волнуйтесь, вы все уроды и не в моем вкусе».
Томас кидает вороватый взгляд налево, потом направо, потом через плечо, потом выглядывает в окно.
– Прости, надо было посмотреть, не затаился ли где Брендан. Хочу успеть задать вопрос, прежде чем получу в морду. – Мы оба смеемся. – А Женевьев ты когда-нибудь расскажешь?
– Не знаю. От нее вообще уже пару дней ни слуху ни духу. Я, кажется, даже нашел нужные слова, но, боюсь, это ее еще сильнее ранит. Подумает, что она меня таким сделала или типа того.
– Можно я тебе заплачу и ты дашь мне подслушать ваш разговор?
– В ближайшие пару миллионов лет он вряд ли случится, побереги деньги.
– Ты когда-нибудь влюблялся в знаменитостей?
– Чего?
– Я пытаюсь немного разрядить обстановку.
– Понял. Тогда да, в Эмму Уотсон, – отвечаю я. Томас скептически поднимает кустистую бровь. – Слушай, она офигенно сыграла Лексу-заклинательницу из «Скорпиуса Готорна», и, если она вдруг решит за меня выйти, я исцелюсь и снова буду по девочкам. А если мы про парней, тогда… пусть будет Эндрю Гарфилд. Секс в паутине – это же классно! Твоя очередь.
– Ну, я смотрел «Страну садов» и с первого взгляда влюбился в Натали Портман. Она даже в первом эпизоде «Звездных войн» классно сыграла. Без нее приквелы бы совсем никуда не годились.
Я надеялся услышать кое-что другое, но я только что выпил три с половиной бутылки пива на пустой желудок и, кажется, способен на что угодно:
– А из парней ты бы в кого влюбился?
– Типа ради кого я стал бы геем?
– Типа того.
– Хм-м. – Томас ложится на спину, кладет голову на подушку, сгибает колени, пока не кончается бутылка. – Тогда, наверно, я бы выбрал офигенного Райана Гослинга. Он шикарен. После «Драйва» я хочу быть как он.
– Да, я бы тоже с ним прокатился, – киваю я.
– Пасуй мне пиво.
Я кидаю ему бутылку, изображая верхнюю баскетбольную подачу, он ловит, и мы чокаемся. Томас открывает крышку, и его обливает пивным фонтаном. Я валюсь на пол и пьяно ржу – это то же самое, что просто ржать, только громко, дебильно и бывает исключительно по пьяни. Томас ржет не менее пьяно, переодеваясь в сухую футболку. Надо бы ему намекнуть, что мне мучительно каждый раз смотреть, как он переодевается: типа «возбудим и не дадим». Наконец он надевает желтую майку.
– Вставай! – командую я. – Буду учить тебя драться.
– Нет, спасибо.
– Тогда зачем тебе столько мышц? Девчонок от груди жать?
– Я смотрел реслинг…
– Реслинг – постановочная чушь. Давай, вставай! – Томас ставит на пол пиво и встает посреди комнаты напротив меня. – Круто. Теперь, если Брендан или кто-то еще тебя тронет, ты уложишь их на лопатки.
Как победить в уличной драке
Твое оружие – ты сам, но, если силы будут реально неравны, а у тебя с собой случайно окажется кастет или бейсбольная бита, считай, повезло.
– Так, для начала мы… – Не договорив, я делаю захват головы. – Никогда не давай противнику ударить первым.
Я отпускаю, и Томас шатается. Не успевает он возразить, как я замахиваюсь и торможу кулак в сантиметре от его лица.
– Старайся целиться в нос. Даже если промажешь, есть шансы попасть в глаз или в челюсть. А если хочешь сломать именно нос, бодай лбом. – Я хватаю его за плечи, прислоняюсь лбом ко лбу и пялюсь в его ошалелые пьяные глаза, снова и снова изображая, как надо бодаться.
– Слишком много жестокости за минуту, – говорит Томас. – На сегодня с меня хватит.
– Хватит с тебя, когда… – Я снова замахиваюсь, но Томас одной рукой перехватывает мое запястье, другой ловит за ногу, и вот я уже на полу, а Томас, улыбаясь, восседает сверху.
– Сказал же, что хватит, – хлопает меня по плечу и садится на пол рядом.
– Потом устроим второй раунд, – не сдаюсь я. – Круто, что ты умеешь пользоваться своей горой мышц. Может, мне тоже подкачаться? Хоть выглядеть буду получше.
– Мне плевать, сколько у тебя мышц, я все равно буду твоим другом, – отвечает Томас.
– Давай сделаем тебе татуировку с этой фразой, – предлагаю я, – а то забудешь.
– Никаких татуировок. А что, если я однажды решу, что мое призвание – ходить по подиуму в нижнем белье? А у меня на груди написано «Живем один раз» или что похуже… – Он шутит. Шутит же?
Я беру со стола маркер, пересаживаюсь поближе и хватаю Томаса за плечо:
– Сделаем тебе татуировку прямо сейчас. Что тебе набить?
– Отстань! – сквозь хохот выговаривает Томас. Меня не обманешь: он хочет татуировку!
– Давай предположим, что ты не пойдешь в модели. Какую татуировку ты бы сделал тогда?
– Я боюсь иголок!
– А маркером?
– Ладно, уговорил.
– Может, какую-нибудь фразочку из печенья с предсказаниями?
– Решай сам.
Я беру его за запястье, чтобы рука не дергалась, и рисую палочного человечка с хлопушкой для дублей в руках. Если Томас однажды правда станет режиссером, пусть вспоминает этот вечер. Мой шрам прижимается к предплечью Томаса. Если бы несколько месяцев назад у меня было столько надежды на счастье, сколько сейчас, шрам бы не появился. Теперь все так, как должно быть, и, мне кажется, самое время рассказать про другую сторону.
– Томас?
– Длинный?
– Ты сильно офигел? Ну, когда я тебе первую часть сказал?
– Ну, было чуть-чуть. Ты просто совсем не такой, как все мои бывшие друзья. Я, может, поэтому сразу и захотел с тобой дружить, – отвечает Томас. Забавно, что, пока он рассказывает, что ему нравится во мне, я рисую палочному человечку кустистые брови – то, что мне нравится в Томасе. – Но мне было пофиг, когда ты мне сказал. Просто здорово, что ты мне настолько доверяешь.
– Еще бы. Я тебе доверяю больше всех на свете, – говорю я чистую правду. Томас не просто классный чувак – я хочу, чтобы он был счастлив и помог мне принять себя и жить полной жизнью. – Прозвучит тупо, но ты – мое счастье.
Я глажу Томаса по плечу. Он оборачивается, я провожу пальцем вдоль его бровей и целую в губы.
Томас отпихивает меня и вскакивает на ноги:
– Прости, чувак. Ты же в курсе, я по девочкам.
Эти слова – лживые насквозь – ранят меня больнее, чем самые страшные вещи на свете: сердечный приступ, выстрел, голодная смерть, уход отца… Я моргаю, еле сдерживая слезы.
– Я думал… Я думал, ты… Блин, прости. Перебрал с пивом. – Какой же я дебил! – Черт. Прости! Прости! – Томас прикрывает рот рукой. – Скажи что-нибудь.
– Не знаю, что сказать. И что делать, не знаю.