Все сильней да сильней загоралося сердце молодецкое,
А уж тем огнем обожгло черную бознь, ведьму косматую,
И почуял крестьянский сын волюшку вольную.
Обертывался Ванюша-богатырь на родную сторонку
Да засвистал свистом молодецким;
А от того могучего свиста, богатырского,
Вздрогнула матушка-Русь православная из края в край.
Много плеч богатырских порасправилось,
Много сердец молодецких загорелося.
Доходил тот свист, могучий, богатырский,
До Питера – славного града, столичного.
Всполошились бояре-помещики, генералы да сановники –
Крепко затылки свои почесали да ж…ы,
А уж немецкий люд не немецкая дрожь пробрала.
Задрожали стекла во дворце царском, во Зимнем,
Восставал от глубокого сна царь-государь,
Сонные очи протирал, руками сиденье пробовал,
Пробовал он, на чем да как сидит,
Да и крепка ли та вещь, что троном называется.
Созывал царь-государь вельмож да сановников.
Это собрание должно заняться чисткой горя, приведением в порядок его костюма. Очевидная пародия на комиссии по выработке Положения! Царь предлагает вымыть горе:
Приводили горе злосчастное во палаты каменные,
Окружали горе горемычное вельможи да сановники,
Окружали его генералы шитые да бояре-помещики,
Умывали да одевали горе проклятое:
Приносили горю злосчастному новый кафтан весь в заплатах,
А пришиты те заплаты иглою министерской да нитками канцелярскими;
Приносили горю горемычному новые шаровары, солдатские, все в лоскутьях;
Умывали горю проклятому руки кровавые,
Да не смывается кровь с рук горя злосчастного,
Больно пригорела к рукам горя горемычного;
Мыли горе мылом заморским, но не тем, каким надо было.
Из-за моря привозили то мыло во Питер, приморский град,
Привозили из-за синего на кораблях аглицких мореходных;
Хоть и за морем делано то мыло богатырское,
Да делали его два русских мастера искусных;
А у них на голове завиваются русые кудри,
Да в горячей груди у них сердца молодецкие;
Больно люб им Ванюша-богатырь, крестьянский сын.
Больно мылит то мыло затылки и рыла,
У вельмож, да сановников, да генералов шитых,
Больно ест то мыло богатырское бояр-помещиков;
Да не дают того мыла горю злосчастному,
Больно боятся за горе горемычное.
Русские мастера искусные, конечно, Герцен и Огарев с их разработкой проектов реформы и с их обличительным «Колоколом».
Умывали руки горю проклятому мылом составленным;
Уж на одну часть мыла заморского, богатырского
Клали сто частей мыла питерского, канцелярского,
Да на столько же примешивали вонючего мыла немецкого…
В результате махинаций над горем была изготовлена грамота – положение. С этим положением горе отправляется к Ванюше.
Подходило к молодцу горе горемычное,
Снимало с бритой головы картузик чиновный горе проклятое,
Говорило ему горе окаянное таково слово:
«Исполать тебе, Ванюша-богатырь, крестьянский сын,
От царя-государя послано к тебе горе злосчастное,
От вельмож да сановников послано к тебе горе горемычное,
От генералов шитых да бояров-помещиков – горе проклятое;
Посылают они тебе хитрую бумагу, мудреную».
Отвечает горю злосчастному Ванюша-богатырь, крестьянский сын:
«Не учили меня ни батюшка, ни матушка грамоту читати,
Не учили меня родные пером писати».
Говорит ему горе горемычное:
«Хитрую бумагу, мудреную, прочитает тебе горе злосчастное,
Не впервой читать мудреные бумаги горю проклятому».
Скверно крякнуло горе злосчастное,
С одной босой ноги на другую перевалилось горе горемычное.
Стало зычно читать горе проклятое,
Долго читало горе злосчастное,
Долго слушал батюшка-богатырь горе горемычное.
Прочитамши ту хитрую бумагу, мудреную,
Скверно крякнуло горе окаянное,
С одной босой ноги на другую перевалилось горе проклятое.
Размахнул тогда Ванюша-богатырь, крестьянский сын,
Развернул тогда молодец со всего плеча богатырского,
Схватил он горе злосчастное поперек самой груди
Да и взмахнул горе горемычное на аршин от земли,
А уж от той хватки богатырской
Помертвело страшное горе злосчастное,
Новый кафтан на горе горемычном весь потрескался,
А ниточки канцелярские на проклятом все полопались;
Полетела из рук горя злосчастного хитрая бумага, мудреная,
Полетели с горя горемычного и картузик, и плеточка сыромятная, и розочка вербовая,
Полетели с горя окаянного и мешок полотняный, и бумага гербовая,
Полетели с горя злосчастного и книжка конторская, и сказка ревизская,
Полетели с горемычного и перо канцелярское, и чернила казенные,
Полетело горе распроклятое.
Тряхнул Ванюша-богатырь, крестьянский сын, горе злосчастное,
Тряхнул, молодец, с богатырского плеча горе горемычное,
Говорил он горю проклятому таково слово:
«Не обманешь меня, горе злосчастное,
Не отдам мирской земли боярам-помещикам, горе горемычное.
Больно хитра бумага мудреная,
Да есть у меня сметка здоровая,
Есть у меня руки, к великому делу способные.
Так прочь от меня, горе злосчастное!
Сгинь, горе окаянное, горемычное!
Нет тебе со мной житья, горе распроклятое!!!
На голове у меня завиваются русые кудри,
У меня в плечах растет мощь богатырская,
Да огнем горит сердце молодецкое!»
Такова поэма Бейдемана. К ней он сделал приписку: «Эту повесть сочинял да и написал в марте месяце 1862 года своим землякам на радость, а царю-государю, вельможам да сановникам, да генералам шитым, да боярам-помещикам на удовольствие крестьян села Неробкого Михайло Бейдеман, а уж тот крестьянин:
Попался в лапы к горю злосчастному,
Попал в когти к горю горемычному,
Да не боюсь я тебя, горе злосчастное, окаянное,
Не боюсь тебя, горе горемычное, распроклятое;
Хоть и нет у меня в плечах мощи богатырской,
Да горит во мне злобное сердце, крестьянское».
Очень ценна для выяснения источника политических взглядов Бейдемана статья «Славянофильство как принцип». Эту статью мы считаем нужным привести почти целиком. При разборе политического миросозерцания Бейдемана следует обратить большое внимание на эту статью.
Славянофильство как принцип (Дорогой памяти Алексея Степановича Хомякова и Константина Сергеевича Аксакова)
Москва… как много в этом звуке
Для сердца русского слилось!
Как много в нем отозвалось!
А. Пушкин
Люблю тебя, мой край родной,
Но на прошедшее смотрю
С негодованьем