— У тебя есть помощница?
— Да. Поговорим о помощнице?
— Нет.
— Достань контейнер из холодильника и разогрей еду. Там не перепутаешь. Так что не стесняйся. Я тем временем переоденусь, — распоряжается Мирон и оставляет меня одну.
Ощущая себя Машей в доме Медведя, иду к холодильнику и выполняю задание.
Когда он возвращается, все готово. Стол сервирован на две персоны, еда пышет жаром, а в керамическом чайнике томиться свежезаваренный зеленый чай.
Я послушно сижу и жду на своем конце стола появление хозяина. Оставшись одна, я использовала возможность, и собрала волосы в аккуратную шишечку. Что, судя по взгляду, не одобрил вернувшийся Мирон.
— Ты подобрала волосы.
— Чтобы в суп не попали, — пояснила я, расправляя салфетку.
— А потом распустишь? — спрашивает он, словно шаловливый мальчишка.
Добродушная усмешка трогает мои губы.
— Посмотрим! — многообещающе выдыхаю я.
Мы ужинаем и в какой-то миг я отвлекаюсь, углубившись в свои мысли.
Вопросы строем и роем беспокоили меня.
Забрали ли Аврору вовремя с тренировки?
Не сильно ли она расстроилась, что я не вернулась за ней?
Глупо думать, что дочка Мирона отнесется к моему поступку просто. Легко.
Очень хотелось позвонить Дарье Филипповне и принести свои извинения за то, что не привезла Аврору. За то, что не могу навестить ее и проконсультировать по семейному праву.
Было еще кое-что, что беспокоило меня. Но это потом. О себе я подумаю позже.
Из одной маленькой черной точки чувство вины за считанные секунды превратилось в черную дыру в моей душе.
Захватило сознание.
И вот я, не мигая, сижу, уставившись в одну точку.
Позабыв о еде.
Позабыв о Мироне.
Фоном идет тихий ненавязчивый голос.
И лишь потом я возвращаюсь.
Поднимаю голову и встречаюсь с глазами лазурного оттенка. Вот только брови над ними озадачено сдвинуты.
— Ты думаешь о них, — казалось бы, спокойно констатирует факт хозяин дома.
Однако в его голосе мне чудиться упрек.
— Думаю, Мирон, — не скрываю я и смотрю на него ясным взглядом. — Ты за что-то на них обижен, да?
Потемкин снисходительно усмехается, качнув головой.
— Нет! — он слегка проходится по бороде ладонью.
Но все-таки нечто в выражении лица Мирона послужило частичкой подтверждения озвученной версии.
— Надеюсь, я не средство для мести? — изгибаю бровь.
Во мне ровным счетом ничего не откликается на безумное, но в то же время вполне логичное предположение. Это значит, что я не верю и не допускаю мысли, что Мирон так мог поступить со мной.
И его реакция всецело подтверждает мои выводы.
Он покидает свое место и неторопливо подходит ко мне. Неожиданно присаживается на корточки и смотрит на меня снизу вверх.
— Маленькая девочка Лиза…
— Нет, я не маленькая девочка, — живо возражаю я.
Уголки моих губ плавно тянутся вверх.
Широкие ладони Потемкина коконом накрывают мои кисти. А сильные пальцы нежно и заботливо перебирает мои тонкие пальчики.
— Тогда почему ты думаешь, что находишься здесь из-за чьей-то обиды? — Мирон произносит слова столь проникновенным голосом, что я едва заметно выгибаю спину из-за мурашек, внезапно затанцевавших у меня между лопаток.
Успокаивающий вдох.
Облегченный выдох.
А потом откуда-то берется короткая усмешка.
— Ты… правда понимаешь во что вляпываешься? — слова выходят такими, будто я не читала лет десять. И только что зачитала важный для себя вопрос.
Не отрывая от меня глаз, Мирон обхватывает одной ладонью кисти моих рук, а другой прикасается к моему лицу и бархатно гладит по щеке.
— Сейчас ты настоящая. Такой ты была у Ванды. Такой ты была в машине. Ты не боялась условностей. Не боялась нарушить правила. Отпускала себя. Переставала думать о других.
Слезы обжигают глаза.
Но я не стыжусь их.
Мирон участливо относится к происходящему. Он просто их вытирает. Ни капли упрека. Или чего-то подобного.
Вскоре меня охватывает судорожный вздох.
— Пойдем. Выйдем на минутку из дома. Тебе надо подышать, — заботливо призывает он.
Согласно киваю и поднимаюсь со стула.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Стараюсь продышаться по дороге. Осушаю остатки слез, обмахиваясь руками. Вроде бы становится легче.
Когда мы проходим через гостиную, Мирон подхватывает до этого оставленный им пиджак и набрасывает мне на плечи. Деликатно приобнимает меня за спину и провожает к двери.
Оставляет меня только на миг, чтобы включить внешнюю подсветку дома. И уже через несколько секунд я ощущаю его теплые руки на своих плечах.
Прохладный ночной воздух врывается в легкие, остужая напряженность эмоций, скопившихся в горле. Свежесть наступившей ночи наводит порядок в голове, и вот уже мысли разлетаются по своим полочкам.
— Идем к беседке.
Мы неспешно передвигаемся по саду. Напротив роскошной беседки стоит деревянная скамейка с закругленной спинкой, отделанная красивыми коваными поручнями витиеватой формы.
Можно присесть здесь. Хорошее место, чтобы отдохнуть. Послушать природу в округе. Но я не тороплюсь.
Мне приятно ощущать тепло мужских рук на своих плечах.
Я замираю и чуть подаюсь назад. Хочу почувствовать дыхание Мирона на своей щеке…
Он приникает лбом к моей голове, и так мы стоим какое-то время.
Придя в себя, на язык просятся безобидные колкости. Вот только я не решаюсь провоцировать Мирона. Мне пока хорошо и спокойно. Зачем?
— Это безумно сложно, — я медленно поворачиваю к нему голову, — но я не буду ни о чем тебя расспрашивать и просить, чтобы ты сделал так-то и так-то, — договариваю уже глядя ему в глаза, — ты мужчина. Ты долж… В общем, лучше знаешь, как поступить! — с широтой душевной выпаливаю я и наивно улыбаюсь.
В этот момент я думала об Авроре. О навязанной ей учебе в Англии. О кошке, пробежавшей между матерью и сыном…
Как вдруг мужские сильные руки развернули меня за плечи, а затем, очутившись на моей талии, крепко ее стиснули.
— М-ми-рон, — ошарашено шепчу я.
— Как скажешь, детка, — мягко рыкнул он и подхватил меня.
Не успела сказать «ой», как оказалась на руках Потемкина.
Я не враг своему здоровью, поэтому ради безопасности обхватываю руками его шею.
Прищурившись лисичкой, гляжу на него.
Одновременно пытаюсь унять пульс и бешеный стук сердца в груди.
— Свежим воздухом ты уже надышалась, — воодушевленно протянул Мирон. — Время позднее. Пора в кровать!
Холодная вода дарит приятную прохладу.
Хочется еще.
Снова подставляю руки под струю и, щедро набрав в пригоршню воды, умываю лицо.
Как же хорошо!
Влажной ладонью провожу по открытому участку шеи и выключаю кран.
Тщательно осушаю полотенцем лицо, руки.
Сейчас я отвлекаюсь на любые манипуляции, лишь бы не думать, где я нахожусь, и кто ждет меня за дверью.
Вот только сердце все равно не унять.
Губы трогает обреченная усмешка.
Возвращаю полотенце на место и смотрю на себя в зеркало.
Все в порядке.
По привычке поправляю одежду и выхожу из ванной комнаты.
Но не успеваю я сделать и пары шагов…
Не успевает мое зрение адаптироваться после яркого освещения к мягкому полумраку…
Как меня сшибает волна мужской непробивной энергетики и впечатывает в стену.
Широкие ладони смягчили удар.
Мне не больно.
Но я прижата к стене его телом и совсем не могу пошевелиться.
Я подозревала, что Мирон проявит себя. Вот только не так сразу…
Ему удалось меня удивить!
Опять…
Он ласково сжимает мою шею сзади и слегка побуждает наклонить голову. А сам, сдвинув ворот моей кофты, приникает губами к чувствительному участку между шеей и плечом. Становится безумно щекотно, ведь Мирон делает это нежно, и явно смакуя.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Из меня вырывается что-то похожее на стон и смех одновременно.
— Что ты хочешь выщекотать, Мирон? — с придыханием спрашиваю я.