Читать интересную книгу Без права на развод (СИ) - Шагаева Наталья

На следующий день он опять пытался со мной поговорить, но я не слушала его, просто переодевала дочь, делая вид, что Артура нет. Он манипулирует дочерью, и я тоже.

Не отхожу от Даны.

Чтобы простить, мне хотелось услышать от него другие слова: раскаяния и признания в чем-то светлом. Я, наверное, только теперь осознала, что Артур ни разу за всю нашу совместную жизнь не сказал, что любит меня. Ни разу! Было много слов нежности, комплиментов и каких-то общих фраз, благодарностей за дочь… Но он ни разу не сказал три простых слова: я тебя люблю. Это только я, как заведенная, повторяла ему эти чёртовы слова. Все просто — он и не любил меня вовсе. Любимым не изменяют. Правильно говорит его мать: на мне женились по банальному залету. Потому что я серая мышка, которая сидит дома, воспитывает ребенка и создает ширму счастливой семьи.

Я же в рот ему заглядывала, верила каждому слову. Он был для меня Богом. А я не значила для него ничего. Говорят, если любишь, можно простить все. А как все забыть? Не хочу зарекаться, но пока не могу даже нормально дышать рядом с Артуром.

Я наивно полагала, что смогу уйти. Вновь собрала дочь, взяла небольшую сумку только с самым необходимым для Даны и решительно вышла из дома. Со двора меня не выпустила охрана. Я солгала, что иду с дочерью в поликлинику, но молодой парень на выходе, который всегда был приветлив, теперь холодно сообщил, что мои выезды контролирует сам Артур. Мне хотелось позвонить мужу и закричать в трубку, что он трус, который боится моего побега. Ведь я все равно уйду, не сегодня так завтра. Он сам отпустит, когда ему надоест жить с бездушной куклой. А я стала именно такой. Кажется, будто у меня вырвали и растоптали душу.

Сплю в комнате дочери — мне очень тяжело заходить в нашу общую спальню. Там все пропитано Артуром, там кровать, на которой мы сотни раз занимались сексом, а потом он уходил на работу и… и возвращался ко мне, ложась в эту чёртову постель, которую мне теперь отчаянно хочется сжечь. Иногда, когда дочь засыпает, и я остаюсь наедине со своими мыслями, грудь переполняет что-то очень болезненное, от чего хочется кричать, загибаясь, а потом бежать к Артуру и колотить его, требуя ответов. Зачем он так с нами?!

Дочь засыпает, и я быстро бегу вниз выпить чаю и что-нибудь съесть, чтобы не кружилась голова. Еда потеряла для меня вкус, как и сама жизнь. Артура ещё нет дома, и очень надеюсь с ним не столкнуться. В кухне хозяйничает свекровь, что-то готовя, но я не обращаю на нее внимания. Ставлю чайник, вынимаю из холодильника мед и апельсин. Делаю себе большую чашку чая с ложкой меда и дольками апельсина. Я так люблю — привычка с беременности.

— Быстро же тебе надоело мужу готовить, — недовольно кидает мне свекровь.

— Отстаньте от меня, не хочу с вами разговаривать! — отвечаю я. Мне надоело сдерживаться и глотать ее вечные упрёки.

— Смотри-ка, вот и открылось твое истинное лицо. А то все притворялась невинной овечкой, — не унимается свекровь.

— Думайте, как хотите, мне все равно, — открываю шкаф и ищу любимое миндальное печенье.

— Тебе, я смотрю, последнее время и на мужа все равно? А печенье свое можешь не искать — я его выкинула, от него много крошек, — заявляет Регина Альбертовна. Мое печенье вообще не крошится, не сомневаюсь, что она выкинула его просто потому, что его люблю я.

— Да, мне все равно на вашего сына! — со злостью кидаю ей. Беру чай и направляюсь к выходу.

— Так уходила бы! — кидает мне вслед свекровь. Даже не удивлена, она давно этого добивается. Я, конечно, не снимаю всей вины с мужа, но не удивлюсь, если выяснится, что это она вместе с Дианой решила открыть мне глаза. Так и хочется язвительно ее отблагодарить.

— Я бы с удовольствием, так ваш сын не отпускает, повлияйте на него. Это же в ваших интересах! — на повышенном тоне кидаю ей. Она ещё что-то кричит, но я уже ее не слушаю. Вроде высказалась, а на душе все равно гадко. Отпиваю по дороге чай, чтобы заглушить горечь. У входа в гостиную встречаюсь с Артуром. Я не видела его, мы сталкиваемся, и весь чай выплескивается мне на живот.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Ай! — вскрикиваю, роняя чашку. На мне тонкое платье, оно прилипает к животу, и кожу жжет.

— Лера! — кричит Артур, хватает меня за руку и вытягивает на свет. — Снимай немедленно! — командует он, сам хватает полы платья и тянет их наверх. Легче не становится, кожа на животе продолжает гореть. Артур осматривает красное пятно и быстро тащит меня в ванную на первом этаже, а я уже плачу от жжения.

— Что ты делаешь?! — кричу я, когда он затягивает меня в душ.

— Нужна холодная вода, — поясняет он.

Включает воду, забыв переключить ее на насадку, и нас окатывает холодными струйками сверху. Отскакиваю, и весь поток достается Артуру. Он быстро реагирует, переключает душ и, настраивая слабый напор, поливает на мой живот. От холодной воды разбегаются мурашки, но жжение проходит, и становится легко. Закрываю глаза от облегчения и только тогда осознаю, что мы вдвоем в душевой кабине. Я в одном белье, а он полностью одет — в рубашку и брюки. Весь мокрый с ног до головы старательно поливает мой живот.

— Прости, котенок, я тебя не заметил, — оправдывается он. — Болит? — так взволновано спрашивает Артур. Шок от ожога проходит, становится холодно и неловко.

— Нет, все уже хорошо, — выключаю воду и выхожу из душа. Заглядываю в зеркало и понимаю, что белье все просвечивает. Срываю с вешалки полотенце, закутываюсь в него, и кожа на животе вновь начинает гореть. Терплю, стиснув зубы, и выбегаю из ванной. Приходится идти в нашу спальню, поскольку там, в аптечке, есть спрей от ожогов.

Не успеваю я открыть аптечку, как в комнату входит Артур. Пугает то, что он запирает дверь. Делаю вид, что его не существует, перебираю лекарства в поисках спрея, но краем глаза замечаю, как он снимает с себя рубашку, брюки и идет в ванную, но быстро возвращается, вытираясь полотенцем.

— Дай мне, — забирает у меня спрей и срывает с меня полотенце. Застываю, сглатывая, когда вижу, как загораются его глаза, когда он кидает взгляд на мою грудь. Он аккуратно брызгает лекарство на ожог, и становится легче.

— Спасибо, уже все хорошо, — вырываю у него из рук спрей и направляюсь в ванную, чтобы надеть халат, а Артур идёт за мной.

— Лера, давай поговорим, — преграждает мне дорогу, не позволяя выйти.

— Давай. Отпусти меня домой!

— Ты дома! — он всегда злится, когда я говорю не то, что он хочет услышать.

— Нет, никогда не чувствовала здесь комфорта, — пытаюсь держать себя в руках и не разрыдаться, но это чертовски сложно, когда внутри борются чувства отвращения, жгучей ревности ко всем его женщинам, ненависть и проклятая любовь. Меня душат эти чувства.

— Лерочка, девочка моя, я виноват. Оправдываться не буду, потому что у меня нет оправданий, которые тебя устроят. Проси все что хочешь, только не игнорируй меня, — в его голосе боль и усталость, и я верю ему, но легче от этого не становится.

— Я хочу уйти, меня душит твое присутствие, — уже не кричу и ничего не требую, злость прошла, остались только обида, боль и разочарование.

— Хочешь, отдохни от меня. Куплю тебе с дочерью путевку куда угодно.

— Выпиши мне развод! — требую я, пытаясь обойти, но он хватает меня за талию. А у меня тело сковывает от его прикосновений.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Никакого развода не будет! — злится он. — Ты моя жена, ей и останешься! — тянет меня к себе, впивается в губы, жадно их всасывает, а у меня перед глазами его измены. Всех тех женщин он так же целовал?! Кусаю его, прокусывая губу в кровь, и одновременно отталкиваю со всей силы.

— Не прикасайся ко мне больше! — кричу, утирая губы. — Мне противно! Сколько у тебя было женщин? Сколько раз ты мне изменил?! — тело вновь начинает трясти и накрывать истерикой. Вырываюсь, бегу к двери, но Артур меня догоняет, хватая за руку. Беру с комода вазочку и замахиваюсь. — Отпусти меня! — вкладываю в голос всю свою боль и ненависть. Артур с минуту смотрит мне в глаза, словно не узнает, а потом отпускает. Открываю двери и убегаю в комнату дочери. Закрываюсь, облокачиваюсь на дверь и сползаю по ней на пол. Больно уже не от измен, а от того, что меня никогда не любили. И даже сейчас он пытается откупиться деньгами.