрено было и столкнуться. Со снижающегося вертолета канониры тоже вели почти непрерывный огонь, на борта были установлены автоматические гранатометы, и их огонь выручал отступающих как ничто другое. Наконец — вертолет приземлился на площадку, с уже открытой аппарелью, бортмеханик включил освещение в десантном отсеке — и меня, в числе первых раненых втащили в грохочущее, дребезжащее чрево вертолета. Носилки поставили у самой кабины, как раз рядом с огневой установкой правого борта — канонир посылал короткие очереди из гранатомета, а в десантный отсек один за другим, самостоятельно и с посторонней помощью запрыгивали морпехи, располагались на откидных сидениях у стен, на полу, перезаряжали оружие, с кем-то уже колдовал санитар. Посольский доктор ругался на канонира последними словами, потом встал и пошел помогать раненым. А канонир все стрелял и стрелял, менял ленту и снова стрелял, потом турбины взвыли на оборотах — и огромная птица неожиданно легко оторвалась от земли, унося нас к своим.

Хвостовую аппарель закрыли не сразу, там был пулеметная точка, пулеметчик стрелял куда-то вниз, и пристроившийся за нами хвост в хвост В-50 тоже стрелял, опустив до предела свою пушку. И в распахнутом настежь зеве хвостовой аппарели я — вертолет качнуло — на мгновение увидел пылающий, подожженный во многих местах Тегеран…

28 июля 2002 года

Виленский округ, сектор Ченстохов. Седьмая тяжелая бригада

Казаки…

В город приказали не входить, ждать жандармерию.

Преодолев за два с небольшим дня расстояние от Варшавы до Ченстохова, седьмая тяжелая бригада встала лагерем у металлургического комбината, направив на пышущее жаром и дымом чудовище стволы скорострельных пушек. Рабочие — вот это-то действительно были патриоты Польши — даже во времена рокоша не остановили завод, не заглушили печи. Придя к казакам с делегацией, они получили заверение, что если со стороны завода не будут стрелять — никто и в них не будет стрелять. Тогда же, по просьбе самих рабочих, казаки выставили посты на самом заводе, чтобы боевики не проникли на него.