Абрам гадал, чем же Даган так быстро надоедает женщинам, что они его выгоняют. Бедный Даган — разве может мужчина прожить без женщины и ее дома?
Потом Абрам увидел нечто, что вызвало у него громкий смех. Вон идет сумасшедший Намир и тащит очередных подопытных коз. Два года назад Намиру стукнуло в голову, что, вместо того чтобы охотиться за козами в горах, легче привести несколько живых коз домой и держать их в загоне, пока не понадобится резать их или торговать ими. Поэтому он и его племянники пошли в горы и привели оттуда коз. Но так как они хотели, чтобы стадо размножалось, то отлавливали только самок, а самцов не трогали. А через год козы перестали давать потомство, и остатки стада пришлось зарезать или продать. Но, невзирая на дружные насмешки соседей, Намир продолжал осуществлять свой план. «В конце концов, — говорил он друзьям за бочкой пива, — ведь размножаются же козы в горах, почему бы им не делать этого у меня в загоне?» Поэтому он снова отправился в горы, отловил еще несколько коз и привел их в загон, огороженный палками, ветками и кустарником. На этот раз ни одна из коз не принесла козлят, пленниц и не съели, и не продали. И вот он опять идет, полный решимости добиться успеха, а позади тащатся его смущенные племянники и несут на длинных шестах бьющихся и блеющих коз. Сквозь поднимающиеся клубы дыма Абрам видел четырех мужчин, которые сидели за чаном пива под деревьями, делали оскорбительные замечания в адрес Намира и спорили, сколько протянет это стадо.
Абраму казалось, что у каждого в поселении есть какая-то цель, и не все они так смехотворны, как у Намира. Еще он вспомнил, как все смеялись над другим человеком, Ясапом, который пришел сюда десять лет назад и засадил поля цветами. Люди смеялись, потому что думали, что от цветов нет никакой пользы. Когда же на поля стали слетаться пчелы, а Ясап стал держать ульи и собирать мед, они перестали смеяться. Люди впервые на своей памяти ели сладкое круглый год; спрос на это лакомстве был так велик, что теперь Ясап стал третьим самым богатым человеком в селении.
В Место у Неиссякаемого Источника приходило все больше и больше новых людей, которые осматривались и, убедившись, что здесь можно неплохо устроиться, возводили жилища и никуда уже больше не уходили. Люди, обладавшие особыми знаниями и умениями, предоставляли свои услуги в обмен на пищу, одежду и украшения: парикмахеры и татуировщики; предсказатели и люди, умеющие читать по звездам; камнерезы и резчики по кости; рыбаки и дубильщики кожи; повитухи и целители; люди, умеющие ставить капканы, и охотники. Все приходили и почти никто не уходил.
«Если бы я был свободным и независимым, — думал Абрам, — я не остался здесь. Я бы взял хлеб с пивом и копье и отправился бы посмотреть, что там — по ту сторону гор».
Услышав в громкие крики, он взглянул вниз и увидел, как его младшие братья бегают в винограднике, разгоняя птиц. Мальчики — тринадцати, одиннадцати и десяти лет — любили виноградник, он стал их вторым домом. Если на следующей неделе виноград созреет, они наравне со взрослыми мужчинами будут выполнять свою часть работы, наполняя корзины спелыми ягодами, а потом, когда соберут весь виноград, будут усердно топтаться, перебирая маленькими ногами в давильном прессе, превращая виноград в сок.
Только Абрам собрался помахать Калебу, старшему из своих младших братьев, как увидел нечто, от чего застыл на месте. По дорожке прошаркала пожилая женщина с обнаженной грудью, в длинной юбке из оленьей шкуры, с крашеными хной заплетенными волосами, она согнулась почти пополам под тяжестью ожерелий из камней и ракушек, увешивающих ее увядшее тело. Она была богатой женщиной и должна была демонстрировать благосостояние своей семьи.
У Абрама чуть глаза не вылезли из орбит. Зачем это его бабушка идет по дороге к Храму Богини? Это одновременно озадачило и встревожило его. Для чего она вышла из дома в столь ранний час? Должно быть, что-то срочное. Может быть, она узнала о его тайной страсти к Марит? И хочет попросить Богиню заколдовать его? Абрам, как и большинство мальчиков, боялся своей бабушки. Пожилые женщины обладают невообразимым могуществом.
Он машинально потянулся к филактерии, висевшей у него на груди на кожаном ремешке. По традиции, когда ребенок достигал семи лет и становился взрослым — ведь столько детей умирало, не дожив до этого возраста — ему давали постоянное имя и маленький мешочек, в котором лежали бесценные талисманы: его засушенная сморщенная пуповина, первый зуб и прядь волос его матери. Также в него иногда клали какой-нибудь звериный фетиш и несколько засушенных листьев покровительствующего растения, которые должны были оградить его от болезней и невзгод. Сжимая филактерию, в которой лежали магические камешки, косточки и веточка дерева, Абрам думал, обладает ли этот талисман достаточной силой, чтобы защитить его от собственной бабушки.
Он смотрел, как она идет между хижинами и шатрами, обходя груды требухи и внутренностей, стараясь как можно быстрее миновать смердящую дубильню, где растягивали на солнце окровавленные шкуры. Наконец она вышла на тропинку, ведущую к маленькой хижине из глины и кирпича, в которой располагался Храм Богини. Абрам увидел, как из маленького домика вышла жрица Рейна, чтобы поприветствовать гостью.
Даже отсюда Абраму была видна великолепная грудь Рейны. Летом все женщины в поселении ходили с обнаженной грудью, так что мужчины могли свободно любоваться ими. Отсюда и зародилась его страсть к Марит: ему было интересно, когда она превратится из девочки в женщину. У Рейны грудь была высокой и крепкой, ничуть не обвисшей, как у большинства женщин ее возраста, потому что Рейна никогда не рожала. Когда ее посвятили в жрицы, она отдала свою девственность Богине. Но от этого она не перестала быть женщиной. Рейна красила соски красной охрой и душила волосы ароматными маслами. Бедра у нее были широкие, и пояс ее юбки из оленьей шкуры проходил гораздо ниже пупка, как раз над вожделенным треугольником, к которому никогда не прикасался ни один мужчина.
Абрам снова вздохнул в порыве юношеского желания и смущения, дивясь, почему Богиня заставляет мужчин и женщин испытывать этот мучительный голод? Вот Рейна, к которой не смеют прикасаться мужчины и которые от этого еще больше хотят обладать ею. И завладевшая его сердцем Марит, которая никогда не будет ему принадлежать. Где же здесь наслаждение?
Увидев, как через несколько минут бабушка вышла из Храма Богини, где стояла священная статуя, внутри которой находился священный кристалл, он удивился тому, с какой поспешностью старуха пошла обратно к дому, как будто у нее было дело, не терпящее отлагательства. Через минуту Абрам услышал голоса двух человек, разговаривающих на повышенных тонах. Бабушка ругается с его аввой!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});