После 16.00 позвонили из отделения милиции и доложили, что содержащийся в КПЗ карлик исчез.
Потом в районе 17.00 дежурный по секрету сообщил об инциденте на ....ом кладбище с прахом Скоробогатова. Сведение это, как вы понимаете, было несколько устаревшим, но от этого остроты не потеряло.
А в 19.05 это самое неприятное и случилось.
В помещении ФСБ, в святая святых Службы Безопасности, началась вдруг пальба. Когда Маша прибежала на выстрелы, а всего их было четыре, всё уже кончилось. В комнате, где содержались Светлана с Колькой, лежали два трупа. Охранники, как и положено, были метки, хотя особой меткости тут не требовалось. Стреляли они в затылок с близкого расстояния. Ворвались в комнату, как только Светлана закричала, увидели двух мужчин, стоящих спиной к дверям, и произвели из пистолетов выстрелы в голову. Как эти двое проникли в комнату, было непонятно. Смотреть на них, лежащих в луже крови, было муторно, и Маша отвела Светлану с Колькой в свой кабинет, где, кстати, уже закипал чайник. Светлану трясло, Колька был перепуган.
Маша налила в чашку чаю.
- Только что не было, - сказала Света. - Вдруг смотрю - стоят, ухмыляются, а глаза страшные, безжалостные. Так ударило по нервам, что я заорала. Думала - всё. Как они проскочили мимо охраны?
- А они и не проскакивали, - ответила Маша, вспомнив разговор с Игорем. - Это Люпис и Тяпус, пришельцы из будущего. Они просто появляются там, где им надо, и всё. Благодари Бога, что они убиты, теперь их уже не трое. Еще остался Марьяж. Пей чаек-то, пей, это отвлечет.
Какое там пей. У Светы руки ходили ходуном, как у горького пропойцы, и зубы стучали о чашку.
Возвращаться в глухую комнату, где уже прибирались, она категорически не хотела, и Маша не стала настаивать. О работе и речи быть не могло, пришлось вспоминать всякие смешные глупости, чтобы развеять тягостную обстановку. Охранники теперь сидели на стульях в коридоре рядом с кабинетом Кибиткиной.
В 20.30 зазвонил телефон, и капитан Реутов не без ехидства сообщил, что некто Золотухин А.Г., Машин протеже, вместе с тремя лицами без документов, один из которых при оружии, доставлен в отделение милиции из некоего печально известного казино, где совместно с вышеуказанными лицами учинил пьяный дебош, с каковым фактом он, капитан Реутов, многоуважаемую госпожу Кибиткину сердечно и поздравляет.
- Задержанных зарегистрировали? - деловито спросила Маша.
- Нет еще, - ответил Реутов. - Золотухина же ты пасёшь.
- Умница, - похвалила Маша. - Целую в щечку. Подбрось их ко мне, всех четверых.
- Тут одной щечкой не отделаешься, - произнес Реутов голосом прожженного донжуана. - Задолжала ты мне, Марья Тимофеевна, ох задолжала. Секёшь намек?
- Экий ты крохобор, Реутов, - смеясь, сказала Маша. - Поди, уже долговую книгу завел? Хороший из тебя семьянин выйдет.
- Так вот и я про то же, - подхватил Реутов...
А в казино произошло следующее.
Когда выигрыш Ремизовой и Буханкина достиг ста тысяч долларов, Марьяж покинул заведение, направившись в квартиру Толяна. Без его помощи фарцовщики должны были весьма быстро "раздеться", и это входило в план отмщения. Так оно и случилось.
Система вдруг перестала работать, и за каких-то пятнадцать минут Ремизова с Буханкиным продули пятьдесят тысяч. Тут бы им и остановиться, но азарт, черт побери, азарт.
Мефодий, который, как держатель казино, нёс пусть незначительные (что такое сто тысяч долларов? - тьфу, пустяк), но все-таки убытки, приободрился и начал отпускать ядовитые реплики типа: "Что, молодые люди, фортуна повернулась тухесом?" Или: "Пожировали и будя". Или: "Песец подкрался незаметно".
Ремизова занервничала и быстро спустила еще тридцать тысяч, а потом и остальные двадцать.
После этого начала работать привычная для всяких злачных мест система мелких поощрений и крупных ошкурений.
======
На взятые у Толяна в долг пять тысяч Зинаида выиграла десять тысяч долларов, потом спустила их вкупе с теми, что заняла.
Окружающие, те, которые в игре не участвовали, раззадоривали попеременно делающих ставки Ремизову и Буханкина, утверждая, что таким мастерам вернуть проигрыш - раз плюнуть.
Толян тоже завелся и отслюнивал тысячи одну за другой, пока вдруг не оказалось, что тысячи-то тю-тю, нету больше ни единой.
- Что и требовалось доказать, - изрек по этому поводу Мефодий. - В азартные игры с государством, юные вы мои кореша, не играют.
- Ты, что ли, государство? - спросил Толян, глядя в пол.
- Именно, - подтвердил Мефодий. - Я и есть государство. Твоё родное, многострадальное государство.
- Тьфу на вас, - сказал Толян, по-прежнему не поднимая глаз. - Пошли отсюда, ребятишки.
И двинулся к дверям, сжимая пудовые кулаки. Ремизова, Буханкин и Антон последовали за ним.
- Дурак, - вдогонку ему почти ласково произнес Мефодий. - Молодой еще, потому и дурак. Раздавлю ведь, как клопа.
Толян молча повернулся и пошел на Мефодия.
- Бей его, - взвизгнул старый пузан, струхнув не на шутку. - Девку не трогать, остальных не жалей.
Откуда-то вдруг понабежали накачанные битюги, человек двадцать, плюнешь - попадешь в битюга. Паханы вмиг рассеялись, опасаясь ненароком получить по соплям, что могло бы пагубно отразиться на авторитете.
Буханкина вырубили первым же ударом, он улетел под стол с закусками и там притих. Ремизова, визжа, забилась в угол, потом бочком-бочком перебралась под стол к Буханкину.
Толян бился, как слон. Каждый его удар валил очередного битюга с ног. Антон, отбиваясь, использовал приемы джиу-джитсу. Очень мешал дипломат, но он не выпускал его из левой руки, порой нанося им удары по коленям и в пах. Однако силы были неравны, их прижали к стене.
- Прикрой, бросил Антон, и в то время как Толян замахал руками, работая за двоих, полез в дипломат. Выхватил СПП. Дважды выстрелил в потолок.
Свет вдруг погас, и всё дальнейшее происходило в кромешном мраке. Антон получил сильнейший удар в глаз и "поплыл". Его били, но он этого не чувствовал. Потом он очнулся от резкой боли, кто-то ударил его в живот и, азартно сопя, готовился повторить удар. Антон отступил в сторону. Мимо пронеслась жаркая, потная туша. Было нестерпимо больно, но он уже вновь был в строю с дипломатом в левой и пистолетом в правой руке. Ах, как хотелось разрядить магазин в этот гадюшник, чтобы покончить с этой накачанной шпаной разом, как хотелось, однако что-то останавливало. Не мог он стрелять в безоружных.
Поэтому Антон вновь выстрелил в потолок.
С грохотом опрокинулся стол, зазвенела, разбиваясь, посуда, захрустели под ногами осколки, вслед за чем вспыхнул свет.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});