Джемми недовольно приоткрыл глаза. Он был похож на маленького розового крота, безжалостно вытащенного из своей темной уютной норы и теперь озлобленно взирающего на неприветливый мир.
Брианна широко зевнула и покачала головой, мигая.
— Если тебе «ходить на горшок» кажется глупым, тогда как говорят у вас в Шотландии? — с раздражением спросила она.
— Ну… Я вспомнил, что мой друг говорил своему маленькому сыну «пис-пис» — ответил он. Брианна громко хмыкнула, но веки Джемми затрепетали.
— Пис, — произнес он очаровано, звук ему понравился.
— Правильно, — ободрил его Роджер и пощекотал Джемми пальцем; мальчик хихикнул и стал просыпаться.
— Пис, — сказал он. — Пис-пис.
— Все что угодно, — сказала Брианна, все еще сердитая, но смирившаяся. — Только закончи скорее, малыш. Мама хочет спать.
— Может быть, тебе лучше убрать его, — Роджер указал на палец Брианны, которым она направляла «инструмент» малыша в горшок. — Ты разовьешь в бедном парне плохие привычки.
— Прекрасно, — Бри с готовностью убрала руку, и маленький короткий предмет тут же выскочил из горшка, нацелившись прямо на Роджера.
— Эй! Подожди… — начал он и успел вовремя прикрыться рукой.
— Пис, — довольно произнес Джемми.
— Дерьмо!
— Делмо! — отозвался веселым эхом Джемми.
— Это совсем не… Ты прекратишь смеяться? — с раздражением спросил Роджер, вытирая руку о тряпку.
Брианна фыркала и захлебывалась от смеха, и пряди волос из растрепанной косы упали ей на лицо.
— Хороший мальчик, Джемми! — наконец, выдавила она.
Ободренный этими словами, Джемми сосредоточился, наклонил голову и приступил ко второму действию ночной драмы.
— Умница! — произнес Роджер.
Брианна удивленно взглянула на него, прекратив смеяться.
Он сам удивился. Слова вылетели у него ненамеренно, и как только они прозвучали, ему показалась, что голос был не его. Очень знакомый, но не его собственный. Так же как, когда он записывал песню Клеллана, он слышал голос старика, хотя слова произносили его собственные губы.
— Да, умница, — сказал он мягко и погладил мальчика по шелковистым волосам.
Он понес вылить горшок на улицу, в то время как Брианна с поцелуями и восхищенным бормотанием уложила Джемми спать. Выплеснув из горшка, он вымыл руки у колодца и зашел в дом.
— Ты закончил писать? — сонно спросила Бри, когда он скользнул в кровать рядом с ней. Она повернулась и бесцеремонно уткнулась задом ему в живот. Роджеру это понравилась, особенно учитывая тот факт, что она была на тридцать градусов теплее, чем он после уличного холода.
— На сегодня да, — он обнял ее и поцеловал в ухо. Она молча взяла его руки и, подтянув к своему подбородку, поцеловала суставы его согнутых пальцев. Его мускулы слегка расслабились, и он ощутил еле заметное движение их тел, когда они приспосабливались друг к другу. От кроватки доносилось негромкое посапывание; сухой Джемми сладко спал.
Брианна подкинула дров в огонь, и он горел ровно, распространяя тепло и свежий аромат гикори. Время от времени, когда пламя касалось смолы или влажного пятна на дереве, оно испускало треск и искры. Тепло распространилось по телу Роджера; медленно подкрался сон, набрасывая на него свое сонное одеяло и раскрывая ящички его памяти, из которых вываливались мысли и впечатления прошедшего дня, образуя разноцветные кучки.
Сопротивляясь сну, он ворошил эти кучки тут и там в надежде найти ускользнувшие слова песни о Тефлере и вытянуть их в область сознательного. Однако он вытащил не историю про злополучного Вили, а голос. Не его собственный, и не старого Кимми Клеллана.
«Умница!» — произнес голос ясным теплым контральто, окрашенным смехом. Роджер дернулся.
— Что? — пробормотала Брианна, встревоженная его движением.
— Давай, будь умницей, — медленно проговорил он, повторяя слова, как они сформировались в его памяти. — Так говорила она.
— Кто? — Брианна повернула к нему голову.
— Моя мать, — он положил свободную руку на ее талию и прижал к себе. — Ты спросила, как говорят в Шотландии, чтобы заставить ребенка пописать в горшок. Я вспомнил, что она обычно говорила мне: «Давай, будь умницей».
Бри сонно хохотнула.
— Ну, это лучше, чем пис-пис.
Они некоторое время лежали тихо. Потом она мягко, но уже без всяких признаков сна в голосе сказала:
— Ты иногда говорил о своем отце, но я никогда не слышала, чтобы ты упоминал о матери.
Он пожал одни плечом, подгибая колени к ее бедрам.
— Я мало что помню о ней.
— Сколько тебе было, когда она умерла? — пальцы Брианны коснулась его руки.
— Четыре или пять.
— Ммм, — она издала сочувствующий звук и сжала его руку. Некоторое время она молчала, погрузившись в свои мысли, но Роджер слышал, как она сглотнула, и почувствовал напряжение в ее плечах.
— Что?
— О… ничего.
— Да? — он отнял руку и, убрав в сторону ее тяжелую косу, стал мягко мять ее затылок. Она повернула голову, уткнувшись лицом в подушку, чтобы ему было удобно.
— Просто… я подумала, что если я умру сейчас… Джемми такой маленький, он не будет помнить меня вообще, — прошептала она приглушенным голосом.
— Нет, он будет, — автоматически возразил он, желая утешить ее, даже зная, что она наверняка права.
— Ты ведь не помнишь, а ты был старше его, когда потерял мать.
— О… я помню ее, — медленно произнес он, нажав большим пальцем туда, где соединялись ее шея и плечо. — Только фрагментарно. Временами, когда я вижу сны или думаю о чем-нибудь, я мельком вижу ее или слышу ее голос. Некоторые вещи я помню хорошо, например, медальон, который она носила на шее. На нем маленькими красными камнями были выложены ее инициалы. Камни были гранатами.
Этот медальон, возможно, спас ему жизнь во время его первой неудачной попытки пройти сквозь камни. Иногда он чувствовал его утрату, как маленькую занозу под кожей, но отмахивался от этого чувства, говоря себе, что это всего лишь кусочек металла.
— Это только вещь, Роджер, — в ее голосе прозвучала резкая нотка. — Ты помнишь ее? Я имею в виду, что Джемми будет знать обо мне… о тебе, если все что от нас останется, — она остановилась в поисках подходящих предметов, — это твой бойран и мой складной нож?
— Ну, он будет знать, что его папа был музыкальным, а мама кровожадной, — сказал Роджер. — Ай! — он дернулся, когда она ударила его кулаком по бедру, потом умиротворяющим жестом положил руки на ее плечи. — Нет, действительно, он многое будет знать о нас, и не только благодаря вещам, которые останутся после нас, хотя они помогут ему помнить.