Чак:
— Самураич меня гоняет: я встаю ровно в семь четырнадцать!
Русский:
— А что, в семь пятнадцать — уже поздно? Пароход уйдет?
Самураич:
— Вот и ты теперь будешь вставать в семь четырнадцать!
Русский:
— А вот эти (обводит рукой пустые койки)? Они — что, будут дрыхнуть?
Самураич:
— Немцы встают ровно в семь — они так привыкли. Стив — вообще в шесть, он из Техаса, его отец с детства приучит вставать, пока роса не высохла.
Русский:
— У нас она не высыхает до десяти.
Самураич:
— Ну уж так и до десяти!
Русский:
— Хорошо, до половины десятого! А что это ты к моей кровати прилаживаешь?
Самураич (простодушно):
— Ведро с водой.
Русский (догадываясь):
— А зачем?
Самураич:
— Тебя будить в семь четырнадцать!
Глава 6
Управление по-русски: дистанция власти
Как хорошо: ВЛАСТЬ ОТ НАС ДАЛЕКО! Мы поближе к кухне и подальше от власти. Как здорово!
Мы не ходим во власть и не принимаем участия в своей судьбе. Издавна так повелось. Сначала нами правили «русы» — то есть викинги. Потом цари. Известно, у царя Николая II русской доли в крови было меньше одной десятой. Правда! Он был родственником английского короля, сам был на девять десятых немцем, как и большинство наших царей (исключая, разве что, Петра)…
Неудивительно, что нашей власти нет дела до нас!
Но как мы дошли «до жизни такой»?
С тех пор как Стива выбрали менеджером проекта постройки корабля, точнее, с тех пор, как он сам предложил себя в качестве менеджера, между ним и Русским начались непонятные никому игры. Русский не пытался оспаривать верховенство Стива в работе, он даже с удовольствием наблюдал за тем, как Стив раздает задания или контролирует качество работы. Однако казалось, к самому Русскому это не имело никакого отношения!
Он был совершенно равнодушен к похвалам в свой адрес и почти нечувствителен к упрекам. А главное — он ничего не хотел слышать про бизнес и тонкости менеджмента. Казалось, он прекрасно разбирается во всех нюансах любого дела и может обойтись вообще без руководства, что было, конечно, полной чушью, потому что один человек не может знать всего.
Стив организовал «кружки качества», где все по очереди, а в основном, немцы и Йохо передавали другим свой строительный опыт. Русский на этих собраниях принципиально отсутствовал — уходил охотиться или сидел на мысу, где была его палатка.
Нет, он жил вместе со всеми, только с властью не дружил. К Стиву он вообще-то относился хорошо, но отдельно — к Стиву как к человеку, и отдельно — к Стиву как к начальнику. Со Стивом, как с человеком, у него даже установились какие-то особо теплые отношения, не такие, скажем, как с Йохо или с Самураичем, которых он просто считал своими друзьями, не такие, как с Му, который обожал Русского, а партнерско-соревновательно-учтивые. Но стоило солнцу подняться в понедельник утром, как Русский почти физически отодвигался подальше от Стива и уходил в полное молчание.
Стива весьма интересовало такое поведение «Ивана», как он называл Русского. Он даже обсуждал это с теми, кому особенно доверял: с немцами и с неграми. Особенно с неграми. У негров отношение к власти Стива было не пофигистическое, но радостно-игривое. Они прекрасно понимали, что эта власть — условна, как условно было и само их существование на острове. Сегодня ты живой, а завтра тебя нету — так, кажется, говаривал герой В. Шинкарева? Стиву с ними было легко и приятно.
Немцы считали совершенно не как Чак и Зулус. Они выполняли все, что поручал им Стив, видя за Стивом не человека-начальника, а подчиняясь в лице Стива некой высшей силе, которой необходимо подчиняться, просто потому, чтобы дело двигалось вперед. Они были абсолютно уверены в своей правоте и, с другой стороны, абсолютно не трепетали перед Стивом, как перед начальником. Просто выслушивали молча, задавали вопросы и уходили работать.
Стиву с ними было не так легко, как с неграми, но все же просто. Будучи англосаксом по происхождению, он с молоком матери впитал демократическое устройство любого человеческого сообщества и не умом даже, а на генетическом уровне понимал превосходство этой формы правления над всеми остальными. Даже не превосходство, а принципиальное отличие, которое его, Стива, устраивало, равно как и устраивало всех людей, которые хотели и были свободными на этой земле — от древних греков до современных ирландцев.
Демократию Стив понимал совершенно не как мы, которые видят в демократии всего лишь выборность и идею личной свободы. Стив понимал, что в обществе свободы нет и быть не может. Но только демократия давала Стиву то, что не могла дать ни одна другая форма правления — право взять на себя ответственность за что-то, делать это, управляясь только своими силами, и отвечать перед сообществом за результаты — разумеется, персонально. Такая форма правления обеспечивала Стиву, во-первых, самоидентификацию, то есть самоуважение, во-вторых, у него был шанс завоевать уважение сообщества — своими действиями. И это уважение было бы адресовано персонально ему, Стиву, а не коллективу вообще! То есть слава, попросту говоря, в демократии достигалась «на раз» — было бы рвение!
Поэтому Стив понимал, что немцы уважают не его (хотя, конечно, они его уважали), а его пост, который давал ему возможность в будущем завоевать настоящее уважение — если бы он справился с задачей.
Японец Стиву не подчинялся. Его можно было только просить что-то сделать. Он даже объяснил свое поведение — тем, что уже принес клятву верности главе клана и другой клятвы принести не может.
Для Му, который Стива не любил (прежде всего, потому, что идея демократии и идея Поднебесной находятся на двух разных полюсах), безропотно ему подчинялся, правда, с оговоркой — если рядом не было Русского. Если Русский был — он смотрел на него и ждал его одобрения.
Миша никакую власть принципиально не признавал, над Стивом подсмеивался. Стиву он не нравился, но Миша придумывал такие выходы из таких ситуаций, что Стив его, без сомнения, уважал.
Если Миша в упор не видел Стива, то Русский все же понимал, что Стив — начальник. Но отношения с этим начальником никак не складывались.