Читать интересную книгу Лев (в сокращении) - Нельсон Демилль

Примерно в середине спуска я остановился. Посмотрел в яму, но никого не увидел и написал Пареси: «Где?»

«В центре, большой трейлер», — ответил он.

Я всмотрелся в большой трейлер-тягач ярдах в двухстах, различил, как кто-то переходит из тьмы на свет в редких лучах прожекторов, и продолжил спускаться по земляной насыпи.

Хорошо, но почему все-таки Пареси назначил встречу здесь? Что там такое с этим трейлером-тягачом? И где полицейские с поста? Тоже, что ли, в яме?

Дождь перестал моросить, но мягкая земля превратилась в грязь, и я пожалел, что не переобул мокасины. Я заметил свежие глубокие следы шин, принадлежавшие, вероятно, какому-то восемнадцатиколеснику. Заключив, что это и есть тот большой трейлер в центре площадки, я двинулся вперед по колее.

Я переходил от темноты к свету, и лучи прожекторов слепили мне глаза.

Трейлер «Карлино: все для кирпичной кладки» был от меня уже ярдах в пятидесяти, но ни Пареси, ни кого-либо другого я не видел. И, сделав еще пару шагов, остановился. У меня появилось странное, зловещее чувство… эти прожекторы… эти тени…

Я вытащил «глок» из кобуры, сунул за пояс и двинулся к трейлеру уже гораздо медленнее. Опять зажужжал мобильный. Новое сообщение от Пареси: «Я слева».

Я остановился, посмотрел налево. Ярдах в десяти в полумраке я различил какое-то движение. Напрягая зрение, я смотрел на то, что висело на тросе одного из кранов, и лишь через несколько секунд понял, что это человек… А потом понял, что смотрю в лицо Винса Пареси.

Я выхватил пистолет из-за пояса, и, падая на колено, услышал за спиной крик. Что-то ударило меня в спину с такой силой, что я упал на сырую землю и проехался по ней носом, от неожиданности выпустив из рук пистолет. Он лежал в грязи, в нескольких футах впереди. Я потянулся было за ним, но получил сокрушительный удар по затылку, а чья-то нога отбросила пистолет.

Я вскочил. Меня пошатывало. Пытаясь выровнять дыхание и собраться с мыслями, я увидел в десяти футах от себя человека в темной одежде. Уставившись на Льва, я глубоко вздохнул.

В руке у Халила был пистолет, но он не целился в меня.

В конце концов он сказал:

— Вот мы и встретились.

Конечно же, ему хотелось поговорить, поэтому я ответил:

— Пошел ты…

— Сегодня вечером мне говорят это уже во второй раз, — сообщил он. — Только в первый раз — по-русски.

Что ж, я понял, кто первый сказал ему это сегодня, и, поскольку Халил стоял передо мной, понял, что Борис уже не встанет. И Пареси… Боже мой… Я чувствовал, как во мне поднимается ярость, но понимал, что чувства нужно держать под контролем.

— Хочу, чтобы ты знал: я здесь один, — сказал он. — Только ты и я. Я оставил тебя напоследок, мистер Кори.

— Я оставил тебя для себя, — ответил я.

Он нехорошо улыбнулся.

— Я не почувствовал пуленепробиваемого жилета, когда свалил тебя на землю.

Я не ответил.

— Не важно. Я не собираюсь выстрелить тебе в сердце. — Он показал мне пистолет. — Это пистолет твоей покойной жены. Я мечтаю отстрелить тебе яйца именно этим пистолетом.

Не поворачивая головы, я шарил глазами вокруг. Пистолет был слишком далеко, а близко не было ничего такого, чем можно было бы воспользоваться. Я бросил быстрый взгляд на далекие стенки фундамента. Обзорная площадка была закрыта, а по улице если кто и пройдет, то не увидит, что делается в темном котловане.

— Здесь тебе никто не поможет, — сказал Халил. — Все мертвы. Двое полицейских из трейлера мертвы. Как ты сам видел, твой начальник уже не сможет помочь. — Он вытащил мобильный. — Его последнее сообщение для тебя: «Асад Халил победил».

Я вновь почувствовал, как во мне растет хладнокровный гнев и желание убить его…

— Тебе не пришло в голову, мистер Кори, что сообщения вовсе не от него?

Я задумался об этом. Может, в отдаленные уголки сознания и пришло, но я там это и оставил, потому что по большому счету мне не важно было, Пареси мне писал или Халил.

Он посмотрел на меня и сказал:

— Наша встреча была предопределена. — Он обвел взглядом котлован. — И вот мы здесь, в этом месте, где погибли три тысячи твоих сограждан.

— В Башнях погибли сотни мусульман.

Словно не услышав этого, он сказал:

— Я думаю, это не самое плохое место, чтобы умереть, и для тебя тоже. Я отстрелю тебе мошонку, а потом срежу твое лицо с черепа, как и обещал.

Откуда-то из-за спины он вытащил длинный нож.

— Заживо, — продолжал он. — Ты будешь чувствовать и понимать, что твое лицо снимают с черепа.

Он дразнился — это важная часть ритуала для наиболее рьяных убийц. Потом спросил:

— У тебя есть второй пистолет?

Был, да я отдал его Кейт. Я опять не ответил.

Он посмотрел на меня.

— Кажется, нет… но… — Он сунул нож за пояс и пистолет тоже. — Давай, кто выстрелит быстрее. Давай. Доставай пистолет.

Ах ты сволочь! Да если б он у меня был, первое и последнее, что ты увидел бы, это его дуло!

— Или у тебя нет пистолета, или ты трус, — сказал он.

Что ж, пистолета у меня не было, но был нож, о чем ему знать не надо.

Он снова вытащил нож и двинулся ко мне, широко улыбаясь. Когда он приблизился, я увидел, что лицо у него совершенно как на фотографии для объявления «Разыскивается»: темные, глубоко посаженные глаза, разделенные крючковатым носом, придавали ему куда большее сходство с хищной птицей, чем со львом.

— Если ты вздумаешь убежать, я прострелю тебе ноги, а потом разделаю тебя на куски. — Ему все это явно очень нравилось.

— Я не убегаю.

— Но ты отступил. Подойди ко мне. Дерись, как подобает мужчине.

— У тебя же нож, скотина. Брось свой нож.

Он подбросил нож в воздух, поймал и улыбнулся. Он действительно наслаждался всем этим, а я, честно говоря, ничуть. Я понимал, что если сделаю хоть шаг к нему, то он меня зарежет, и отступил. Но его веселье пора было прекратить, и я напомнил:

— Твоя мать — шлюха.

Он что-то крикнул и кинулся на меня. Я отскочил, сделал вид, что поскользнулся в грязи, выхватил нож и, крутанувшись на коленках, дал ему налететь на нож, который пришелся ему по мошонке.

Он удивленно взвизгнул и отступил, а я шагнул к нему, чтобы убить его, пока он не вытащил пистолет. Рукой с ножом он зажимал мошонку, а другой потянулся к «глоку». Отступая, он поскользнулся в грязи и упал навзничь. Никак нельзя было позволить ему вытащить «глок». Мне не оставалось ничего другого, как прыгнуть к нему на грудь.

Он замахнулся рукой с ножом, и я почувствовал удар в лопатку: лезвие проскребло по кости. Он занес руку для следующего удара, и я схватил его за запястье, стараясь перенести на него весь свой вес.

Моя правая рука с ножом была свободна, его левая была свободна, но, вместо того, чтобы доставать пистолет, он принял верное решение перехватить мою руку, пока я не всадил нож ему в горло. Он крепко сжал мне запястье, поднял голову и вцепился зубами в щеку. Боль была чудовищная.

Я вырвал руку и шарахнул рукоятью тяжелого десантного ножа его по макушке. Он ослабил прикус, я замахнулся было, чтобы завершить дело, ударив его ножом по черепу, но он был невероятно силен. Он отвел мою руку и не отпускал. Так мы сцепились, не имея возможности воспользоваться ножами, выжидая, кто первый ослабнет или сделает нечто отчаянное.

Я понятия не имел, куда пришелся мой удар ножом. В бедро? По гениталиям? В низ живота? Но его рана кровоточила недостаточно, чтобы его ослабить. Из моей же текло горячо и обильно, хотя, кажется, она была не слишком опасна.

Мы смотрели друг другу в глаза.

— Ты умрешь, — сказал я.

Он качнул головой.

— Нет, ты! — Он сказал это баритоном, и я пришел к выводу, что яйца его целы.

Я боднул его, но это причинило ему не больше боли, чем мне. В ответ он опять попытался укусить меня. Я этого и добивался — я изо всех сомкнул зубы на его большом крючковатом носу. Он взвыл от жуткой боли, адреналин придал ему сил, и он выгнулся подо мной, стараясь перекатиться, поменяться со мной местами и оказаться наверху. Я на миг отпустил его правую руку, и он тотчас вонзил нож мне в спину. На сей раз нож скользнул по ребрам. Он вознамерился ударить снова, но я внезапно ослабил захват, чтобы он перекатился-таки, отчего он уткнулся носом в землю, а я оказался у него на спине. Его правая рука с ножом была свободна, но в такой позе он не мог ею воспользоваться. Он попытался вырваться, но я крепко прижимал его к земле, и он затих, лежа на животе. Теперь обе мои руки были свободны. Я схватил его за волосы, приподнял голову и полоснул ножом по горлу, а потом ткнул лицом в грязь. Он не двигался, не издавал ни звука, но все мои инстинкты говорили, что он еще жив.

И действительно, его рука скользнула вниз — за пистолетом, понял я. До пистолета я добрался первым, вытащил у него из-за пояса и, поскольку с такого близкого расстояния стрелять неудобно, вскочил на ноги и отпрыгнул.