Однако, когда муж услышал о звонке Кожевникова да еще о моем обещании ему позвонить,- он взорвался. "У тебя не хватает масштабности!" возмутился он.
На следующее утро его телефонный разговор с Кожевниковым все же состоялся (под магнитофон, записавший все реплики Александра Исаевича). Магнитная лента - не у меня, но суть разговора была перенесена мною в дневник. Александр Исаевич отказался прийти к Кожевникову, выставив к тому же два препятствия: 1) то несправедливое, что о нем говорят в Рязани, в том числе первый секретарь обкома; 2) все равно, ни одного связанного с ним, Солженицыным, вопроса они с Кожевниковым и вообще в Рязани не разрешат. Сказал, что предпочитает встретиться с Кожевниковым не в кабинете, а публично, в Рязанском отделении СП.
Тон, которым Солженицын говорил с Кожевниковым, был дерзок. Все это было мне крайне неприятно. Но как было мне его удержать: ведь у меня "не хватало масштабности"!..
Вскоре Александр Исаевич уехал в Москву: рвется на нашу дачку. Надеется, что там сразу почувствует себя лучше физически и будет еще успешней работать. Говорит, что, пожалуй, закончит "Р-17" 22-м годом. Всего будет четыре тома: Февральская революция, Октябрьская революция, гражданская война и выбор путей. Архитектурно все готово.
Итак, начал по-серьезному писать свой новый роман Александр Исаевич в марте 69-го в Рязани. Продолжит его в нашей Борзовке. То ощущение, которое создалось у моего мужа после посещения Виктора Луи, что наша дачка как бы осквернена, уйдет вместе с весенними водами. Весной наша Борзовка всегда затоплялась. Мимо дома мчался настоящий поток, вода даже заходила в дом, оставляя на полу тонкий слой ила. Этим смывалось все чужеродное, побывавшее там. Подобно Ноеву потопу, о котором сказано: "Господь водою потопа как будто смыл все грехи с земли, и на ней снова началась жизнь".
Глава VII
ПИШЕТСЯ "АВГУСТ ЧЕТЫРНАДЦАТОГО"
17 апреля муж позвонил мне из Москвы.
- Молоко пил?
- Да.
- Головокружение прошло?
- Да.
Это означало, что он уже побывал в Борзовке. Договорились, что через день я тоже к вечеру приеду туда на три дня.
Накануне отъезда услышала по Би-би-си, что вторая часть "Ракового корпуса" в Англии - бестселлер. Это редко бывает с переводными книгами. "Круг" в США тоже пятый месяц продолжает оставаться бестселлером!
Успев утром пройти техосмотр нашего "Дениса", днем я в Москве. Созваниваюсь с Вероникой и встречаю ее и любимицу свою Лилечку, ее младшенькую, на Киевском вокзале, откуда мы втроем едем во Внуково, чтобы посмотреть тот дом, в котором нам предлагают с Александром Исаевичем жить зимой.
От станции идем лесом. Потом начинаются дачи. Вот и красиво расположенный на склоне дом.
Хозяева очень приветливы. Нам готовы предоставить в распоряжение второй этаж. Но, увы, ключ от входа туда потерян... Это не смутило. Чтобы я посмотрела наши предполагаемые будущие апартаменты, не останавливаются перед тем, чтобы взломать замок. Комната наверху - просторная, с камином, но темноватая. Из нее - выход на огромную полукруглую веранду, с которой открывается чарующий вид.
Вечером я- в Борзовке. Рассказываю мужу о Внуковской даче. Но он встречает мой рассказ без особого энтузиазма. Это - запасной вариант. Ростропович настойчиво предлагает жить у него на даче, в Жуковке. Вот поедем туда летом, посмотрим, сравним... А пока ему даже сейчас, когда природа еще спит и из земли только начали вылезать стебли нарциссов да тюльпанов, очень хорошо в Борзовке.
В те дни, что я была там, установилась мягкая, теплая погода. Солнце то выглянет, то спрячется. Работали на участке. Гуляли по лесу. Пилили там ель. Остальное время Александр Исаевич занимался у себя наверху за любимым столом (работая над Лениным). Я же хлопотала по хозяйству.
Вернувшись в Рязань, обнаружила письмо из Нью-Йорка. Это было официальное извещение, что Солженицын избран почетным членом Академии искусств и литературы!1
1 Позже, 3 июня, мы услышим по Би-би-си, что Американская академия искусств и литературы избрала своим почетным членом в этом году русского писателя Александра Исаевича Солженицына.
Вскоре ко мне в Рязань приехала одна московская знакомая, достаточно компетентная в ведении архивных дел, которую очень интересовало содержание наших папок. Она нашла, что мое "секретарское хозяйство" очень неплохо поставлено. Ей не составило труда найти те письма и документы, которые ее более всего интересовали. Пожалуй, я впервые по-настоящему ощутила нужность и необходимость того, что я делала все эти годы, начиная с осени 62-го года, когда был напечатан "Один день Ивана Денисовича". Я дала прочесть посетительнице начало своих, как я их условно называла, "Записок", главу "Признание". Она вполне одобрила и советовала продолжать.
К 27 апреля жду мужа. В этот день год спустя мы отметим 25-летие нашего супружества. Но и к 24-летию мы получили неплохой подарок: ведь мужа избрали почетным членом Американской академии! По приезде он тотчас же написал ответ, который я сдала заказным письмом с обратным уведомлением.
28 апреля я в последний раз занимаюсь со студентами. Перед началом занятий меня вдруг окружили сотрудники и вручили прощальный подарок конфетницу-лодочку из хрусталя, чем немало меня смутили: ведь я не устраиваю проводов...
Прощай, мой институт, в котором я проработала 20 лет! Прощай навсегда! Теперь ты не будешь больше держать меня цепями в Рязани...
29 апреля без приключений мы приехали на сильно загруженном "Денисе" в Борзовку.
В Рязани Александр Исаевич был раздражителен, в пути стал добреть.
- Душа расширяется, а была сжата, - объяснил он.
После Борзовки город ему особенно невыносим...
Год назад мы приехали в Борзовку тоже 29 апреля. Тогда природа уже проснулась. Нас встретил распустившийся "царский", как я его называла, нарцисс. В этом году все позже. Но все равно хорошо! Воздух, который хочется пить!
Походили по участку, решали, что делать завтра. А позже любовались полной луной.
30 апреля было первым днем моей свободы, которую я так ждала! Погода, казалось, ликовала вместе со мной. День - сказочный! Голубое небо, ни единого облачка, легкий ветерок, теплынь, 23°! Расцвела первая красненькая маргаритка. Из земли уже заметно поднимаются стебли тюльпанов и нарциссов. Среди дня Александр Исаевич даже окунулся в нашу речушку.
Он сейчас отвлекался от основной работы. Повозившись на участке с утра, с увлечением читает за столиком у Истьи сборник "Вехи", не переставая восхищаться.
Я занимаюсь больше грядками.
- Я люблю, когда ты хозяйничаешь! - говорит мне муж.
Перед обедом он занялся расчисткой нашей "купальни", а я в это время, лежа в тени на раскладушке, тоже начала читать "Вехи", сразу увлекшись С. Булгаковым.
За обедом выпили. Александр Исаевич предложил тост за то, чтобы я возможно лучше, правильнее, полезнее использовала свою свободу!
...Удастся ли?..
Начало было обнадеживающим. Утро 1 мая было теплым, ласковым, небо безоблачным. Однако с приездом соседних дачников стало шумно, послышалось громкое радио. Ничем серьезным уже не заняться! И муж снова взялся за расчистку купальни, а потом занялся машиной. Я же приводила в порядок дом, возилась в цветнике. На огородных грядках появились первые ростки редиски, которую мы посадили в прошлый свой приезд в Борзовку.
Но вот поднялся ветер и к вечеру стало заметно холодать. Александр Исаевич наверху, в своем кабинете, читает "Вехи". Я же навожу уют в нижней комнате, потом тоже читаю.
Читаю воспоминания Булгакова, секретаря Л. Толстого, - "Последний год жизни Толстого". Чтение мемуаров - одна из линий моей теперешней жизни, подготовка к писанию собственных. А эта книга мне важна и интересна еще и потому, что хочется понять Софью Андреевну, которую многие поминают недобрым словом. Забраться бы им в ее шкуру! Под конец она и в самом деле была невыносима. Но и Лев Николаевич не должен был делать тайны из своего завещания! Ведь именно тайное завещание, о котором Софья Андреевна узнала из найденной записной книжки, довело драму до последней ступени.
У моего мужа тоже появились тайны от меня. И откуда только у него эта априорная болезнь, что у меня что-то могут выпытать? (Сам же недавно называл меня "железной"!) Вот ведь засекретил от меня свою новую помощницу-машинистку, не всегда называет мне тех людей, которые приезжают к нам в Борзовку... Приведет ли это к добру?..
Погода нас больше не радует. Бывает, что в кувшине к утру образуется корка льда. Стало прохладно. Из цветов распустился только прекрасный желтый нарцисс. Тюльпаны клонят свои бутоны. Вечерами закрываю их ведрами, кастрюлями - защищаю от мороза. Я так много в тот май трудилась на огороде, в цветнике, что невольно хотелось видеть плоды своих трудов. А тут из-за длительных и безнадежных холодов с северным ветром природа как бы замерла: бутоны тюльпанов не распускаются, листочки на ореховом дереве никак не вылезут до конца из почек, миниатюрные кисточки сирени, прячущиеся в листках, никак не превратятся в гроздья, на огородных грядках, если что и растет, то редкие сорняки. Охватывает уныние.