кто пришел сюда на митинг, и те, кто пал в жестоком бою под Полтавой и в самой Полтаве. Вечная память павшим и слава живым!
Вечером в областном драматическом театре состоялось торжественное собрание. Мирзо Бобаджанов был приглашен в президиум, ему предоставили слово. Сдерживая волнение, он рассказал о боях за освобождение Полтавы, назвал имена солдат, сражавшихся на этой земле.
— Назову еще одно имя, — говорил он. — Ефим Щербаков. Это был рослый, крепкий молодой солдат. Мы вместе прибыли на фронт из пехотного училища. Родом он из Киева, жил у самого Днепра. Отец его погиб в сорок первом году, обороняя Киев. А сын спешил освободить столицу Украины. На пути к Днепру была Полтава, и Щербаков рвался в бой. Он был в числе первых освободителей вашего города. Потом были бои на подступах к Днепру. Там меня ранило, и дальнейшая судьба Щербакова мне не была известна, И вот неожиданно получил письмо от его сестры из Киева. Она случайно нашла меня и сообщила, что ее брат Ефим погиб при форсировании Днепра…
Бобаджанов пожелал полтавчанам успехов в труде и большого человеческого счастья — жить и радоваться солнцу, цветению весны, багрянцу осени и детским улыбкам.
А после к Мирзо пробрался сидевший в зале пожилой мужчина в сером костюме, со многими боевыми наградами на груди.
— Мирзо! — крикнул он.
Услышав свое имя, Мирзо остановился, повернул голову на крик. Что-то знакомое послышалось в голосе, увиделось в лице. В памяти возникла фигура человека в солдатской каске… Да это же Попенко. Иван Попенко!
— Иван!
— Мирзо!
Они узнали друг друга после многих лет, прошедших с войны. Не виделись со времени боев на Днестре, с марта 1944 года. И вот случайная встреча в Полтаве. Бывает же так! Надо поговорить, посмотреть друг на друга, вспомнить… Попенко сказал:
— Тут и думать нечего. Едем ко мне, и все дела. У меня и переночуешь. Жена будет рада. А ты здесь один?
— С женой. Она сейчас подойдет.
Так Мирзо и Сабохат оказались в гостях у фронтового друга Ивана Александровича Попенко. Засиделись, проговорили, как бывает в таких случаях, далеко за полночь. Уже и гимн проиграли по радио и динамик смолк, словно ушел на покой, и Сабохат затихла, уложенная хозяйкой в постель, а они все сидели. Выходили подымить (курил, правда, один Попенко), снова садились и продолжали свое: «А помнишь?..»
— Если лейтенант Дронов помнит меня, то это приятно, — говорил Иван Александрович. — Вот ты, Мирзо, назвал его фамилию, и мне сразу вспомнилось его красивое и нежное, как у девушки, лицо.
— Ты прав, Иван. Лейтенант и на фронте не огрубел, следил за собой, как бы ни была тяжела обстановка.
— Ну, а сам-то как воевал, что с тобой было после того, как нас перевели в разные полки? — спросил Мирзо Ивана.
— Рассказ будет долгий, — ответил Попенко и стал вспоминать. В тот поздний час он поведал фронтовому другу то, о чем Мирзо не знал. Из учебного батальона Ивана перевели в 289-й гвардейский стрелковый полк. Это было после форсирования Днестра, когда дивизию перебросили в район Тернополя, для участия в Львовско-Сандомирской наступательной операции.
В августе 1944 года гвардии сержант Попенко попросился во взвод полковой разведки. Взводом тогда командовал гвардии старшина Александр Виноградов. Кто не мечтал послужить у прославленного разведчика Виноградова! Грудь старшины украшали три ордена Славы. Отважному разведчику посвящались листовки, его портрет был помещен на обложке журнала «Красноармеец». Короче, геройская слава о гвардии старшине Виноградове гремела по всему фронту.
Чтобы попасть к Виноградову, Попенко стал готовить себя к службе в разведке. Однажды — это было вскоре после освобождения Новоукраинки — Иван спросил у Дронова разрешения пойти в ночной поиск за «языком». Командир пулеметного взвода вначале и слышать не хотел. Отличного пулеметчика, командира расчета и — за «языком»… А если неудача и вместо фашиста принесут на плащ-палатке Попенко? «Не принесут, товарищ гвардии лейтенант, — доказывал Иван. — А немца точно притащим. Вот увидите…»
Попенко долго просил Дронова, горячо убеждал, что ему надо испытать себя в разведке, рассчитаться с фашистами за оккупацию Полтавы, за угон его, Ивана Попенко, на каторжные работы, за зверские издевательства после неудачного побега и за многое другое, что перенес, натерпелся. И Дронов наконец сдался, доложил о просьбе сержанта комбату и сам пошел к командиру разведки просить за Попенко.
Старшим группы был гвардии сержант Полозов. Кроме него и Попенко в ночной поиск пошли еще три солдата-разведчика. С наступлением темноты бесшумно перешли нейтральную полосу, обошли стороной вражеские траншеи и углубились в тыл врага. Через час вышли на опушку леса — в расположение артиллерийской батареи противника. Притаились в кустах, пригляделись. За орудиями светлела большая палатка. Там, судя по всему, отдыхали фашисты. Батарею охранял часовой. Все рассчитав и выждав подходящий момент, Полозов пополз к орудиям. Попенко и еще один разведчик ползли в пяти шагах сзади. Полозов подкрался к часовому, кинулся на него кошкой, зажал рот, свалил на землю. Подоспевшие разведчики засунули часовому кляп в рот, связали и повели «языка» к своим.
Вражеского артиллериста доставили благополучно. В штабе его допросили, и «язык» сообщил ценные сведения. За успешное проведение ночного поиска командир полка всей группе Полозова объявил благодарность. Утром, когда Попенко вернулся в свой взвод, гвардии лейтенант Дронов поздравил сержанта с поощрением, но тут же сказал, что больше за «языком» его не пустит.
А Попенко «заболел» разведкой, хождением по тылам врага, добыванием нужных командованию разведданных, захватом «языков». И как ни удерживал его Дронов, командир полка по просьбе гвардии сержанта Попенко перевел его во взвод гвардии старшины Александра Виноградова. Так Иван стал разведчиком. И все последующие дни и ночи войны были связаны у него с этой опасной, полной смертельного риска работой.
Однажды в ночном поиске разведчики нарвались на вражескую засаду. Гвардии старшина Виноградов получил смертельную рану и, не приходя в сознание, скончался. Группу возглавил Попенко. Фашисты били по вспышкам наших автоматов, забрасывали разведчиков гранатами. Одна из них разорвалась у ног Попенко. Осколки изрешетили Ивана, но он остался жив. Товарищи перевязали его, положили на плащ-палатку и вынесли в расположение полка. Принесли и мертвого гвардии старшину Виноградова.
Для Попенко настало время мучительной, отчаянной борьбы за жизнь. Врачи вырвали его из лап смерти, хотя Иван надолго прописался в госпитальных палатах. Из них он вышел в канун Дня Победы инвалидом войны.
Вот что рассказал о себе Иван Александрович Попенко своему фронтовому другу при встрече в Полтаве. На другой день они простились. Мирзо с Сабохат остались в Полтаве еще