его коснулась, внутри всё сжалось. Что, если для него всё это — ошибка? Может, он сожалеет о том, что произошло?
Сердце болезненно кольнуло, ощущение неясности между нами разъедало изнутри. Я с трудом дышала от напряжения, которое накапливалось с каждой минутой.
Спустившись на кухню, я почувствовала запах яичницы. Мама уже хлопотала за плитой. Рядом с мамой всегда было так хорошо!
— Ты чего такая мрачная с утра? — спросила она, бросив быстрый взгляд через плечо, продолжая помешивать содержимое сковородки.
— Просто не выспалась, — пробормотала я, надеясь, что голос прозвучит ровно, хотя внутри всё переворачивалось.
Но мама, как всегда, видела меня насквозь. Её прищуренные глаза словно сканировали голову.
— Вы с Андрюшей не поругались?
Сердце сделало болезненный скачок.
— Нет, — быстро ответила я, но от этого мой голос прозвучал ещё более неуверенно.
Мама покачала головой, не поверив ни на мгновение.
— Если поругались, то просто поговорите, — она сделала паузу, как будто раздумывая, стоит ли продолжать, — разговором всё можно решить.
Поговорить? О чём? Если бы это было просто недоразумение, и мы действительно только поссорились, всё можно было бы уладить. Но как начать разговор, если я даже не знала, что он на самом деле думает о прошлой ночи? Вдруг всё это только в моей голове, и я выставлю себя полной дурой?
— Да всё нормально, мам, — я попыталась уйти от разговора, взяв кружку с чаем. Глоток горячего напитка неожиданно обжёг горло. — Просто не хочется уезжать. Мы так редко видимся.
— Ох… А я-то как не хочу, чтобы ты уезжала, Катюша, — вздохнула мама, её улыбка потускнела.
Я почувствовала, как на глаза наворачиваются слёзы, и внутри корила себя за то, что затронула эту тему. Я знала, что, если продолжу, мама наверняка заплачет.
Мы с Андреем действительно должны были поговорить, но страх услышать что-то нежелательное сковывал. Я вернулась в комнату, надеясь избежать любых дальнейших разговоров, но как только открыла дверь, увидела, что Андрей уже встал. Моментально замерла, чувствуя, как дрожь пробежала по телу. Он собирал вещи — быстро и без эмоций.
— Привет, — кивнул он, слегка улыбнувшись, но продолжил паковать чемоданы.
— Уже всё собрал? — спросила я, чувствуя, как голос предательски дрожит.
— Почти, — коротко бросил он, избегая моего взгляда.
— Мама приготовила завтрак, — произнесла я, пытаясь звучать буднично.
— Здорово.
Его сдержанность убивала. Эти короткие, почти механические ответы. Они давили на нервы. Напряжение между нами нарастало, но я не могла заставить себя спросить прямо. Может, я всё преувеличиваю? Но что, если нет?
После завтрака мы попрощались с мамой. Она, как всегда, тепло обняла меня, но я чувствовала, что ей это давалось с трудом. Всё казалось каким-то неправильным: этот отъезд, наше молчание, её забота, от которой сжималось сердце. Я чувствовала её печаль, которая, как и моя, висела в воздухе.
— Будьте осторожны в дороге, — сказала мама, провожая нас до машины. — И позвоните, когда доедете.
— Конечно, мам, — я старалась улыбнуться, но слова давались с трудом. В горле встал ком, и я не могла с этим ничего поделать.
Мы сели в машину, и Андрей завёл двигатель. Молчание тяготило. Мне нужно было что-то сказать. Прощание с мамой разрывало сердце, а холодное поведение Андрея убивало надежду. Я знала, что дальше так продолжаться не может, но не знала, с чего начать. Я уставилась в окно, чувствуя, как с каждым километром тревога захватывает меня всё сильнее.
— Андрей… — голос предательски дрожал, но я заставила себя произнести его имя.
Он мельком взглянул на меня, вернулся к дороге.
— Да?
Я сжала кулаки, пытаясь найти слова, но в голове их не было. Одни эмоции. «Скажи что-то», — я повторяла себе снова и снова, но губы не подчинялись.
— Что же теперь делать? — наконец выпалила я первое, что пришло на язык, стараясь придать голосу лёгкость, но получилось только хуже.
Андрей усмехнулся, но его глаза оставались напряжёнными.
— О чём ты?
— Ну… — я вздохнула, чувствуя, как слёзы подступают к глазам, — вчера… это была просто случайность?
Молчание. Я чувствовала, как он подбирал слова, как его пальцы сильнее сжали руль. Я ждала ответа, пока моё сердце бешено колотилось в груди.
— Катка… — наконец произнёс он, не отводя взгляда от дороги, — я сам не знаю, что теперь делать. Ты мне скажи.
Эти слова ударили сильнее, чем я ожидала.
Когда нам было по семнадцать…
Когда я вспоминаю те вечера у Андрея, на ум сразу приходят его разбросанные учебники по комнате и куча тетрадей, в которых невозможно было разобраться. Мы готовились к экзаменам — ну, по крайней мере, делали вид, что готовились. На деле мы больше смеялись и болтали, чем зубрили что-то полезное.
Андрей обожал строить серьёзную физиономию. Он сидел за письменным столом с таким видом, будто решает не математические задачи для экзамена, а как минимум спасает мир от глобальной катастрофы. А я… я обычно валялась на диване, обложенная книжками, и хихикала над чем-то совершенно неуместным. Например, над тем, что все вокруг почему-то были уверены, что мы с ним встречаемся.
— Катка, ты вообще меня слушаешь? — Андрей смотрел на меня сверху вниз, держа в руках учебник по физике. Я даже не знала, зачем он его открыл — физика никому их нас не понадобилась бы на экзаменах.
— Конечно, слушаю, — ответила я, но мой взгляд был прикован к коробке с пирожками, которую его бабушка привезла из деревни.
Бабушка Андрея была женщиной с характером. Приезжала к нему раз в месяц и, помимо обычных наставлений вроде «не забывай варить суп» и «учись на отлично», привозила кучу еды. Самое главное — её знаменитые пирожки. Разве можно сосредоточиться на подготовке, когда по всей комнате разносится этот аромат?
— У тебя голова забита пирогами вместо мозга? — поддел меня Андрей, замечая, куда направлен мой взгляд.
— Ха-ха, очень смешно, — ответила я, поднимаясь с кровати и беря пирожок с капустой. — Тебе нужно стать серьёзней, Андрейка, — сказала я на манер его бабушки.
— Вот посмотри на этот пирожок, — Андрей покачал головой, наблюдая, как я откусываю кусочек и мечтательно закатываю глаза. — Он вкуснее любых задач по алгебре или физике.
— Знаешь, если бы ты тратил столько же времени на учебу, сколько на пирожки, ты бы уже стал гением, — съязвила он, но я заметила, что его губы едва заметно дрогнули в улыбке.
— Заметь, жуёшь сейчас ты, а ворчишь на меня, — ответил он, и я в ответ запустила в него подушку.
Экзамены, конечно, важны, но, честно говоря, я бы с удовольствием отложила их и