Вода была странного голубоватого цвета, но очень прозрачная — озеро казалось бездонным; тепловатая и мягкая, без особого привкуса, она медленно двигалась к самой темной части пещеры. Возможно, озеро было связано с подземной рекой. По словам фермера, уровень воды в нем постоянно меняется. Мы соорудили «лодки» и, передвигаясь по воде то в них, то вплавь, начали кино- и фотосъемку, освещая пещеру магниевыми факелами. В глубине пещеры в сводчатом отверстии начинается канал. Может быть, это и есть выход из озера, ширина которого здесь около ста метров. Неподалеку находится еще один выход в канал. Мы с фермером заплыли в канал. Факел догорел, а зажечь следующий мы не успели. Нас охватила тревога: в кромешной тьме ни проблеска света, а мы в воде держимся за бочку-плотик с укрепленными на ней кино- и фотокамерами. Прошло несколько томительных секунд. Определять по голосам, где главная пещера, мешало эхо. Когда бензиновая бочка стукнулась о скалу, мы двинулись вдоль нее и скоро увидели слабый свет, проникавший в канал из пещеры. Мы спасены!
За площадкой, на которой мы решили немного отдохнуть, виднелся ход еще в одну пещеру. Фермер рассказал, что недавно его старший рабочий-европеец обнаружил в этом месте большой череп какого-то животного. Он так удивился, что выронил факел, но череп около полуметра длиной и тридцати сантиметров шириной выудил и поднял наверх. Музей в Претории, куда направили череп, сообщил, что он принадлежал льву, который, наверное, свалился в расселину.
На обратном пути мы нашли в воде мертвую змею. Наверное, она тоже либо упала сверху, либо подземная река принесла ее из другого открытого грота. Одну из летучих мышей свет наших факелов так сбил с толку, что она свалилась в воду. Мы достали ее палкой. Придя в себя, мышь опять взвилась в воздух.
Бензиновую бочку и автомобильную камеру мы оставили в пещере, а остальной багаж распределили между собой. Начался подъем. Мы снова двигались по одному и несколько раз отдыхали в дороге. Там, где не было ступенек, приходилось подтягиваться на руках.
Только сейчас мы почувствовали, как устали в гнетущей духоте подземного грота. Вокруг нас носились летучие мыши. Плечи, руки и ноги болели, пот лил ручьями. В мозгу билась мысль: «Вперед, только вперед!» Теперь мы поняли, почему фермер дал нам подписать заявление, что мы берем на себя ответственность за предпринятую экскурсию. Откровенно говоря, во время подъема меня не раз охватывал страх. Когда мы наконец выбрались на поверхность, я упал на спину в полном изнеможении. Сердце бешено колотилось. Я почувствовал, что сильно искусал губы. У одного из моих спутников шла носом кровь.
Подъем занял полтора часа. Увидев нас, Стефанус с облегчением вздохнул и пробормотал, что совсем уж было перепугался, — так долго нас не было.
Мы отдыхали, а фермер рассказывал о пещере. Несколько лет назад ее обнаружил топограф Диксон. Он же первым спустился в нее по веревке. Фермер спустился вторым. По его словам, самые страшные мгновения в жизни он пережил, когда висел на веревке и думал, выдержит она или нет. Если бы в этой фантастической пещере можно было установить подъемник, она стала бы одной из самых популярных среди туристов достопримечательностей Юго-Западной Африки. Правда, если бы мы спускались в удобном лифте, пещера не произвела бы такого сильного впечатления: опасность спуска и подъема очень обостряет чувства. Мы разговорились и решили, что в нашем мире опасностей слишком мало, а это притупляет вкус к жизни. И мозг, и тело должны периодически подвергаться встряске и волнениям. В конце концов человек — не механизм.
Как образовались пещера и подземное озеро? Сверху расселина похожа на кратер, но она не вулканического происхождения. Эта доломитовая пещера образована либо эрозией — вымыванием мелового слоя породы, — либо землетрясением. Но бездонное озеро с проточной тепловатой водой — загадка: оно находится в засушливой местности, где выпадает очень мало осадков. Труднее всего объяснить то, что уровень воды в нем изменяется независимо от засушливых и дождливых сезонов. Но уж если на то пошло, вся система подземных озер и рек Юго-Западной Африки — это тайна, которую не могут разгадать ученые. Очевидно одно: в этой части страны есть целый комплекс сообщающихся между собой подземных рек, озер и пещер.
Десять лет назад я побывал на двух озерах-кратерах, Орьикото и Гинее. Они находятся к западу от шахтерского поселка Цумеб, километрах в тридцати одно от другого, и, очевидно, связаны между собой. Я не измерял их глубину, но она наверняка больше нескольких сот метров. Часто их ошибочно считают озерами вулканического происхождения, но на самом деле ото обрушившиеся доломитовые пещеры. В озере Гинее водится редкая рыба (Cichlidae), которая выводит мальков во рту. После динамитных взрывов на поверхность озера всплывают слепые, бесцветные рыбы. Сейчас начинается изучение всех озер-кратеров и подземных рек Юго-Западной Африки. Цель его — выяснить, какой неведомой силе подчиняются приливы и отливы под землей.
Глава двадцать шестая
Исчезающие острова
Намиб — самая плохая из всех пустынь на земле. Холодное Бенгельское течение приносит в нее из Атлантического океана ледяные туманы, которые перемежаются с сильными песчаными бурями и обжигающими восточными ветрами, дующими с континента. Берег бурлящего Атлантического океана покрыт зазубренными скалами. За ними — бесконечные пустынные равнины. Кое-где на них выступают из песка остатки гор, за миллионы лет сточенных ветрами почти до основания. Геологи утверждают, что это самые старые на земном шаре горы. Кора земли и эти горы образовались, когда течения с Южного полюса охладили кипящую лаву. Так началось отвердевание земного шара, который три-четыре миллиарда лет назад находился в жидком состоянии. Пылающий земной шар, вращаясь, несся в пространстве, а его кора остывала и становилась все толще. То же ледяное течение и палящие ветры Калахари раскололи горы, искрошили их на куски, на песчинки и, почти до основания стерев их, создали эту грозную пустыню шириной в двести километров, которая тянется больше чем на тысячу двести километров от Берега Скелетов на севере до устья реки Оранжевой на юге. Здесь находятся богатейшие алмазные копи. Поэтому пустыня объявлена запретной зоной и охраняется бдительной полицией. Правда, еще лучше сторожит ее природные богатства страшный климат.
Итак, мы едем в пустыню Намиб.
Возвратившись в Гротфонтейн после подземного плавания, мы получили телеграмму от дирекции Объединения алмазных копей с разрешением на въезд в южную часть пустыни, в район концессии компании. Мы долго мечтали о возможности своими глазами увидеть в пустыне скрывающую алмазы береговую линию, которой миллиард лет от роду. До начала дождливого сезона на юге оставалось полтора месяца, и мы решили проехать и заснять на пленку всю пустыню Намиб с севера на юг, а затем направиться в южную часть Калахари, к бушменскому племени ауэн.
Между прочим, в пустыне Намиб дождя не бывает вообще.
К сожалению, нам не удалось сфотографировать одно из интереснейших явлений природы, хотя мы и уловили его запах! Я имею в виду загадочные островки из серной грязи, которые внезапно поднимаются со дна океана под гул подводных взрывов, остаются на поверхности в течение нескольких дней и бесследно исчезают.
В двух местах пустыню Намиб пересекают проложенные рядом шоссе и железная дорога к старому алмазному городу Людерицу на юге и городам Уолфиш-Бей и Свакопмунд (всего в нескольких километрах один от другого) на севере. Подводные толчки бывают как раз с районе этих прибрежных дорог и городов.
Трудно представить себе города более заброшенные, чем Уолфиш-Бей и Свакопмунд, более затерянные среди песков и океанских волн. Здесь можно по нескольку лет ждать дождя. Туман с океана — главный и очень скупой поставщик влаги для местного населения. Уолфиш-Бей в особенности, как и его южный сосед Людериц, ведет непрерывную борьбу с песками: почти ежедневно в полдень из пустыни дует сильный ветер. Он приносит тучи песка, и мощные тракторы, впряженные в специальные плуги, расчищают песчаные заносы на шоссе и железной дороге.
По пути к Берегу Скелетов мы заехали в Свакопмунд за разрешением на проезд дальше на север. Какая благодать вдыхать прохладный, влажный ветерок с Атлантики после сухого воздуха пустыни Калахари! Однако вечером, когда мы сидели на террасе гостиницы и любовались дюнами, пурпурными и золотистыми в лучах заходящего солнца, мы внезапно ощутили неприятный, гнилостный запах сероводорода и услышали со стороны океана далекий грохот, похожий на гром.
— Опять начинается эта ерунда, — произнес хозяин гостиницы, заметив наше удивление. Он рассказал, что с ноября по март грохот слышится очень часто и запах сероводорода держится иногда целыми днями. Нередко ему приходилось наблюдать, как вслед за подводными взрывами над волнами появлялись столбы дыма, а вода становилась красноватой и бурлила. После особенно сильных взрывов волны выбрасывали на берег миллионы мертвых рыб. Рыба гнила, отравляя воздух и привлекая тучи мух. В 1924 году, после одного из самых сильных серных извержений, слой погибшей рыбы растянулся по берегу на триста километров. Иногда облака сероводорода плывут над Уолфиш-Беем и Свакопмундом, и тогда серебряные и медные вещи и выбеленные дома чернеют. Узнав об этом, мы поняли, почему немец, наш сосед по гостинице, называл эти серные извержения «verdammte Schweinerei» («проклятое свинство»).