С кровоточащим носом и полными слез глазами, Гарольд посмотрел на Дамьена, сидевшего на земле, привалившись спиной к стене, и сказал:
– Ты мой самый лучший друг, Дамьен. Ты всегда будешь моим самым близким другом.
Стоя возле чайного домика, Дамьен рассказал Адели об этом дне, и по выражению ее глаз он видел, что она все понимает. Он рассказал еще кое-что о своем детстве.
Вспомнил, как Гарольд всегда чувствовал, когда Дамьен тосковал без родителей, и старался отвлечь его шутками и играми. Он смотрел вниз, на землю, вспоминая много разных мелочей...
Заржала лошадь, и они оба подошли, чтобы успокоить ее. Затем Дамьен достал ключ от домика, который находился в банке, спрятанной в дупле дерева, и вернулся к ней. Открыв дверь, он сделал рукой жест, приглашая Адель зайти в залитый солнцем домик.
Она медленно вошла в большую круглую комнату, каблуки ее стучали по деревянному полу. С любопытством осматривая обстановку, она взглянула через окно на озеро, затем подошла к большому, тоже круглому столу, вокруг которого стояло двенадцать очень красивых стульев.
Дамьен снял шляпу и закрыл дверь.
– Этот дом построен в 1799 году, потому что принц Эдвард, лорд Кентский когда-то, когда он был еще юношей, сказал, что в круглом здании дьявол не сможет загнать вас в угол.
– И вы верите в это? – Она повернулась к нему спиной, внимательно разглядывая висевшие на стене небольшие картинки, на которых изображены были различные пейзажи.
Оценивающим глазом оглядев ее красивую женственную фигурку, он ответил:
– Нет, не верю. Думаю, он может загнать вас в угол где угодно.
Она кивнула, соглашаясь с ним, посмотрела вокруг, потом улыбнулась ему.
– Здесь просто замечательно, – заговорила Адель, – я уверена, что буду приезжать сюда каждый день просто для того, чтобы убежать от... – Она остановилась на полуслове, быстро взглянула на Дамьена прежде, чем опять отвернуться к окну.
Он сделал шаг к ней:
– От чего убежать, Адель?
На ее лице появилась неуверенная улыбка, она покачала головой:
– О, я сама не знаю. Все кругом так помпезно и претенциозно. Мне больше по душе что-нибудь небольшое и уютное, как этот домик среди деревьев и некошеной травы. Мне нравится, как изогнутые ветви опускаются в озеро вон там и как листья, – она указала пальцем на окно, – немного загораживают вид из окна. Это естественно и радует глаз.
Взгляды их встретились, она улыбнулась, и он почувствовал невероятное волнение. Она была очаровательной, в этом не было никаких сомнений, и она физически притягивала его, что не было необычным. С этим можно было бы справиться. Но было, безусловно, что-то еще, что-то большее.
Возбужденный и взволнованный, он опустил глаза. Он молил Бога, чтобы тот избавил его от этих чувств. Он молился, надеясь, что эти чувства исчезнут после того, как он вернет Адель Гарольду. Что им обоим удастся забыть то, что произошло между ними. Но он не мог забыть, это было совершенно невозможно. Единственное, чего ему хотелось в этот момент, – это обнять ее и держать, не отпуская от себя.
Ему хотелось привезти ее в свой дом, показать ей заросший сад и уютные комнаты, наполненные неподходящими друг к другу подушками и заставленные стопками книг, потому что книжных полок всегда недоставало, а расстаться с книгами никто не решался.
Дамьен знал, что ей понравится его Сущий дом, потому что она любила все естественное и непретенциозное.
И вдруг он испугался, осознав, что его чувства к Адели не просто физическое влечение к красивой женщине и желание получить то, что было запретным. Теперь, когда они вернулись в реальный мир, ему казалось, что это было что-то новое, гораздо большее.
Он сжал в руках свою шляпу и почувствовал, как темная мрачная туча обрушилась на него и поглотила его снаружи и внутри. Это был стыд и ужас. Он не в состоянии был даже пошевелиться.
– А как выглядит ваш дом, Дамьен? – заинтересованным голосом спросила Адель.
Но Дамьен не только не мог пошевелиться, он не мог произнести ни слова. Он мог только молча тупо смотреть на нее.
– Дамьен? – Она подошла ближе. – Я спрашиваю про ваш дом. Вы ведь говорили мне, что он называется Сущий дом. Я сегодня утром посмотрела в словаре, потому что думала о нем. Там написано, что это значит «настоящая природа, суть, в отличие от того, что видно на поверхности». Еще там были слова «сердце, душа, корни, основа».
Беззаботными шагами она медленно приближалась к нему, а он, испуганный своими чувствами, хотел, чтобы она остановилась.
– В моем представлении ваш дом сильно отличается от особняка Осалтонов, – продолжала она, – мне кажется, там все растения не подстрижены, и выглядит все как тут, – она указала рукой на вид из окна, – естественно и пышно, и немного... в беспорядке.
Адель рассмеялась. А он нет, он не мог.
– Да, – наконец выговорил Дамьен, – там все выглядит точно так, как здесь. Дело в том, что у меня нет средств, чтобы нанимать садовника. Но если бы я и смог, я велел бы ему ничего не трогать, потому что мне так нравится больше.
Она остановилась напротив, очень близко от него, так что он видел золотистые пятнышки у нее в глазах и отдельные волоски в ее тонких бровях. Он ощущал аромат ее кожи, это был аромат мыла, а не косметики.
Адель стояла, заложив руки за спину, качаясь вперед и назад, как шаловливый ребенок, глядя на него озорными глазами. Она никогда раньше так не смотрела на него, игриво и почти флиртуя. Это была та Адель, которая, как он подозревал, была спрятана в глубине ее существа, и которой она никогда не разрешала вырваться наружу. И эта Адель, очень сексуальная, несмотря на свою невинность, возбуждала его невероятно.
– Я рада, что ваш сад остается естественным, – говорила она, – мне бы не хотелось думать о вас, как о ком-то с подрезанными крыльями, если можно так сказать. Мне нравится представлять себе вас диким и парящим в небе.
Дамьен постарался справиться с бурлящей в жилах кровью:
– Адель, вы тоже должны летать. Не позволяйте им сделать из вас холодную англичанку.
Улыбка исчезла с ее лица, она неожиданно стала весьма серьезной.
Боже, он понятия не имел о том, как у него вырвались эти слова. Она ведь была обручена с Гарольдом. С его кузеном Гарольдом.
– Я не то имел в виду, оно как-то не так прозвучало, – пытался он оправдаться, – они очень хорошие люди, это моя семья.
Она отвернулась от него, подошла к окну и стояла там молча. Дамьен обошел стол и, подойдя к ней, остановился, глядя на ее нежный профиль в отраженном свете озера.
Адель подняла глаза и посмотрела на него.
– Почему вы так сказали? Это из-за разговоров Юстасии о том, что никто не может догадаться, что я американка? Что я практически и сейчас уже англичанка? Что меня можно согнуть и придать мне любую форму, что я могу выглядеть благоразумной, независимо от того, кем я являюсь на самом деле? Или это потому, что все вокруг говорят, что я совершенна, и только вы один знаете, что это не так?