— Франко? То есть, синьор граф? Могу ли я нижайше молить об аудиенции?
— Не паясничай. Заходи. Даже если я скажу «нет», ты все равно войдешь, так?
— Ну что вы! Мы бедные, но гордые. Буду стоять во дворе на коленях до тех пор, пока вы не снизойдете…
— Джованна! Не надо… пожалуйста.
Он сказал это тихим и каким-то надломленным голосом, из-за чего у Джованны мгновенно пропала всякая охота воевать. Дальше они говорили по очереди, не слишком вслушиваясь в слова друг друга. Обоим было явно нелегко признавать свое поражение.
— Франко, я должна тебе сказать…
— Я успел все обдумать сегодня утром и принял решение…
— …Я много думала и пыталась понять твою точку зрения…
— …Я не должен диктовать тебе условия твоей собственной жизни…
— …Я многого не понимала, потому что не до конца разобралась в себе и в своем отношении к этому месту…
— …Если уж я согласился с тем, что ты живешь в Пикколиньо и он является твоим домом…
— … Теперь я понимаю, что Пикколиньо мой дом, мой настоящий дом…
— …То я не имею прав запрещать тебе приглашать в этот дом людей. Можешь заниматься своими туристами!
— …И потому я сегодня выгнала всех этих туристов!
Наступила тишина. Звенящая, торжественная тишина. Франко смотрел на Джованну, Джованна на Франко.
Он думал: мне нужна она, только одна она. Я всю жизнь искал ее, а она была совсем рядом, росла, расцветала для меня, словно цветок, мой цветок, мой единственно правильный, нужный и любимый цветок. Пусть она занимается, чем хочет, только пусть она будет рядом. Туристы, раскопки, домашняя кухня — все, что угодно, только будь рядом, Солнышко!
Она думала: какой же он красивый, ее мужчина. Как хорошо, что он ненадолго уезжал. Теперь он здесь, рядом, и все хорошо.
Тишина взорвалась. На губах Джованны заиграла легкая улыбка, когда Франко подхватил ее на руки и зарылся лицом в золотистую гриву волос.
— Ты выйдешь за меня замуж?
— Черта лысого! Что?!
— Я хочу, чтобы ты стала графиней Аверсано и хозяйкой этого замка. Иными словами, моей женой. То есть — выходи за меня замуж. Выйдешь?
Он ждал ответа со страхом. Почему-то мужчины всегда ждут этого ответа со страхом. Романтики говорят — боятся, что женщина откажет. Циники говорят — боятся, что согласится. Франко Аверсано, хладнокровный и удачливый бизнесмен, миллионер и светский лев, покоритель женских сердец и тел, умирал от ужаса потому, что знал: другой женщины ему не надо. Он нашел свою, единственно верную.
Джованна медленно потянулась у него на руках. Ухитрилась закинуть ногу на ногу. Заглянула графу Аверсано в глаза и медленно протянула:
— Выйду… если вернешь лифчик!
А потом очень серьезно и тихо добавила:
— Я уже давно твоя, Франко. Твоя жена, женщина, любовница, рабыня, графиня… Я приговорила себя к тебе. Я твоя. Потому что я очень люблю тебя, Франко. Это — навсегда.
И в комнате вновь воцарилась тишина. Это потом она превратилась в тихие вздохи, стоны, смех, шорохи и шепоты, вскрики и снова смех, а уж совсем потом стала россыпью звезд на ослепительном бархате итальянского неба…
Эпилог
К свадьбе в «Роза ди Казерта» готовились от души. Дейрдре О'Райли штурмовала высоты кулинарного искусства под руководством Марии Баллиоли и ее «девчонок». По вечерам в замке синьора Баллиоли утирала вспотевший лоб и тихонько говорила:
— Хорошая женщина, но в готовке ничего не соображает. Правда, мясные блюда ей стали удаваться…
Графиня Маргарита помолодела и расцвела. Она по-прежнему каждый день ходила в свой тайный садик, подолгу просиживая в маленьком домике, но теперь ее часто видели и в деревне, и в Пикколиньо, и в парке замка. Она лично присматривала за всеми приготовлениями.
Из Франции прибыл — с черепашьей скоростью — громадный трейлер, груженный вином. За рулем трейлера сидел Джакомо Аверсано, краснощекий загорелый мужчина— с мозолистыми руками и смеющимися серыми глазами. Чуть позже на «кадиллаке» прибыла его жена, Мари, а также трое детей-погодков. Их щебетание сначала заполнило весь замок, а потом плавно переместилось на улицы деревни. Вместе с новыми друзьями маленькие аристократы-виноделы заново осваивали родной язык своего отца.
Джек Росс ненадолго уезжал в Чикаго, а когда вернулся, разъяснилась и причина несколько нервного состояния Доди. Оказывается, Джек сделал ей предложение, причем оно оказалось первым в жизни маленькой авантюристки. Разница в возрасте Джека совершенно не смущала.
— Доди, я сам в таком возрасте, когда меня трудно принять за юного альфонса, не говоря уж о том, что и ты не богатая старушка.
— Джек, но двадцать лет…
— Семнадцать, милая. Это мало. Ты даже не годишься мне в матери.
— Почему это я не гожусь тебе в матери?!
— Только если ты забеременела в шестнадцать, а значит, вела разгульный образ жизни. Ну, а раз вела разгульный образ жизни, то и семнадцатью годами разницы тебя не напугать.
Восхищенная Доди воззрилась на жениха.
— Вот это да! Клянусь, только психолог способен так лихо закрутить сюжет. Бери меня в жены, да поскорее, а то я раздухарюсь и найду себе помоложе…
Пикколиньо блистал новым ремонтом и шикарными ванными комнатами. Электричество больше не отключали, за садом приглядывали садовники из замка, правда, тайно, потому что Джованне и Франко нравился первозданный вид садика Лукреции Альба.
Жених и невеста почти не расставались. Они бродили по рощам и долинам, заходили в дома друзей, катались верхом и купались в озере, словом, были абсолютно счастливы. Джованна иногда с легким изумлением и недоверием вспоминала то время, когда бизнес казался ей единственно важным делом в жизни, а Франко — Франко вообще не вспоминал о жизни без Джованны. Ему казалось, что она была всегда. В известном смысле так оно и было.
День свадьбы. Замок «Роза ди Казерта». Действующие лица: графиня Маргарита Аверсано (черный бархат, жемчужный гарнитур, заломленные руки и тревога на прекрасном лице); Джакомо Аверсано (строгий костюм, который жмет в плечах, на лице изумление). Наконец, счастливый жених Франко Аверсано (без пиджака, на лице отчаяние).
— Франко, перестань валять дурака! Ты взрослый мужчина, не мальчик. Куда ты его дел?
— Я положил его здесь, клянусь! Боже, она меня убьет!
— Не понимаю, чего вы все так волнуетесь! Это же наша деревенская церковь, а не Ватикан. Ну, пойдет в другом…
— Я не сумасшедший, мама! Он был здесь! Я снял, чтобы надеть запонки…
— Я вообще женился в белой рубашке. Собственно, и без галстука…