если вы ничего не предпримете, то скоро в деревне забудут, что когда-то было общество верующих женщин. Многие меня спрашивают: «Что думает Котахэнэ Хамудуруво? Почему он ничего не делает?»
Сложившаяся ситуация удручала Ясомэникэ — работа этого общества было единственным делом, которым она занималась с интересом. Ей уже давно надоело преподавать английский язык в школе. Да и какое удовлетворение можно испытывать от того, что вопросом «Как ваше имя?» и ответом на него почти исчерпывались знания, которые твои ученики были в состоянии приобрести! От того, что, сколько ни бейся, они продолжали произносить вместо «ф» — «п», а вместо «ш» — «с»! Не раз она думала о переводе в другую школу, но осуществить это было очень трудно.
Но по крайней мере в школе ее не одолевали мрачные мысли, как по вечерам в субботу и воскресенье, когда ей приходилось коротать время дома. Ее не ждали те хлопоты и заботы, которые ждут замужнюю женщину, и часто сознание одиночества железным обручем сдавливало ей грудь. С грустью думала она о матери, с ужасом сознавая, что наступит время, когда ей придется остаться одной. Порой ей казалось, что какая-то неумолимая сила заталкивает ее в мрачные, беспросветные джунгли, из которых ей уже не выбраться до конца жизни.
Нередко она подолгу думала о прошлом, словно рассматривала семейный альбом. Перед ее мысленным взором проходили женихи, которых она отвергла. Большинство из них были теперь женаты, и это невольно задевало ее самолюбие. Раскаивалась ли она в том, что обрекла себя на одиночество? Вряд ли сама Ясомэникэ ответила бы на этот вопрос. Но из минувшего память непроизвольно выбирала самые приятные для нее мгновения и подолгу задерживалась на них — встречи с Котахэнэ Хамудуруво. И о чем бы она ни думала, мысли ее всегда обращались к нему. До сих пор Котахэнэ Хамудуруво хранит наволочку, которую она когда-то подарила. Ясомэникэ сама видела ее, застиранную и штопаную-перештопанную, в комнате Котахэнэ Хамудуруво. Видно, неспроста он так долго хранит ее. Однако положение Котахэнэ Хамудуруво, наверно, не позволяет ему откровенно поговорить с ней и исключает для нее всякую возможность сделать это самой. Ясомэникэ вышила для Котахэнэ Хамудуруво еще одну наволочку, но пока она лежала в ее сумке.
Теперь Ясомэникэ гораздо реже виделась с Котахэнэ Хамудуруво — общество почти бездействовало, не было и удобных поводов для встреч. Но все же время от времени Ясомэникэ заходила к нему. Перед каждым визитом она подолгу стояла перед зеркалом. И огорчалась, и радовалась, глядя на свое отражение в зеркале, — около глаз и губ уже побежали первые морщинки, но лицо по-прежнему было миловидным. Тщательно выбирала сари и кофточку. Капелька духов, самая малость, чтобы аромат не был густым и навязчивым, а только угадывался.
Однажды, когда Ясомэникэ зашла к Котахэнэ Хамудуруво, тот спал. Осторожно ступая, она вошла в комнату и прикрыла дверь. Котахэнэ Хамудуруво спал, прижавшись щекой к подушке, и на его губах дрожала улыбка. Ясомэникэ с трудом подавила желание коснуться его лица и опустилась на стул. Стул скрипнул, Котахэнэ Хамудуруво открыл глаза. Некоторое время он ошарашенно смотрел на Ясомэникэ, словно она ему только что спилась, и сейчас никак не мог сообразить, видит ли ее наяву или во сне. Ясомэникэ смутилась, будто Котахэнэ Хамудуруво, внезапно проснувшись, подглядел, что творится у нее в душе. Некоторое время оба молчали. Затем Котахэнэ Хамудуруво сел на кровати и с улыбкой сказал:
— Это ты, Ясомэникэ. А я вот прилег и не заметил, как заснул.
— А я решила к вам зайти, саду, — ответила Ясомэникэ, подавляя охватившее ее смущение. — Последнее время вас нигде не видно. Все в комнате у себя сидите.
— Готовлюсь к экзаменам. Я уже давно сдал экзамены за среднюю школу и заочно учился в университете Видъяланкара. А теперь вот подошла пора дипломных экзаменов. Кучу книг надо прочесть. Только, Ясомэникэ, никому ни слова. Пока это тайна.
— Никому не скажу, саду. А я очень рада, что вы получите степень бакалавра искусств.
Ясомэникэ была действительно безмерно обрадована признанием Котахэнэ Хамудуруво. Во-первых, он поделился с ней тем, о чем никому не говорил. Во-вторых, если он хочет получить степень бакалавра искусств, значит, подумывает о мирской жизни. А если он сложит с себя духовный сан, многое изменится.
Предположение Ясомэникэ, что Котахэнэ Хамудуруво собирался сложить с себя сан и вернуться к мирской жизни, было верным. Пока он не принял определенного решения. Ему уже давно приглянулась Ясомэникэ, но не настолько, чтобы ради нее отказаться от духовной карьеры.
После этого Ясомэникэ не приходила в монастырь несколько дней подряд — занемогла Описара Хаминэ, и ей пришлось неотлучно находиться при матери. Когда же Ясомэникэ пришла возложить цветы к изображению Будды, то узнала, что Котахэнэ Хамудуруво уехал. Служка только и мог сказать, что Котахэнэ Хамудуруво уехал в Коломбо, а когда вернется, не имеет ни малейшего представления. Ясомэникэ больно кольнуло то, что Котахэнэ Хамудуруво не счел нужным предупредить ее о своем отъезде.
Наступил день поя. И хотя Котахэнэ Хамудуруво еще не возвратился, Ясомэникэ решила принять обет по соблюдению заповедей. Прежде в дни поя Ясомэникэ в белой одежде появлялась в монастыре раньше всех. Однако в то утро Ясомэникэ испытывала непонятную апатию и вялость — может быть, потому, что непрерывно моросил мелкий дождь и все вокруг выглядело уныло и неприветливо, — прособиралась намного дольше обычного, и, когда пришла в монастырь, все, кто готовился принять обет по соблюдению заповедей, уже уселись в кружок во дворе монастыря. Она заняла свое место и вместе с остальными стала ждать прихода монаха. Зашуршали шаги, и, когда Ясомэникэ подняла глаза, сердце радостно забилось — к ним для совершения обряда подходил Котахэнэ Хамудуруво. Ясомэникэ едва дождалась конца церемонии. Но перемолвиться с Котахэнэ Хамудуруво ей так и не удалось: как только завершилось возложение цветов, его плотным кольцом обступили молодые люди. Он объяснил им причину долгого своего отсутствия: ему нужно было на пару дней съездить в Коломбо, но там он внезапно почувствовал боль в груди, и пришлось две недели провести в больнице. Ясомэникэ поспешно отвернулась, чтобы никто не заметил заблестевших у нее в глазах слез.
Дома Ясомэникэ не находила себе места и к вечеру побежала в монастырь. Котахэнэ Хамудуруво сидел за столом и что-то писал при свете лампады. Он медленно поднялся ей навстречу. Прошло некоторое время, прежде чем Ясомэникэ отдышалась и смогла говорить.
— Саду, как только вы сказали, что лежали в больнице, у меня сердце остановилось. — Ясомэникэ говорила шепотом. — Разве вы не могли прислать нам письмо, чтобы мы